С раннего детства я безгранично любил море. Если точнее, любил волны. Дома у нас была большая книга с цветными иллюстрациями. Это было до войны. Я ещё не мог читать ни по-армянски, ни по-русски. Но знал, что бородатого человека на первой странице звали Айвазовским. Да, читать не мог, но легко акварельными красками срисовывал картины. Дедушка купил мне тетрадь, на обложке которой было что-то написано. Он знал русские буквы и прочитал вслух – «Под карандаш». Краска на листах расплывалась, но я всё равно продолжал рисовать. Только, чтобы было похоже на море, на волны. Вот с тех пор волны стали для меня живыми существами, и с ними можно было говорить, беседовать. Где-то в шестом-седьмом классе, прочитав в «Пионерской правде» о приёме в мореходное училище имени Нахимова, написал заявление. Не ответили. Однако любовь к морю всё росла и росла. После войны появилась уже хорошая бумага, особенно любил ватманские листы. И всегда рисовал в основном море, волны. Окончил школу – и прямо в военно-морское училище. В голове и сердце только море. Только волны.
Первый раз вышел в открытое море из Кронштадта на минном заградителе «Урал» летом 1954 года. Когда после ворот бухты началась качка, мне казалось, что с ума схожу от счастья. Заворожённо всматривался в волны, давая им какие-то имена. И сейчас, когда парусная яхта «Армения» завершила первое в истории моей страны кругосветное плавание, а я готовлю заключительные путевые заметки для «Литературной газеты», опять думаю о волнах. Вся поэзия, романтика и драма морей и океанов – это прежде всего волны. «Среди волн» – именно так назвал великий маринист одно из самых ярчайших полотен. Среди волн мы находились два года, два месяца и два дня – столько времени продолжалась кругосветка.
Вот уже тридцать пять лет путешествую по спюрку (мировая армянская диаспора) и не мог не обратить внимание, что у наших соотечественников за рубежом в домах на стенах рядом с библейской горой Арарат и храмом Эчмиадзин висят копии шедевров Ованеса (Ивана) Айвазовского. У некоторых висели оригиналы. Но чаще всего – знаменитые «Девятый вал», «Волна», «Среди волн», где всюду драма. Вот уже сто пятьдесят с гаком лет люди трепетно всматриваются не столько на вздыбленную, как необузданный мустанг, гигантскую волну, сколько на моряков, которые, взобравшись на сломанную мачту, не сгибаются, не прячутся, а с высоко поднятой рукой открыто смотрят на гигантский вал. Кажется, ещё одно мгновение, и целая гора с белой, как Арарат, вершиной рухнет и мощным ударом вобьёт людей в образовавшуюся глубокую ложбину, как молотком – гвоздь в доску. Я думаю, «Девятый вал» именно о вечности мгновения, в котором человек, дерзновенно глядя в лицо смерти, не теряет надежды, казалось, в безнадёжной ситуации.
Мы-то знаем, какие бывают волны. В Атлантическом океане, сразу после Канарских островов, нас среди ночи настиг бешеный циклон. При ураганном попутном ветре, в кромешной тьме надо умело уменьшить площадь паруса, чтобы не согнулась в три погибели мачта. Если днём в таких случаях вахтенный ещё может искусно лавировать между гигантскими волнами, то ночью тонкая и длинная яхта взлетала на невидимую пологую гору и с грохотом падала в глубокую яму.
Четыре дня длился этот кошмар. Качка. Вечные споры с самим собой: что может быть хуже и тяжелее – килевая или бортовая качка? Пожалуй, нашёл верный ответ. Страшнее и в то же время нормальнее и естественнее для нас, когда качка продолжается беспрерывно и долго. Зачастую кажется, что длится вечно. Порой создаётся впечатление, что яхта кренится на все сорок пять градусов влево и сорок пять градусов вправо. Тот факт, что никто в команде не страдает морской болезнью, ещё не означает, что качка не выматывает душу. От Чили до острова Пасхи шли именно при такой бортовой качке. Тоскливо не только от того, что качка пытает тебя все двадцать четыре часа в сутки. Тут другое: надеешься, что завтра или послезавтра ветер утихнет. Но вдруг получаешь прогноз погоды и узнаёшь, что завтра и послезавтра скорость ветра увеличится, с порывами до ураганного. А до острова Пасхи ещё шесть дней.
