Фамилия обязывает

Анна Долгарева, Луганская Народная Республика

Он уже, можно сказать, пожилой – шестьдесят три года. Худощавый, с палочкой после ранения, но двигается уверенно. Боец отряда «Рысь» с позывным Клим (на фото), внук легендарного советского маршала Климента Ворошилова, рассказал Анне Долгаревой про свой боевой путь.

«Наши герои – Ворошилов, Будённый, Жуков, Сталин»

Про знаменитого деда отец рассказывал в детстве не слишком много, а сам Клим с ним не встречался – вырос на Севере.

– Рассказывал, что они с моей бабушкой, матерью отцовой, общались. Были фотографии до этой войны, до четырнадцатого года, где бабушка сидит на стуле, дед стоит с маузером, шашкой и второй военный какой-то рядом. Сейчас эти фотографии утрачены. Село, откуда отец родом, разбито сильно. Жили мы на Севере, но я уже в семидесятых приехал сюда. Когда умер Ворошилов, отец приезжал, был на похоронах на Красной площади, – рассказывает он.

Но память о героическом дедушке всё-таки сопровождала Клима всю жизнь. Возможно, и воевать он пошёл, по его словам, по этой же причине – фамилия не позволила отсидеться. Настоящее имя Клима – Геннадий Ворошилов.

– И фамилия обязывает, и воспитаны мы были совсем по-другому. Для нас белое – белое, чёрное – чёрное. Фашисты – это фашисты, бандеровцы и прочая и прочая – это не для нас. Наши герои – тот же Ворошилов, Будённый, Жуков, Сталин, а никак не Бандера. Это не для нас, – признаётся он.

Воевать Клим пошёл в 2014 году, когда сожгли людей в Одессе. Он, шахтёр, был уже на пенсии. Так что увольняться не понадобилось, и уже на следующий день он был с автоматом в руках.

За десять лет войны Клима неоднократно ранило, но в основном легко, не считая последнего ранения.

«Хорошо помню, как всё начиналось»

– Два осколочных до 22-го года было, я участвовал в Дебальцевской операции, в Чернухинской. Там два осколочных и четыре контузии на то время было. Потом уже – за десять лет крупно меня потрепало – под Кременной, есть там Песчанка село. Мы держали там оборону, и, когда команда поступила отходить, наш отряд находился на посту. Я тогда был зам. командира отряда. Вывел технику, вывел людей, но кого-то не хватало. Я пошёл проверять частный сектор, всех проверил. Остался один дом. Со мной был механик, санитар и командир роты. Я зашёл в последний двор, и мне прилетело. Взрыв, вспышка большая. Упал, сел. Нога перебита, руки перебиты. Крикнул, что я триста. Меня ребята понесли, загрузили в мотолыгу, оказали первую помощь, дай бог им здоровья. Обезбол ввели. Когда приехали в следующий населённый пункт, где наши были, я попросил, чтобы дали телефон. Ещё только включил, мне сразу позвонили: «Ты живой?» Пока живой, отвечаю. И потом уже не помню, две недели в коме. Пришёл в себя уже в госпитале Вишневского в Москве. Глаза открыл – жена стоит, дочка.

После этого-то ранения он и обзавёлся палочкой и служит в основном в тылу. Хотя, как утверждает командир, рвётся на фронт, невзирая на тяжёлые последствия ранения.

Клим вспоминает эйфорию, которая накрыла его, когда он понял, что началась СВО.

– Хорошо помню, как всё начиналось 24 февраля. Мы стояли с товарищем, с Яныком, на дозоре под Станицей Луганской, и утром, часов в шесть, наверное, зашли самолёты, вертолёты. У нас такого раньше не было, а у укропов это всё есть. Когда они пошли на Станицу, я просто вскочил на брусья и танцевал, понимаете? Витя говорит, мол, что такое, я отвечаю: началось. Рад, что нас признали. Республики признали. И вот в Станице зачистка, оттуда сразу на Харьков.

Зачистка Станицы прошла стремительно и длилась всего два дня. Оттуда «Рыси» двинулись на Харьков. До Харькова они почти дошли – оставалось три-четыре километра до города. Прошли бы и дальше, но отряд смежников, который должен был их поддерживать, попал в засаду.

– Местные сказали, там БМП, а оказалось, четыре танка. Приходилось вытягивать раненых. Туда подойти было просто невозможно, такой ад был. У нас ещё коптеров не было, а у укропов были. Просто голову нельзя было поднять. Было такое, что два человека с автоматов стреляют, а третий в небо смотрит. Как только коптер появился – прятались. Упало, взорвалось – снова на свои места.

«Рысям» в итоге пришлось отойти. В Харьков они так и не зашли, а потом российские силы отошли от города.

«Пап, Горск освободили»

Непередаваемые эмоции Клим испытал, когда ВС РФ освободили его родной Горск. Сам он в то время воевал на другом направлении, на Изюмском. Штурмовали они комбикормовый завод, Клим получил контузию, подлечился и попросил отпуск на десять дней. Отпуск решил провести в Курске, куда ещё в 2014-м вывез дочку и внучку. Как только пересёк границу, внучка ему позвонила. Он сказал, что едет к ним.

– Приезжаю, зашёл в квартиру. Дочка говорит, пап, Горск освободили. Я взрываюсь: поехали. Отдохнул, а на следующий день сразу собрались и поехали. Городишко небольшой, шахтёрский. Дом, где мы живём, там шесть подъездов. Наша секция не пострадала, в квартире всё как и было. Даже десять лет моя машина в гараже простояла. Ворота открыл, завёл, забрал.

После этого внучка начала настаивать, чтобы дед заканчивал военную карьеру. Есть квартира в Горске, есть в Алчевске, даже в Курске купили дочке квартиру. Но Клим не собирается расставаться с «Рысями».

– Здесь своё, корни. Я с отряда не уйду. Здесь знают меня, я знаю всех. Есть семья гражданская: жена, дети. А это боевая семья. Это совсем другое, это ещё крепче.

СТИХИ В ТЕМУ

В феврале 2025-го «Литературная газета» побывала с очередным «поэтическим десантом» в Донецкой Народной Республике и других «новых территориях». В группе писателей и журналистов был и Александр Цуркан – артист и поэт, который постоянно бывает в Донбассе, выступает в госпиталях, перед бойцами на линии фронта. Казалось бы, Александр – человек с опытом, но его, как и остальных литераторов, поразило увиденное во время «экскурсии» по «Азовстали», которую проводили бойцы из подразделения «Эспаньола». В полуразрушенном здании, прилегающем к металлургическому комбинату (то ли Дворец культуры, то ли гостиница – точных сведений нет), на одной из стен сохранился рельефный декор с классическим библейским сюжетом. Стихи – об этом.