Беседу вела Валерия Галкина
В прошлом году на сервисе «Букмейт» с успехом прошла премьера книжного сериала Алексея Сальникова «Когната». Не так давно роман вышел в виде книги. Беседуем с автором о работе над произведением, символизме текста и взаимодействии культур.
– Вы рассказывали, что идею «Когнаты» вынашивали давно, но за написание взялись, когда вам предложили создать книжный сериал. Сколько заняла работа над книгой? Были ли вы ограничены сроками? И как вам работается в таких условиях?
– Да, лет в двадцать созрела идея текста, правда, там главным героем был проводник Максим Сергеевич. Но при любых раскладах персонажей это всё равно сказка. Когда-то давно такой жанр назывался вроде бы «сказка для взрослых». Пусть и для взрослых, но всё равно сказка, а сказок я ещё не писал. То и дело вспоминал о том, что такая задумка есть, но были опасения: а так ли хорош замысел, если перенести его на бумагу? Иногда придумываешь, придумываешь, а получается шляпа какая-то, которая тебе самому не очень нравится. Но тут вышло так, что стоило только сесть – и пошло-поехало. У меня чувство, что я и не автор вовсе в случае с «Когнатой». Открылось это волшебное окошечко: герои действуют, говорят, шутят, и ничего не надо делать – только сиди и записывай. Я пообещал Яндексу, что закончу к концу октября, а в итоге сдал черновик в августе, вроде бы чуть ли не в начале. Книга небольшая, поэтому написал её за 24 дня. Сроки были, но я не успел их прочувствовать. Мне кажется, что ограничения во времени чувствуются особенно остро, если ты связан финансовыми обязательствами с заказчиком, а поскольку авансов я не беру, то просто садился за компьютер каждое утро и в своё удовольствие как бы смотрел этот сериал про драконов дальше.
– Были ли какие-то принципиальные отличия от привычного процесса работы над книгой?
– Обычно никто не знает, про что я пишу, а в этом случае попросили предварительный план текста. Ну, я его и прислал. Главы этак с третьей всё уже не писалось по тому плану, какой я выслал, а понеслось по внутренней логике текста, и было интересно, куда нас вместе с героями вынесет к финалу. Так у меня редко бывает. Обычно я знаю, как всё начнётся, чем продолжится и чем всё это завершится. Но тут дело не в формате сериала, а в «Когнате» как таковой. Сложилась она так. Жаль, что не всегда книги пишутся таким образом. Обычно полно затыков, сомнений, непонятной лени на ровном месте.
Я пребывал в полной уверенности, что слушатели бросят сериал ещё на первом эпизоде, когда выяснится, что драконы антропоморфные, но эта уверенность не вызывала отчаяния, хотя вроде бы должна была. Когда приходила мысль, что «Когната» никого не заинтересует, я почему-то азартно думал: «Да и пофиг».
– Оправдала ли себя, на ваш взгляд, идея сериала? Ощущался ли повышенный читательский интерес?
– Насколько понимаю, да. Наверное, не зря идея не вылетела из головы за двадцать с лишним лет. Что-то есть в ней такое, что вызывало во мне отклик все эти годы и вызывает у читателей сейчас. Особенно она зацепила несколько старших поколений. Даже не тех, кому пришлось жить непосредственно в послевоенные годы, а всех тех, кто, как бы объяснить… Ну вот есть немецкая песня «Лили Марлен», и для людей помладше – это просто мелодия, тётенька какая-то поёт. А у очень большой части жителей нашей страны она до сих пор вызывает дискомфорт. И вот эти читатели очень тепло встречают «Когнату».
– Как вы думаете, почему вообще произошло возращение к «сериальным» публикациям?
– Для этого и была создана определённая, весьма сложная материальная база, включающая в себя и множество технических мелочей вроде телефонов и наушников, доступного интернета и много чего ещё. Люди в конце концов создавали сервисы для прослушивания музыки, а затем и книг, ежедневно происходит озвучивание новинок, искусственный интеллект читает голосом то, что ещё не озвучено актёрами, постоянно идёт эта работа. Можно сколько угодно сетовать, что литература сейчас не та, что пишется куча всего глупого и ненужного, и новых классиков не видно, и все мы деградируем в культурном смысле и моральном – и как только мы все не деградируем. Но дело в том, что, если не будет вала самых разнообразных книг, в том числе вроде бы глупых и ненужных, то не будет вообще ничего, в том числе разумного, доброго и вечного. Чехов – это прекрасно, однако откуда бы он взялся, если бы не юмористические журнальчики под предводительством ушлых издателей?
– В одном из интервью вы рассказали, что изначальный замысел был скорее притчей. Как много осталось от неё в финальной версии романа?
– Несколько ключевых моментов осталось. Два отчаянных поступка Кости в детстве и во взрослом возрасте, то, что сделал Максим Сергеевич в седьмой главе. Остальное сильно поменялось. А от притчи не осталось и следа. В притче всё было завязано на поверье людей, что при помощи молочного зуба дракона можно исполнить желание, а в итоге у Когнаты молочные зубы вываливаются, да и всё.
– Критики нашли в романе множество аллюзий – к братьям Стругацким, Льюису Кэрролу, японской культуре... Как вы работаете с подобного рода отсылками: специально выстраиваете гипертекст, играя с читателем, или же это происходит «само собой» и таким образом просто проступает то, что близко вам как писателю и человеку?
– Я вставляю какие-то детали, просто чтобы повеселиться, иногда некоторые подробности необходимы для придания миру живости. Какая может быть Великая Отечественная без Кукрыниксов, Левитана и «Жди меня…»? А ещё по причине того, что вырос в определённое время в определённой культурной среде, научился говорить и читать на русском языке, неизбежны и неосознанные отсылки. Но такого, чтобы думал, как распределить пасхалки по тексту, – нет. Большинство совпадений случайны, а имена вымышлены.
– К слову, о Японии. В последние годы происходит заметный «разворот на Восток». С чем, по-вашему, связан такой рост интереса к азиатской культуре?
– Нет никакого разворота. Есть постоянный взгляд на Восток. Меняется только фокус на ту или иную страну. В восьмидесятых были икебана и карате, сейчас кей-поп и дорамы, а в промежутке между икебаной и дорамами – покемоны и ещё куча всяких глупостей, которых сейчас и не вспомнить, а над всем этим неизменный китайский гороскоп с годами собак и змей.
– Лично меня очень заворожило в романе таинственное пространство «Зеркала» с его удивительными обитателями и поселениями. Почему через него «выкидывает» из одного мира в другой только детей?
– Думаю, что это метафора того, как мы воспринимаем чужую культуру и изменяемся под её воздействием. Познакомившись с чужой культурой во взрослом возрасте, ты всё равно не сможешь стать стопроцентным её представителем, всё равно останутся какие-то следы прошлых культурных впечатлений вроде первых сказок, колыбельных, любимых стишков, считалок, мультиков. А ребёнок может легко и стремительно раствориться во всём этом. В конце восьмидесятых и начале девяностых мы отчасти превратились в драконов и даже не заметили этого.
А «Зеркало», наверное, это про то, что, варясь в собственной культуре и вглядываясь в чужую, мы в основном видим собственное отражение, слегка искажённое в силу изношенности амальгамы в некоторых местах и неровностей на стекле.
– Финал романа можно назвать открытым. Не планируется ли продолжение «Когнаты»?
– Собственно, я и забыл вовремя выслать ответы на вопросы, потому что чередую работу над продолжением с прохождением очередной кривоватой JRPG*, названия которой навскидку даже и не вспомню.
____________________
* Японская ролевая игра, вид компьютерных игр.