…Шторм продолжается. Ветер попутный. Большой парус кренит яхту до предела. Радостно, что скорость большая. Но жить, наклонившись на бок, трудно.
У экипажа не было индонезийской визы. Увы, ни на одном из баснословно многочисленных островов Индонезии сегодня уже нет армян. А в начале XVII века тысячи и тысячи их переселились из Нахичевана и Ирана через Индию на острова Суматра и Ява. Вскоре были возведены церкви, открыты школы и культурные заведения. Первую церковь построили в Джакарте, последнюю – в порту Сурабая. Но, готовясь к экспедиции, я уже знал, что в Индонезии не осталось ни одной церкви: армянская апостольская церковь Святого Ованеса в столице Индонезии, увы, была снесена. Речь не шла о вандализме, просто церковь попала под генплан. Словом, зная обо всём этом, мы не оформляли визу в Индонезию, решив огибать Яву и Суматру.
Однако судьба распорядилась иначе. Ей было угодно, чтобы в Сиднее я встретился с девяностолетней тётушкой Мартой Абкар, которая изменила маршрут «Армении». От неё я не только услышал о церкви в Сурабая, но и увидел фотографию её. Я воскликнул: «Значит, жива она, церковь?» Тётушка Марта ответила, улыбаясь: «Жива, конечно, жива церковь Святого Геворга». И добавила: «Всего лишь два года назад сын мой повёз меня в город, где я родилась. Я была в церкви, где венчались».
Если бы святой Геворг знал, с каким трудом добиралась «Армения» от Сиднея через великое множество морей, рифов, проливов, мимо несметного числа островов. Вот только некоторые из них: Коралловое море, Большой Барьерный риф, Торресов пролив, Арафурское море, море Банда, море Флорес. Но ещё труднее было решить проблему виз. Помог нам посол Армении в Индии и Индонезии Ара Акопян. Зная о том, что в американском посольстве в Джакарте работает вице-консулом армянин Петрос Давидян, он связался со своим коллегой. И пошло-поехало. Вдобавок оказалось, что и жена вице-консула Рипсиме родом из Армении. И не надо удивляться, что супруги Давидяны вылетели в Сурабая. Связались с властями порта, рассказали о просьбе. Бюрократия несусветная. Каждая ступень иерархической лестницы любезно и охотно решалась помочь, но при этом в обязательном порядке докладывала вышестоящему начальству. Все понимали, все разделяли, все соглашались и все докладывали своему начальству. Не знаю, на каком уровне дали «добро», но это было настоящее добро: «не только разрешить, но и помочь».
Армянская церковь сохранилась. Сохранились все армянские надписи на чёрных мраморных плитах. В двухсотпятидесятимиллионной мусульманской стране в христианской церкви с армянским крестом ныне несут службу китайские католики. Пастор-китаец Алек Лим признался, что давно ждал, как он сказал, хотя бы мгновения, когда приедут к ним потомки бывших хозяев церкви, чтобы перевести тексты надписей. Пастор не только передал нам сохранившиеся архивные документы и чертежи планов армянских зданий, но и на борту яхты «Армения» освятил наш дальнейший путь.
«Армения» отчалила от Сурабая и, как только вошли в открытое Яванское море, большой красно-сине-оранжевый парус поменяли на сероватый стаксель. Слишком уж сильным был ветер. Двадцать метров в секунду – это ещё не ураган, но порывы его уже штормовые. Но вот что было удивительно и, мягко говоря, неприятно. Ветер дул словно из гигантской сауны. Не тёплый, а горячий. С каждой милей мы приближались к экватору. Всё зенитнее и зенитнее солнце. Всё короче и короче тени на палубе. На второй день ветер стих. Тишина, духота. Пот – ручьём. Мечта о ветре. Пусть хоть встречном. Наловчились то и дело менять галс, чтобы подобрать ветер и тащиться зигзагами из стороны в сторону, но зато идти вперёд. В два, а то и три раза длиннее, но – к цели, к Сингапуру. К белой церкви Святого Григора Просветителя. Однако за пятьдесят–шестьдесят миль до Сингапура нам предстояло ещё отметить праздник Нептуна.
…Полтора года назад «Армения» уже пересекала экватор у берегов Бразилии, точнее, вблизи устья легендарной Амазонки. Кстати, мы решили тогда попижонить: вошли в ужасно мутные воды знаменитой реки и несколько миль проплыли против течения, конечно же, на моторе. И вот «Армения» пересекла экватор. Мы оказались в Южном полушарии. Все члены экипажа прошли посвящение.
