К ДОСКЕ!
Инна КАБЫШ
В нынешнем учебном году завершается идущий уже более пяти лет эксперимент по совмещению итоговой школьной аттестации и вступительных испытаний в вуз. В следующем согласно внесённым поправкам в законы, касающиеся образования, государственный экзамен в форме тестов станет не только единым, но и обязательным. Однако целесообразность нововведения по-прежнему вызывает большие сомнения. Недавно, выступая в Висбадене, ректор МГУ Виктор Садовничий совершенно однозначно заявил: пока идёт эксперимент, ни главный университет страны, ни другие ведущие вузы учитывать при приёме студентов результаты ЕГЭ не будут.
Больше всего нареканий, и не только у несговорчивых ректоров, вызывают тесты по литературе. В мае проблема проверки знаний по этому предмету рассматривалась на заседании Общественного совета при Министерстве образования и науки РФ. Заметив, что «невозможно без ущерба для качества аттестации заменить сочинение какой-либо другой формой», члены совета порекомендовали министерству выработать новую модель. К осени она была создана. Представляем точку зрения нашего постоянного автора, учителя словесности и поэта.
ПОВЕРИТЬ ГАРМОНИЮ АЛГЕБРОЙ
Разобраться с проблемой ЕГЭ по литературе меня заставила в полном смысле слова кровная заинтересованность: мой сын учится в 10-м классе, и ему на будущий год этот экзамен сдавать. К тому же детям, которым я преподаю, тоже не так долго осталось до того же самого ЕГЭ: они у меня девятиклассники.
Первый вопрос, который приходит в голову и который я задала председателю федеральной предметной комиссии профессору Зинину, – почему вообще возникла необходимость отказаться от традиционного сочинения? Сергей Александрович ответил, что, как ни печально это констатировать, сочинение как форма проверки знаний, умений и мировоззрения учащегося изжило себя. Его погубили бесчисленные «решебники» по литературе, книги вроде «100 золотых сочинений» и им подобные.
Не работай я в школе, может быть, и усомнилась бы в правоте слов профессора. Но я своими глазами вижу учеников, которые из урока в урок, из года в год списывают или скачивают сочинения. А в 11-м классе происходит следующее: 1 июня наши выпускники, нарядные и с цветами, получают темы сочинений (как известно, по телевизору), выбирают одну из них, потом, простите мне невольный прозаизм, отпрашиваются в туалет, где на унитазном бачке их ждут пресловутые «100 золотых сочинений», и… дальше, я думаю, читатель может домыслить…
Сочинения же медалистов, претендующие на уровень более высокий, чем явлен в вышеупомянутом пособии, просто-напросто правят, а то и пишут сердобольные учителя.
Поэтому, несмотря на то, что первоиюньская традиция – вещь очень красивая, от неё придётся отказаться. И слава богу. А то у нас жалеют всё: традиции, детей, – но почему-то никто не жалеет русскую литературу.
Да, литература плохо поддаётся формализации, впихиванию в прокрустово ложе тестов и схем. На то она и гармония, чтобы с трудом поверяться алгеброй. И всё же.
Ничего не понимают в искусстве (и в частности в литературе) те, кто считает его, искусство, областью субъективного, областью одних лишь чувств и эмоций. Искусство столь же объективно, как и наука: оно формирует духовные законы, как наука – законы физические. И Леонардо да Винчи, и Ломоносов, и Пушкин творили, руководствуясь не только вдохновением, но и логикой, знанием, точностью. Как писал великий Леонардо, «чем точнее познание, тем пламеннее любовь». Недаром кто-то из великих назвал Данте «великим геометром».
Так что литературу, как и алгебру с геометрией, можно изучать с одной стороны и проверять – с другой.
Другое дело, что с ней больше возни: она, как Восток, дело тонкое.
Но здесь следует заметить, что единый государственный экзамен по литературе претерпел изрядную эволюцию. На сегодняшний день его разработчики отказались, например, от тестов (под кодовым названием «А») с выбором готовых ответов, считая, что такие задания не учитывают особенностей литературного анализа. Ученику предлагается фрагмент эпического или драматического произведения и текст произведения лирического. К каждому отнесено три задания, на которые нужно дать развёрнутый ответ (до десяти предложений). В заключение выпускник должен связно высказаться на литературную тему, сформулированную в форме проблемного вопроса.
Таким образом, во-первых, охватывается (а значит, проверяется) большой материал – в демонстрационном варианте ЕГЭ-2008 содержится отрывок из «Войны и мира», стихотворение «Послушайте», вопросы по Гончарову и Солженицыну (а не одна тема, как это было в сочинении), во-вторых, задания затрагивают и проблематику произведения (его идею), и средства её воплощения, и место произведения в литературном контексте.
