Накануне премьеры сериала Владимира Мирзоева «Преступление и наказание» (ожидается на интернет-платформе «Кинопоиск») режиссёру предложили сделать одноимённый спектакль. По мотивам не только самого произведения, но, видимо, и вдохновения от работы на съёмочной площадке. Поговаривают, что кинопродюсеры предложили это для раскрутки сериала. Фильма мы ещё не видели, но не стоит удивляться, если в итоге выйдет всё наоборот: сериал станет рекламой уникального спектакля.
Спектакль у Мирзоева иммерсивный: зрители не сидят на стульях, а бродят по этажам и комнатам трёхэтажного особняка в Дашковом переулке, расположенном на Садовом кольце близ столичного метро «Парк культуры». Этот старинный дом отчасти уже намолен новым театром: в его репертуаре несколько иммерсивных спектаклей. Мистика – их фирменный знак. Из классики – «Щелкунчик» по П.И. Чайковскому. Погружение всем известной философско-криминальной классики Ф.М. Достоевского в атмосферу присущего особняку таинственного тумана прошло более чем успешно.
Театр, как известно, начинается с вешалки. Иммерсивный мирзоевский начинается, как бы это пошло ни звучало, с бара, где соответствующие уровню великосветского имперского Петербурга бармены общаются с высоким обществом современной Первопрестольной. Казалось бы, полная противоположность мармеладовскому кабаку и атмосфере тотальной бедноты, описываемой Фёдором Михайловичем, но именно это помогает настроить должным образом публику (а настрой здесь дело исключительной важности).
В недрах питейного заведения молодые актёры-«хостес» в костюмах, соответствующих сразу и XIX, и XXI веку, между делом занимаются ненавязчивым конферансом, пытаясь в первую очередь вызвать у публики небольшое волнение перед таинственной неизвестностью, ожидающей их в помещениях старинного дома, а заодно объяснить правила. Они просты: все зрители ходят в масках, не имеют права их снимать ни при каких обстоятельствах, не разговаривают и не прикасаются к обитателям дома и полностью отключают мобильные телефоны – «до чёрного экрана». Попробуй объяснить это вот так в лоб – и весь настрой насмарку.
Минус в том, что нереально уследить за всеми действами. Впрочем, почему минус? Иммерсивный спектакль хорош максимальным погружением в атмосферу. И выбор классического произведения даёт возможность не переживать известный сюжет в привычной хронологии заново, а побывать в комнатах героев вместе с ними. Многие зрители пытаются угнаться за основными сюжетными линиями и минут через 20 выбирают «беспроигрышный» вариант – бродить по особняку за Родионом Романовичем Раскольниковым, словно за экскурсоводом в музее. Но даже для них «Преступление и наказание» открывается по-особому. (Кстати, некоторых зрителей актёры уводят на так называемый personal – индивидуальные экспромт-сценки. Закрывают минут на 10 в какой-нибудь локации и могут попросить «заголиться» (это словечко, кстати, придумал Достоевский): не подумайте чего – просто снять маску, во время personal её можно снять.)
В середине спектакля автор этих строк испытал чувство, что пропустил главное, когда услышал на другом этаже возглас Раскольникова: «Тварь я дрожащая или право имею?..» Раскольниковых, к слову, в спектакле трое, то есть Раскольников буквально раскалывается на три ипостаси. Но больше обращает на себя внимание особое действующее лицо – Чёрт (Михаил Половенко), приходящий к разным героям в соответствующих ситуациях. Однако смысла бежать сломя голову смотреть, как замочили старушку-микрокредиторшу (Мариэтта Цигаль-Полищук, а автор сценической версии культового романа, придумавший старухе такую современную профессию, – Анастасия Мирзоева), и правда нет: в разных комнатах можно встретить и Сонечку Мармеладову (Ася Чистякова), и Аркадия Свидригайлова (Алексей Шильников), и Петра Лужина (Александр Воробьёв), и Порфирия Петровича (Андрей Карх), и Семёна Мармеладова (Олег Дуленин), и проникнуться не только обстановкой, но и внутренним миром знакомых героев. Нередко один персонаж выходит из комнаты, вместе с ним выходят и спешащие на новый «экшен» зрители, а у наблюдателя-индивидуалиста, решающего ходить по особняку своей дорожкой, появляется возможность остаться буквально один на один с актёром, находящимся в образе, в небольшом пространстве, чтобы понять о нём значительно больше.
Хореографическая часть спектакля исключительно грандиозна (хореограф-постановщик – Ксения Михеева). Современным танцем создатели сплетают туманно-мистическую ауру с сюжетными линиями. Гармония в том, что хореография как бы обволакивает драматургию: многие сцены начинаются и заканчиваются загадочными па разнополых танцовщиков (Денис Бондаренко, Саша Малова, Карен Ронин, Лиза Широкова). Но часто они играют и самостоятельно. Путешествуя по особняку, натыкаешься то на ванну, заполненную людьми (спектакль 18+, но сцен ню в нём я лично не видел), то на катающихся по полу героев, то на плавно танцующих фемин.
Хореографическим вышел и финал этого необычного иммерсивного «Преступления и наказания», символизирующий духовное возрождение главного героя. В этой почти статичной и в то же время монументальной сцене собираются все трое Раскольниковых (Евгений Кошелев, Дмитрий Смирнов, Иван Павлов).
Иммерсивные спектакли, конечно же, не ноу-хау в Москве. Их можно увидеть и на театральных фестивалях, и в текущей столичной театральной жизни: режиссёры стараются не быть консерваторами и угождать видавшим виды столичным театралам. Однако именно иммерсивный спектакль «Преступление и наказание» Владимира Мирзоева отличается атмосферой, вниманием к деталям (скрупулёзная подготовка публики, костюмы, реквизит, пластика), погружением в особый потусторонний мир и в итоге попаданием в точку.
Участники действа нередко называют свой спектакль поп-словом «шоу». Это действительно шоу – только настоящее, в котором немаленький (судя по увиденному мною) бюджет отнюдь не превращается только лишь в блестящую пыль, бессмысленно сыплющуюся в глаза публике.
Константин Баканов