Теперь «Армения» возвращается в родное Северное полушарие.
У армян, конечно, нет праздника Нептуна. Но я изучил всё, связанное с церемонией пересечения экватора. Вообще – история праздника Нептуна не имеет ничего общего с фиксацией факта перехода через экватор. В древности его отмечали в Риме в честь Бога источников и рек (лишь потом добавили и моря тоже) и называли праздник Нептуналием. Поскольку ритуал этого праздника напоминает театральное действие, решили назначить на роль Нептуна Гайка Бадаляна. Ведь он племянник знаменитого артиста Фрунзика Мкртчяна. Вспомнили «Мимино».
Чем ближе к финишной прямой экспедиции, носящей имя основателя армянской письменности Месропа Маштоца, тем больше, чаще, сильнее осознаём мы саму суть нашей кругосветки. Речь, пожалуй, не о спортивной составляющей. Нет, конечно, никакого противоречия или противопоставления между реалиями спортивного мореплавания и экспедиционными задачами, вбирающими в себя историю и даже географию спюрка. На армянском языке латинский термин «экспедиция» звучит буквально, как «научный поход». Поход этот по определённому маршруту осуществляется не только с сугубо научной, но и с любой другой «специальной» целью, в том числе и для сбора материалов. Мы на спортивной яхте совершаем плавание по сложнейшим и трагическим маршрутам спюрка, которые чертились по живой карте земного шара на протяжении многих и многих веков. Мы стоим перед свершившимся фактом. В ста странах мира обустроены армянские общины. В нашем экспедиционном архиве насчитывается более тысячи семисот церквей. И среди них, конечно, церковь Святого Григора Просветителя в Сингапуре.
…Впервые армяне появились в Сингапуре в XVIII веке, пройдя через Иран, Индию, Малайзию. Сегодня в городе есть красивая улица, которая называется Армения. Находясь ещё на острове Пасхи, мы узнали, что государство Сингапур празднует 175-летие со дня освящения самой древней действующей христианской церкви в Южной и Юго-Восточной Азии. Одной из главных достопримечательностей города является построенная в XIX веке в европейском стиле армянская гостиница. А в центре Сингапура стоит скульптура в честь символа города – уникального цветка орхидеи, выращенного армянкой Агнёс Овакимян.
К встрече с Цейлоном я готовился особо. Подолгу рылся в судовой, то бишь, экспедиционной библиотеке, в своих архивах и многочисленных записных книжках. В одном из блокнотов было помечено: в 1972 году остров Цейлон стал Шри-Ланкой. Не знаю почему, но мне очень нравилось старое название. Может, из-за цейлонского чая, а может, из-за Чехова.
…Первым моим литературным кумиром был Аветик Исаакян. Путешествуя по дорогам спюрка, я всюду в заключение встреч со своими соотчественниками читаю гениальную строфу варпета (мастера, как называли в народе великого армянского поэта). Выдающийся русский поэт Михаил Дудин перевёл эту четырёхстрочную строфу, полную армянской философии. Небольшое отступление, точнее, объяснение, толкование: у армян, только у армян, на протяжении около пяти тысяч лет день и ночь, в каждую минуту в любой семье можно услышать легендарную фразу: «Цават танем». Это звучит примерно так: «Чтобы я взял твою боль себе». Мало того, чтобы не просто взял себе, но и «чтобы унёс я эту твою боль с собой, в себе». Все знают, что такое боль. Правда, никто не может толком объяснить её суть, её величину. Только наш Варпет:
Всё суета, всё – проходящий сон.
И свет звезды – свет гибели мгновенной,
И человек ничто. Пылинка в мире он.
Но боль его громаднее Вселенной.
Другими моими кумирами со временем стали Антон Павлович Чехов и Джек Лондон. Кроме влюблённости в их творчество для меня важным было и то, что Антон Павлович – врач, а Джон Гриффит (настоящее имя Джека Лондона) – это и море, и яхты, и тундра, и собачьи упряжки. Конечно, у меня в моей долгой жизни было много других любимых и чтимых армянских, русских и иностранных писателей и философов, но вот Исаакян, Чехов и Лондон остались со мной навеки. Так что неслучайно экипаж «Армении» в Шри-Ланке целый день посвятил Чехову. Хорошо известно, что великий писатель совершил тяжёлое и опасное для себя путешествие на остров Сахалин. Отправился в очень далёкий путь по бездорожью России. Преодолел тысячи и тысячи километров и на лошадях, и пешком, в сырой одежде и в мокрых валенках. И всё это, будучи больным туберкулёзом. Я абсолютно уверен (нигде об этом не читал у чеховедов), что в Антоне Павловиче сидел Богом данный путешественник. Я много раз бывал на Сахалине и хорошо знал не только, по каким непроходимым маршрутам он передвигался долгие месяцы, но и как собирал несколько тысяч карточек о жителях целого острова (в основном – бывших каторжниках).