Грубо говоря, ученик проверяется вдоль и поперёк, точнее, вширь и вглубь, чего, несомненно, достоин проверяемый предмет.
ПОСЛЕДНЯЯ ЛИНИЯ ОБОРОНЫ
В начале октября состоялся семинар-совещание, посвящённый обсуждению новой модели ЕГЭ по литературе. Меня пригласили принять в нём участие. Три часа пролетели как три минуты. Тон прениям задал профессор Зинин, призвавший своих коллег не разрубить, а развязать «гордиев узел». Далее выступали: главный редактор газеты «Литература» С. Волков, зав. редакцией литературы издательства «Просвещение» В. Журавлёв, зав. кафедрой филологического образования Московского института открытого образования Л. Дудова, профессор ИСМО РАО Н. Беляева, зам. директора по вопросам английского языка и образования Британского совета в Москве Е. Ленская, руководитель предметной группы федеральной предметной комиссии по русскому языку И. Цыбулько и другие.
К чему же свелись прения? Как мне показалось, к двум проблемам.
К первой, в которой были единодушны все выступающие: литература должна остаться обязательным экзаменом.
И ко второй: объединять ли литературу и русский язык в одном экзамене?
Тут мнения разделились. Что касается меня, то я уверена: с отменой обязательного экзамена по литературе мы потеряем нацию. Не больше и не меньше.
Мы живём во времена, когда идёт всеобщая игра на понижение. Телевидение (в особенности реклама), эстрада, псевдолитература воспитывают «маленького человека», мещанина, заботящегося только о своём здоровье и благополучии, бескрылого и одномерного.
С отменой экзамена по литературе автоматически «отменятся» Пушкин, Достоевский и Толстой (кто же станет ими «грузиться»?), и мы подыграем тем, кто работает на понижение, потому что какой же это будет русский человек, если он пройдёт мимо «нашего всего», лучшего, что есть в России?
Здесь ещё нужно добавить, что родители наших учеников (люди 35–40 лет) – это потерянное поколение в том смысле, что его формирование пришлось на время крушения идеалов. Родители перестали быть союзниками учителей: они не читают сами (один из выступающих привёл такой пример: учитель выговаривает ученику за то, что тот не прочёл «Мёртвые души». «А чего? – защищается ученик. – Я спросил у матери, а она отвечает: «Это мутота») и не приохочивают к чтению своих детей.
В наши дни стало не стыдно не знать Пушкина, не читать Гоголя, не иметь понятия о Платонове.
Мы, учителя, – последняя линия обороны. Если литературу сдадим и мы, распадётся, как сказал поэт, связь времён, разрушится культурный код, которым является наша литература и который один пока цементирует нацию.
Простим родителям наших учеников: они не ведают, что творят. Но мы-то, учителя, должны отдавать себе отчёт в том, что случится с Россией, если в ней не станет литературы (ведь если книги, даже самые великие, не читают, их всё равно что нет).
Литература в России больше, чем литература: она наша национальная идея, наше, если угодно, оправдание перед миром и Богом. Люди, не пропустившие через себя великие русские тексты, просто-напросто перестанут быть русскими людьми. А то и просто людьми. Ибо наша литература даёт человеку ощущение его связи с историческим прошлым, чувство причастности к своему народу, наконец, веру в собственное величие, бессмертие. «Я телом в прахе истлеваю, умом громам повелеваю»…
НУЖНА ЛИ СЛЕСАРЮ «СИКСТИНСКАЯ МАДОННА»
Что касается объединения в одном экзамене русского языка и литературы, то выскажу своё мнение. По идее, конечно, литература и язык, на котором она написана, должны быть вместе. Но на практике…
Следует с горечью признать, что на сегодняшний день мы имеем в общей массе настолько плохо говорящее, читающее и пишущее на родном языке поколение, что пусть уж оно сдаёт русский язык отдельно на самых простых, а не высокохудожественных текстах. Когда дело хоть немного выправится, русский язык и литературу можно и нужно будет объединить. Но сейчас, по моему глубокому убеждению, время это ещё не настало.
Ещё одна проблема, которая была затронута на семинаре: нужно ли давать детям элементарные знания по литературоведению. На мой взгляд, не только нужно, но и необходимо. Каждая отрасль человеческого знания имеет свой научный аппарат, без которого её изучение немыслимо. Мы и вслед за нами наши ученики должны не просто восторгаться красотами литературного произведения, но и понимать, как эта красота достигается.
Из зала прозвучал вопрос: «А если ребёнок станет слесарем, зачем ему все эти гиперболы и метафоры?» Я тогда задам встречный вопрос: а зачем слесарю Пушкин и Достоевский? А может, ему не нужно рассказывать о Лувре? А может, не стоит и о «Сикстинской Мадонне»? А может, ему и о Боге не говорить? Слесарю-то?
