К 80-летию со дня рождения Инны Гофф
Почти полвека назад она написала, что в Москве есть улицы, где «прописана» её молодость, и прежде других, наверное, имела в виду Тверской бульвар. Сюда, в Литературный институт, она пришла в 1945 году семнадцатилетней.
«Мы были, как саженцы, выстоявшие вьюгу» – сказано в одном Иннином рассказе о ровесниках. В её харьковской школе «урок начинался с переклички учеников»: Алиханов, Белов, Векслер, Громова… После войны иных из этого «алфавита» недосчитались – подруги Тани, Миши, «самого доброго мальчика в нашем классе…»
«Каждое утро перед школой он отводил в детский сад свою сестрёнку. Наверно, и в страшной последней дороге на тракторный (завод, ставший в пору оккупации местом массовых казней. – А.Т.) он так же крепко сжимал в своей её маленькую спокойную руку».
Выразительнейший образец того стиля, к которому стремилась писательница: чувство, по её убеждению, «нужно спрятать за внешнюю суровость, чтобы оно сочилось, а не лилось потоком».
Отец Инны был врачом, и её жизнь с самого детства проходила «в соседстве» с больницами, а в годы войны в сибирской эвакуации она была нянечкой в томском госпитале. Тогдашние впечатления отразились не только в её первой повести «Я – Тайга» (хотя сама писательница впоследствии считала, что там было больше от «воображения»), но и в более поздних рассказах.
Всё это не могло не усилить, не развить вообще свойственный ей интерес, даже тягу к окружающим и даже просто встречным. «Люди… почему это так интересно?» – спрашивает маленькая героиня рассказа, название которого – «Скучные вечера» – начисто опровергается всем повествованием.
«Мы видим друг друга каждый день. Но как редко мы видим друг друга» – эти слова едва ли не главный нерв всего её творчества. Неподдельным, неиссякаемым, жадным стремлением по-настоящему разглядеть, понять даже по видимости незначительных, занятых будничными делами людей с их вроде бы ничем не примечательной жизнью дышат слова из её записной книжки:
«Один человек имеет тысячу лиц – взаимодействуя с другими людьми, он как бы поворачивается разными своими сторонами. Тень, свет. Полумрак, тьма, заря – он сам, как планета, и озаряется то одна, то другая его сторона – сторона характера, души».
Она делила людей на родившихся под знаком Вопроса и знаком Ответа: последние всё знают, у них на всё готов безапелляционный ответ. И мне вспоминается сказанное замечательным венгерским шахматистом Рихардом Рети о разнице между игроками: там, где для слабого всё ясно, для сильного – всё тайна!
Мы любим с восторгом говорить об открытиях в искусстве. Гофф предпочитала более скромное слово – и с с л е д о в а н и е – и писала о своём «интересе к старым знакомствам, долгим дружбам, когда вся жизнь человека проходит перед глазами».
И в её собственной творческой биографии видного прозаика и поэта, автора нескольких очень популярных песен («Русское поле», «Август», «Я улыбаюсь тебе» и др.), была особая, примечательная страница – «долгая дружба» с подмосковным Воскресенском.
Когда-то, как со своим всегдашним юмором писала Инна, её молодая, «ещё по-студенчески неприкаянная» семья «покорно» последовала за родителями в этот небольшой, но бурно росший и развивавшийся город. И с тех пор на глазах былых новосёлов здесь «выросли дети, подросли деревья», «знакомые деревья», как названы её записки о Воскресенске; своими стали не только соседи, но и сам город во множестве лиц, радостей, забот, проблем.
В прошлом году именем писательницы была названа одна из воскресенских улиц – та, где она жила и работала.
В литературе же «улица» Инны Гофф существует давно…