«Стоял у истоков железных дорог в России» – так мы говорим об инженерах, о правительственных управленцах, об экономистах. Так мы говорим о царе Николае I. И совершенно справедливо. Так можно сказать и о первых путевых рабочих, строителях, которым посочувствовал поэт Николай Некрасов в хрестоматийном стихотворении под названием «Железная дорога».
Всё это верно. Но мы часто забываем, что железная дорога – это не только чугунка, не только пути, но и вокзалы, пристанционные дома, мосты – то есть по большому счёту архитектура. И если говорить о главном железнодорожном зодчем России в XIX веке, наверное, неоспоримой будет фигура Константина Андреевича Тона (1794–1881) – пожалуй, самого плодовитого архитектора времён Николая I, который создал собственный стиль, часто называемый «русско-византийским». К сожалению, мы редко его вспоминаем, говоря о становлении железнодорожного дела в России, хотя для многих из нас именно с его зданий и интерьеров начиналось первое путешествие в поезде. А уж если вспомнить, для скольких поколений русских людей тоновские вокзалы стали «вратами» в мир скорости, комфорта и современной техники, в мир, которым предстала для русских людей 1840-х железная дорога…
Он родился в Петербурге, в давно обрусевшей немецкой семье. Подростком был принят в воспитанники Императорской академии художеств и архитектурному искусству учился у знаменитого зодчего Андрея Воронихина, который считается создателем русского ампира – стиля гармоничного и строгого. От воронихинской эстетики один шаг до классической античности. И Тон всерьёз увлёкся архитектурными древностями Рима и Эллады, много путешествовал и даже получил регалии Римской археологической академии. Он известен как творец таких эпохальных сооружений, как московский храм Христа Спасителя, Большой Кремлёвский дворец и Оружейная палата, как Екатерининский собор в Царском Селе и, увы, несохранившаяся пятиглавая Благовещенская церковь в Санкт-Петербурге… Но нас интересует «железнодорожная страница» в долгом и блистательном послужном списке зодчего.
Портрет Константина Тона, художник Карл Брюллов
Строить Петербургский вокзал в Москве намеревались сначала на Тверской заставе, потом в районе нынешней Трубной площади, но в конце концов выбрали для этой цели Каланчёвский пустырь. В архитектурном конкурсе участвовали Александр Брюллов (брат знаменитого художника), академик Николай Ефимов и Константин Тон. В январе 1844 года утверждён был именно его проект: императору зарисовки Тона приглянулись – и началось строительство. Такой же вокзал возводили в Петербурге – на новой Знаменской площади, к проектированию которой приложил руку сам император. Тон применил в своём проекте мотивы ратушей западноевропейских городов. Кульминация главного корпуса – башня с часами, которые расположены над парадным входом в вокзальное здание. В начале 1850-х в Петербурге уже стоял новенький, с иголочки, Московский вокзал, а в Москве, на Каланчёвке, – Санкт-Петербургский.
Строительство проходило не гладко. Отвечал за него министр путей сообщения Пётр Клейнмихель. Они с Тоном не нашли общего языка. Два русских немца до бесконечности спорили о кирпичной кладке. Какой ей быть – с тонкими швами, как желал министр, или с более основательными, как предлагал Тон, опасавшийся за сохранность здания во время вибрации при отправлении поездов… В конце концов обиженный Тон отстранился от строительства. Продолжил его курировать по чертежам Тона архитектор Рудольф Желязевич – менее маститый, зато более сговорчивый. Но славу автора вокзалов, интерьеры которых напоминали царские чертоги, заслуженно пожинал Тон.
Два вокзала-близнеца (хотя питерский чуть шире, чуть больше) выглядят удивительно уютно, по-домашнему. В таких домах хочется побывать в гостях. Как необходим этот ампирный уют тысячам пассажиров, спешащим к поезду или ожидающим его прибытия… Встречающим, провожающим, да и просто проходящим мимо вокзала ласкают взор эти гармоничные очертания.
Эти вокзалы не раз расширялись и переустраивались, но их архитектурный облик, заданный Тоном, остался неизменным. Это классика, привычная, всеми любимая и потому неприкосновенная. Есть в наших столицах вокзалы и понаряднее, и пограндиознее. В их замысловатых чертах отразились архитектурные искания разных времён. Но эталон, изначальный образец всё-таки создал Тон в николаевские времена. Такова история русских железных дорог – и имя первого зодчего в её скрижали вписано навечно…
Кроме этих двух знаменитых вокзалов Тон построил здание Кругового депо Николаевской железной дороги в Москве и корпуса деревянного Царскосельского вокзала в Петербурге (в наше время на месте этой постройки красуется Витебский вокзал). Именно от его перрона в октябре 1837 года отошёл первый в России поезд из Санкт-Петербурга в Царское Село. Самый первый поезд! А в здании кругового депо в наше время располагается книжный клуб. Этот комплекс зданий, глубоко продуманный Тоном, к сожалению, сохранился не полностью. Там располагались мастерские – и мелкие, и огромные. 20 паровозных гнёзд! Тон был убеждён, что и такое – рабочее по сути – здание должно выглядеть парадно. Ведь железная дорога в XIX веке воспринималась как чудо. Обыденная архитектура здесь не годится…
Тон безошибочно ощущал сущность вокзалов – и, как художник, выразил её в силуэтах своих зданий. Вокзальные корпуса должны быть одновременно деловитыми, торжественными и праздничными. Всё это есть в воплощённом железнодорожном каноне Тона. Он создавал эстетику наших железных дорог. Его работы надолго определили стиль русской железнодорожной архитектуры: практичный и в то же время нарядный. Своеобразную эстетику, в которой ренессансные мотивы сочетались с древнерусскими узорами.
В 1855 году, после смерти императора Николая I, оба вокзала, как и железная дорога, которая их соединяет, получили имя монарха. Тона он любил и понимал, как никто другой. В наше время на фасадах Ленинградского вокзала в Москве и Московского в Санкт-Петербурге установлены памятные доски в честь замечательного зодчего. Даже сейчас в архитектуре современных вокзалов нетрудно разглядеть отзвуки творчества Константина Тона. Башенки, часы в центре композиции – теперь это навсегда вокзальная классика. Так и должно быть: ведь традиция для зодчих – это основа основ. Как фундамент – для здания. А Тон был первым русским железнодорожным архитектором – а это великая честь и память на века.