По-моему, в позиции моих оппонентов звучит неуважение к человеку. Ведь какое бы маленькое место ни занимал он на социальной лестнице, он должен чувствовать себя связанным с миром и Богом, очищать свою бессмертную душу. Маленький снаружи, в социуме, он должен быть большим (или, во всяком случае, равным другим) в душе.
И потом понятия «эпитет» и «антитеза», например, не являются узко литературоведческими. Ими оперирует любой мало-мальски образованный человек. Они понадобятся ученику, чтобы понять другого, чтобы понять телепередачу или газетную статью, они расширяют кругозор, помогают разобраться в реалиях современного мира.
Да, литературу сдавать трудно. Но ведь и изучать её тоже трудно: это скажет вам любой учитель-словесник. Пятнадцатилетние подростки объективно не дозрели до «Евгения Онегина», но есть опасение, что при сегодняшнем раскладе, если их не заставим прочитать роман мы, они не прочитают его никогда.
Вы скажете: что же нам – насаждать литературу? А хоть бы и так. Кстати, слово «насаждать» имеет корень «сад»: сажать в душах детей сад – что в этом плохого? «В минуту жизни трудную» человек обратится к тому, что мы в него «насадили», и, вполне возможно, это его спасёт.
Наша беда заключается в нашем богатстве. Слишком богатая у нас литература. Даже если изучать только великих, и то коробушка будет полна. Вспомните, как мы радовались, когда открылась литература Серебряного века, русское зарубежье, то, что годами лежало в «столах». А теперь призадумались: как объять необъятное? Изучение литературы (особенно в 11-м классе) превращается в бег галопом по Европам. Так что, разрабатывая новый экзамен по литературе, стоит подумать и о школьной программе по той же литературе: на сегодняшний день она явно перегружена.
Хочется верить, что удастся добиться (а это на сегодняшний день – самое главное) и того, чтобы экзамен по литературе остался обязательным, и того, чтобы сам этот экзамен был достоин своего предмета.
В своём недавнем выступлении президент В.В. Путин назвал литературу наряду с русским языком «государствообразующим экзаменом».
Я бы добавила – «человекообразующим».
Необходимое послесловие
И тесты – зло, и сочинение – не благо
Интрига в том, что если ЕГЭ всё же станет нормой жизни, а литературу так и не удастся «втиснуть» в рамки тестов, из списка обязательных экзаменов при школьной итоговой аттестации она может исчезнуть. Чем это грозит, понятно – учить предмет будут только будущие филологи, остальные читать перестанут окончательно.
Выбирая из двух зол меньшее, часть филологов склоняется к тому, чтобы с ЕГЭ смириться. Но большинство гложут сомнения. Тем более что итоги 2006/2007 учебного года весьма неутешительны. Из 8938 выпускников, рискнувших на экзамен в форме ЕГЭ (для сравнения: русский язык через тесты сдавало в 100 раз больше учеников), пятёрки получили примерно 12%, а вот двойки – почти 19%. Школьники не знают литературу? Или вопросы были слишком сложными? А может быть, из-за отсутствия чётких стандартов педагоги учат одному, а разработчики контрольно-измерительных материалов спрашивают другое?
Подлили масла в огонь противников нововведения и случившиеся скандалы. В Казани, где было заведено уголовное дело по факту завышения баллов по математике за мзду в 40 тысяч рублей, и в Ленинградской области. Там одиннадцатиклассник купил за 14 тысяч рублей правильные ответы на тесты по русскому языку и вывесил их в Интернете. Один из главных доводов поклонников единого экзамена – уменьшение коррупции в образовательной сфере – провалился ещё на этапе эксперимента…
Второй аргумент – выработка единых стандартов для выпускных и вступительных экзаменов – тоже трещит по швам. В этом году ученик, набравший на ЕГЭ по литературе 67 баллов, получал в аттестате по шкале перевода, утверждённой Рособрнадзором, отметку «5». А университеты, не испытывающие дефицита абитуриентов, за это же количество баллов ставили... 3.
В общем, пока все благие намерения приводят вовсе не туда, куда мечталось. И на коллегии Министерства образования и науки, состоявшейся накануне Дня народного единства, речь пошла о возможности отмены в конце 2008 года Единого государственного экзамена по литературе вообще.
Педагогическое сообщество, выступающее против тестирования, победило или вчистую проиграло, потеряв вместе с ЕГЭ последнюю нынче мотивацию к чтению – обязательный экзамен?
, ведущий редактор отдела «Общество»
Мнения более двухсот участников организованного Издательским домом «Первое сентября» и Ассоциацией гимназий Санкт-Петербурга Форума словесников, прошедшего 7–8 ноября в Москве, их видение выхода из тупика, принятые решения – в одном из ближайших номеров.