Возвращался домой Чехов с Сахалина уже на пароходе «Петербург». Должен сказать, дорога эта была ещё тяжелее, чем по распутице российских просторов. Мы прошли по маршруту Чехова от Сингапура до Средиземного моря. Но на Антона Павловича наибольшее впечатление произвело пребывание на Цейлоне. Я, можно сказать, всю жизнь занимался своего рода исследованием Чехова. Мужественного человека, у которого были два бога – Долг и Совесть. Мне всегда казалось, что хрестоматийный образ Чехова, будь то фотопортрет или гениальная работа Ильи Репина, – это не то, вернее, не всё. Не весь Чехов. В письме к знаменитому издателю Суворину он писал: «Цейлон – место, где был рай. Здесь в раю сделал больше ста вёрст по железной дороге и по самое горло насытился пальмовыми лесами и бронзовыми женщинами». Но я не знал, что есть продолжение этого письма. А узнал его на Цейлоне, посетив мемориальный гостиничный номер отеля «Гранд Ориентал», носящий имя Чехова. Номер этот сдаётся, говорят, за большие деньги. Там экипаж «Армении» встретился с выпускником Российского университета имени Патриса Лумумбы Ронджаном Сенасингхом, который переводил многие произведения великого писателя на сингальский и написал монографию «Чехов на Цейлоне». Этот влюблённый в Чехова человек с удивительными ласковыми глазами, сам весь не чёрный, а именно бронзовый, читал, переводя вслух уже с сингальского на русский продолжение текста письма Чехова Суворину. После слов «насытился пальмовыми лесами и бронзовыми женщинами» следует: «И когда у меня будут дети, то не без гордости я им скажу: сукины дети, я на своём веку любил индуску. И где же? В кокосовом лесу, в лунную ночь».
Да, это тоже Чехов. Именно после Сахалина, с 1890 по 1904 год он создал самые гениальные вещи. И умер, как жил, по-чеховски. Попросил у Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой бокал шампанского. Словно к празднику, словно для спуска нового судна на воду. Выпил бокал шампанского, улыбнулся, лёг на левый бок и вскоре умолк навсегда. Это он. Чехов.
Шри-Ланка запала нам в душу не только потому, что ещё Чехов писал об этом острове 121 год назад: «Я был в аду, каким представляется мне Сахалин, и в раю, то есть на острове Цейлон». Здесь, в порту, где из-за всё ещё существующего комендантского часа военных больше, чем гражданских, во время традиционного многосложного оформления документов произошло неожиданное. Узнавая о том, что после Индии мы идём через Аравийское и Красное моря к берегам Египта, а оттуда через Суэцкий канал в Средиземное море, таможенники, пограничники, военные и маршрутники цокали, качали головами. Особенно «маршрутники». Эта новая служба создана для упреждения встречи с пиратами.
Между тем мы двинулись к Калькутте, где на протяжении веков армяне, как и всюду, строили церкви и школы. Издавали книги и газеты. Накапливали капиталы, от процентов которых сегодня в Индии существуют именно церкви и школы. Всё это мы описали, сняли фото- и видеокамерами. Но из головы не выходили тревожные мысли о том, что «Армения» своим острым носом встала перед каким-то чудовищным огромным утёсом. Мы должны были вернуться в столицу Шри-Ланки – Коломбо и решить вопрос, как пройти, по сути, между Сциллой и Харибдой. Или мимо острова Мадагаскар плыть до южной оконечности Африки, обогнуть мыс Доброй Надежды и вернуться домой через Гибралтар и Средиземное море. Или пройти без охраны до берегов Сомали и уже в сопровождении военных кораблей морских держав добраться до Суэцкого канала. При этом нам твёрдо и жёстко было сказано, что до Красного моря по Аравийскому вообще нельзя идти, ибо после революции в Йемене и в этом районе появились пираты, которых не меньше, чем в Сомали. Нам сказали, что есть ещё третий вариант: вернуться назад. На вопрос: «Куда назад?», ответили вполне логично, зная наш пройденный маршрут, – Сингапур, Сидней, Окленд, остров Пасхи, мыс Горн и так далее в обратном порядке. Такой вот чёрный юмор. Мол, куда угодно, только не в Красное море через Аденский залив.
