Площадь плато, расположенного на северо-западе Среднесибирского плоскогорья на границе с полуостровом Таймыр, вполне сравнима с территорией Великобритании – 250 тысяч квадратных километров. Здесь несколько десятков тысяч водопадов, примерно 22 тысячи озёр, и одно из них – Виви – определили как географический центр России. В конце июля отсюда, из Красноярского края, вернулась группа сотрудников. О том, чем примечательно плато Путорана, почему там редко можно встретить человека и почему оно так интересует учёных, мы расспросили директора Института систематики и экологии животных сибирского отделения РАН доктора биологических наук, член-корреспондента РАН Виктора Глупова.
– Виктор Вячеславович, недавно экспедиция, которую вы возглавили, вернулась с плато Путорана. В чём его уникальность?
– Путорана – чудесное, красивое место с богатой и сложной геологической историей. Причём эта история довольно близкая к нам. Где-то около ста тысяч лет назад на Земле началось великое оледенение, граница оледенения находилась чуть западнее, примерно до Урала, а на плато Путорана ледник спускался с вершин к озёрам, но целиком оно никогда не было покрыто льдами. И это определило биоразнообразие этих мест – животных и растений. Они переживали оледенение в различных местах, которые биологи называют рефугиумами, то есть в своеобразных убежищах, не подвергнутых тем или иным отрицательным факторам, в данном случае оледенению. Именно это делает этот природный комплекс уникальным.
Вместе с тем, поскольку это Заполярье, там очень холодно, и поэтому все биогеоценотические структуры там очень хрупкие. Сообщества, которые там формируются, очень легко разрушить, достаточно появиться человеческому фактору – загрязнения, интенсивное использование… Эти места для нас – своего рода эталон высокоширотных популяций и экосистем. При тех масштабных программах освоения Севера, которые сейчас идут, Путорана – это тот эталон нетронутой природы, с которым мы будем сравнивать процессы, происходящие в других местах.
– Как по-вашему, плато останется эталоном или расширение производств и развитие туризма могут разрушить хрупкое равновесие?
– Большая часть плато Путорана сейчас заповедник. Наша экспедиция проходила в буферной зоне, как бы на границе заповедника. А за этой буферной зоной уже начинает ощущаться влияние тех производств, которые там находятся. Прежде всего, это, конечно же, «Норникель». Потому что любое крупное предприятие так или иначе влияет на окружающую среду. И в этом смысле то, что предприятие вкладывает средства в изучение среды, показывает степень его зрелости и ответственности в своей работе.
Но важен не только производственный фактор. Тут и изменения климата, и рекреационная деятельность. Скажем, туризм – это прекрасно и замечательно, но уровень нашей туристической культуры, увы, пока оставляет желать лучшего. В этом смысле материалы, которые учёные могли бы подготовить для тех же туристических баз, повысили бы экологическую грамотность населения.
– Насколько вообще эти места изучены? Там ведь не только туристы редки, но и научные экспедиции отправляются не часто. Плато было белым пятном на карте до середины прошлого века.
– На Путоране невероятно сложная логистика. Наша экспедиция направлялась на озеро Лама, оно хоть как-то освоено, там есть туристические базы, транспорт, маршруты. Но в других местах плато, а оно, напомню, размером с Великобританию, ничего этого нет. Попасть туда можно только на вертолёте – и вот эти места практически не изучены. И изучение их связано с большими финансовыми затратами.
К сожалению, финансирование науки у нас находится на очень низком уровне, чтобы не сказать на нулевом, поэтому исследования идут крайне медленно. Вместе с тем некоторые крупнейшие компании, тот же «Норникель», сейчас начинают финансирование волонтёрского движения, причём речь идет именно о научном волонтёрстве, которое набирает обороты по всему миру.
– Чем такое волонтёрство отличается от любого другого экологического?
– Волонтёрское движение – вещь нужная и полезная, когда надо собрать где-то мусор или что-то в этом роде, но зачастую волонтёрские программы становятся для организаторов способом освоить тот или иной бюджет. Когда начинают делать скамейки из поддонов или игрушки из выброшенных пластиковых бутылок – я считаю, это откровенная глупость. В научной же программе волонтёр занимается, по сути, тем же, чем занимается учёный. Когда речь идёт о сборе материала или, например, о кольцевании птиц – вот тут учёным очень нужна помощь, нужны руки.
– Виктор Вячеславович, а чем конкретно занимались волонтёры в вашей экспедиции?
– Задачей нашей экспедиции был сбор живого материала, в этом и помогали. Это и установка ловушек на жесткокрылых, например, или маршрутный сбор, когда на определённом маршруте человек, по сути, берёт всё, что видит, – пауков, муравьёв, мух, слепней и так далее – и помещает их в пробирки. Это и исследование биотопов, когда в поисках материала переворачиваются камни, брёвна, исследуется кора деревьев...
Учёному одному трудно собрать много материала, и тут помощь волонтёров очень важна. В этом смысле нам очень помог Олег Пилюгин, который в прошлом году стал общественным инспектором по охране окружающей среды Росприроднадзора в Норильске. Без его помощи нам было бы крайне трудно – именно он организовал и заброску на Ламу, и участие волонтёров в нашей экспедиции. Очень рассчитываю на продолжение и расширение нашего исследовательского проекта при его участии, тем более что это неординарный человек, который хорошо контактирует и с властью, и с учёным сообществом.
– Кто может стать волонтёром в научной экспедиции? Думаю, если бросить клич, отбоя от желающих принять посильное участие в исследованиях и заодно познакомиться с настоящим затерянным миром не будет.
– Увы, на нынешнем уровне финансирования мы не можем предложить нашим волонтёрам оплату проезда до региона исследования. А так все желающие могут написать письмо на адрес референта, указанный на сайте института, – вся почта попадёт ко мне на стол. Правда, нужно понимать, что отряды будут ограничены, в одном отряде вряд ли может быть более 15–20 человек.
Волонтёром может стать любой человек, увлечённый и не боящийся трудностей. Жизнь в лесу, в палатках, со скудной едой и некоторыми бытовыми трудностями – для кого-то всё это равносильно концу жизни, а для нас привычное дело. Если человек к этому готов, то он может быть любой профессии и с любым образованием. Главное – хорошая физическая форма, пытливый ум и готовность встретиться лицом к лицу с неизведанным.