Можно, конечно, спросить нас: куда мы смотрели раньше, когда составляли маршрут? Ведь весь мир знал о зверствах сомалийских пиратов в районе Красного моря. Всё было иначе. Мы основательно готовились к нашей кругосветке осенью 2008 года. Уже тогда стало известно, что 7 октября 2008 года Совет Безопасности ООН принял резолюцию № 1838 и разрешил всем государствам применить военно-морские и военно-воздушные силы для борьбы с пиратами конкретно в зоне Сомали и Аденского залива. Так что мы были спокойны, особенно если учесть, что вскоре прошла мощная операция. Пиратов буквально разгромили. Задержали более пятисот разбойников. В регионе наступили тишина и покой. Но мы не знали, что через некоторое время две трети бандитов будут отпущены.
Тогда по инициативе России соответствующие службы ООН взялись обеспечить эффективное уголовное преследование пиратов. Мы уже находились в море, когда узнали, что Генеральному секретарю ООН персонально поручалось в трёхмесячный срок представить доклад обо всех вариантах организации уголовного преследования пиратов. И что? А ничего. Читаю документ, который увидел свет после принятия в Дубае в апреле 2011 года Антипиратской конвенции («Армения» тогда находилось далеко-далеко в Тихом океане): «В среднем пираты получают выкуп по четыре миллиона долларов за кaждое судно, а затрачивают на каждую свою операцию 300 тысяч долларов США. Больше половины доходов идёт на взятки». Боже мой! Бедные пиратушки! Это же грабёж средь бела дня. Хотя бы половину взяли у бедных бандитов, а то – больше половины. Ведь в официальных документах чёрным по белому пишут (наверное, в оправдание), что ни Сомали, ни Йемен не функционируют как государства, а пираты, видите ли, «помогают инвалидам, старикам, сиротам». Ну да ладно. Перейдём на более серьёзный тон. Если на высоком международном форуме исследователи приводят данные о том, сколько пираты тратят на взятки, то наверняка знают и кому они платят. Значит, можно понять, кому выгодно пиратство. Там же, в Дубае, озвучили цифру ущерба от пиратства: «От семи до двенадцати миллиардов долларов США ежегодно». Есть и другие уточнённые данные – пятнадцать миллиардов долларов. Есть данные и о «прибыли» пиратов – до десяти миллиардов долларов. Не верится. Но если даже сократить в несколько раз, то всё равно это страшно.
Одно мне непонятно. Под покровом резолюций Совета Безопасности ООН уничтожают целые страны, целые народы, ровняют с землёй шедевры мировой архитектуры. И вдруг мощные морские державы под флагом ООН не могут справиться с кучкой морских разбойников. Ещё в Шри-Ланке нам сказали, что львиная доля жертв – это парусные и моторные яхты. Совсем «обрадовали» нас.
Ситуация безнадёжная. Позвонил по спутниковому телефону президенту Армении Сержу Саргсяну. Рассказал о положении, в котором мы оказались. Через некоторое время с нами связались секретарь Совета безопасности Армении Артур Багдасарян, затем министр обороны Армении Сейран Оганян. Колесо завертелось. Вскоре узнали, что российские военные корабли готовы сопровождать нас. Подчеркнули – бесплатно. Мы об этом рассказали цейлонским портовым властям, которым нужен был соответствующий документ. Иначе нам не разрешат продолжить маршрут. И вдруг получаем кошмарное известие: согласно решению Совета Безопасности ООН военные корабли сопровождают только в районе Аденского залива. Но ведь до Аденского залива или до берегов Сомали нужно ещё пройти всё Аравийское море. А в нём теперь кишмя кишат пираты не только сомалийские, но и йеменские. Цифры нападений на мирные суда именно в Аравийском море пострашнее сомалийских. И ведь, нет сомнения, об этом знают в Совете Безопасности ООН.
Мы не одни были в Шри-Ланке в безвыходной ситуации. Рядом с нами стояли ещё три яхты с испанским, сингапурским и французским флагами. Все должны были пройти Аравийское море. «Армения» освободилась от плена первой. Помог нам предприниматель, глава компании «К-Телеком» Ральф Йирикян. Сопровождало нерусское судно, но зато с исключительно русским экипажем.
Я не понимаю, чего мы всё мудрим. Неужели неясно, что, пока пиратство кому-то выгодно, невозможно с ним бороться. И это наносит страшный урон авторитету Организации Объединённых Наций.
Итак, мы были спасены, не считая, конечно, наших переживаний и обид. Мерзко было на душе, когда знакомились с многочисленными материалами о том, как измывались пираты над пленными. Увы, мы были лишены возможности посетить Судан и Эфиопию, где есть армянские общины и действующие церкви. Но выполнили планы и задачи в Египте, в котором в те дни не прекращались революционные выступления в Каире и Александрии, городах с богатой историей спюрка. Ухитрились снять десятки памятников армянской культуры и храмовой архитектуры. Слышали собственными ушами лозунги «революционеров», которых так усердно поддерживает Америка. Они открыто призывают снести с лица земли подчистую все пирамиды и всех сфинксов. Вот так!
Суэцкий канал. Год рождения 1869. Длина 161 километр – между Суэцом и Порт-Саидом. Без всяких шлюзов соединяет Красное море со Средиземным, войдя в которое «Армения» после двухлетнего плавания замкнула круг. Свершилось. Мы вновь в Средиземке. Шампанского на борту не было. Обошлись тутовой водкой. Правда, нам ещё надо добраться до острова Кипр, где «Армению» с тридцатиметровым красно-сине-оранжевым парусом-флагом встретят президенты Армении и Кипра. Вот там и осуществится официальный финиш кругосветного плавания. В эти сказочно счастливые дни завершения первой кругосветки, уже намечая планы будущей, второй, я думал и о прошлом. Вспоминал, как юношей, стоя на борту военного корабля, завидуя самому себе, всматривался в мириады волн, видя в каждой из них живое существо. Вспоминал, как в Рязанском медицинском институте на шестом курсе комиссия по распределению выпускников удивилась моему выбору. Камчатка, Тихий океан и тундра, полные романтики вулканы и гейзеры. И ведь так оно и вышло. За десять лет пребывания на далёком полуострове плавал не только на яхте, но и на Большом морозильном рыболовецком траулере в качестве врача. Что касается вулканов и гейзеров, то здесь в моей судьбе, как говорится, был замешан божий перст. Самодельные лодки, на которых с двумя камчатскими друзьями мы прошли более тридцати тысяч километров по рекам и озёрам СССР от Тихого океана до Балтики, так и назывались «Вулкан» и «Гейзер». А в кают-компании «Армении» висит огромный снимок парусной яхты «Киликия», напоминающий о предыдущем плавании – по всем семи морям и части Атлантики вокруг Европы. …И вот уже вдали в белёсой дымке виднеются контуры знакомого кипрского порта Лимасол. Нас встречают тысячи соотечественников и греков-киприотов, президенты Армении Серж Саргсян и Кипра Димитрис Христофиас. Я, как это полагается начальнику экспедиции, докладываю президенту об окончании кругосветного плавания. В течение двух минут говорю и о пройденных трёх океанах, и о пяти материках, где веками жили и живут миллионы наших соотечественников, и о сборе материалов в спюрке, и о том, что экспедиция посвящается армянской матери, сохранившей на чужбине в армянине армянина, сохранившей родной язык, названный народом материнским языком. И с гордостью произношу имена всех членов нашего экипажа: Самвел Карапетян, Армен Назарян, Гайк Бадалян, Самвел Бабасян, Мушег Барсегян, Ваагн Матевосян, Саркис Кузанян.
Чем меньше оставалось до причала кабельтовых, тем острее и больнее я осознавал и ощущал будущее не только «Армении», но и своё собственное будущее. Пережитые две тяжелейшие операции на сердце с клинической смертью. Злая гипертоническая болезнь со всеми своими не менее злыми последствиями. Как врач я прекрасно понимаю, чтo это такое. Не забываю и о возрасте – семьдесят семь с половиной лет. Именно столько будет мне через год, когда мы снова выйдем в океан, чтобы осуществить новый проект. Я не могу без дороги, без моря. Сердце моё ритмично стучит только среди волн.
ИНДИЙСКИЙ ОКЕАН – СУЭЦКИЙ КАНАЛ – СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