А ещё – пишет научные статьи, картины и готовит докторскую диссертацию. Словом, профессионал с широким кругозором.
А ещё – с чувством юмора, умением создать «здоровую атмосферу», без чего немыслима работа спортивного врача в женской команде.
– Филипп Михайлович, как становятся спортивными врачами?
– Я стал случайно. Со спортом, конечно, дружил, с семи лет играл в баскетбол. В 2002-м окончил в Перми медицинскую академию, прошёл ординатуру в Москве на базе 51-й больницы, защитил кандидатскую в Научном центре лазерной медицины. Моим руководителем был Павел Викторович Смольников, сын выдающегося русского учёного Виктора Прокопьевича Смольникова, создателя отечественной анестезиологии. Недавно мы с Татьяной Волосожар (олимпийская чемпионка в парном катании. – Ред.) переиздали его книгу «Записки шанхайского врача», провели конференции в Москве и Гуанчжоу и выставку в Музее истории медицины на Большой Пироговке. А в большой спорт я попал так: коллега сообщил, что Федерация гребли ищет врача для сборной. Зашёл узнать детали, и мне сразу предложили поехать в Шанхай на сборы. В марте 2005-го и началась моя карьера спортивного врача.
– Фигурное катание – опасный вид?
– Весь спорт высших достижений изначально построен на опасных элементах, как говорят у нас в анестезиологии, с высоким риском летального исхода. Но только так и завоёвываются медали высшей пробы, кто не рискует, тот ничего не добьётся. Не случайно же на медали Международного союза конькобежцев написано «Pal mam qvi merv it ferat» – «Награду получит тот, кто заслужил».
– Сейчас ваше главное дело – женская сборная по фигурному катанию?
– Основная работа – в столичном Госпитале для ветеранов войн № 2, сейчас участвую в конкурсе на должность старшего научного сотрудника Научного центра лазерной медицины, хочу поступить в докторантуру мединститута РУДН. В фигурном катании курирую спортсменов сборной, а ещё я – врач женского баскетбольного клуба МБА «Москва». Когда спрашивают, чем я занимаюсь в команде, отвечаю коротко: занимаюсь атмосферой.
– Как наши фигуристки пережили коронавирусную напасть?
– Разгар пандемии пришёлся на пик соревновательного календаря, надо было интенсивно лечиться, а потом быстро входить в форму. Девочки блестяще со всем справились и уже показывают прекрасные результаты.
– В июне 2020 года вы получили благодарность президента за вклад в борьбу с коронавирусом...
– В «первую волну» наш госпиталь перепрофилировали, мы стали принимать больных с коронавирусом. В разгар эпидемии я с несколькими коллегами занимался разработкой метода ксенонотерапии. Мы разработали парк аппаратуры и методологию лечения элементов дыхательной недостаточности. А вообще, у меня есть ещё одна благодарность от президента – за участие в подготовке нашей сборной к Олимпиаде в Пхёнчхане.
– С какими тренерами работать легче – с диктаторами или либералами?
– Все великие тренеры, в том числе и женщины, – диктаторы. Но тренеры-женщины в фигурном катании – ещё и мамы, хранительницы спортивного очага, это их семья, и они сохраняют эту семью. Такой вот «тёплый матриархат».
– Что такое – феномен Этери Тутберидзе? В чём её секрет?
– Секрет в том, что она – великий тренер. К Этери Георгиевне отношусь с огромным уважением, она живёт работой, волшебным образом поверяет алгеброй элементов ультра-си гармонию танца на льду. Но в нашей федерации фигурного катания все женщины-тренеры уникальны, об этом говорят результаты их подопечных, и я ко всем отношусь с большой теплотой.
– А можете назвать любимую фигуристку?
– Я ещё со времён работы в женском баскетболе понял – в женской команде нельзя никого выделять. Если в автобусе едут двенадцать спортсменок и ты помог выйти одной или донёс её сумку, тогда надо помогать всем двенадцати. Или – никому.
– Вы ведь работали не только с гребцами, баскетболистами и фигуристами?
– Да, были и шорт-трек, и лонг-трек, и бокс, и хоккей. Но не буду лукавить, мне интереснее работать с женщинами, которые наравне с мужчинами могут выдерживать нагрузки на пределе физиологических возможностей. Однажды я сравнил уровень лактата у наших шорт-трекисток после финиша и у людей, которые через несколько часов умерли в реанимации. У спортсменок кислотно-щелочное состояние крови было хуже, чем у этих пациентов! А девушки, отдышавшись, начинали готовиться к следующему забегу...
У женщин вообще удивительная сила воли. Наша «спортивная парница» Наташа Забияко, серебряный призёр Олимпийских игр, выступала с переломом кисти и заняла призовое место. У Наташи была и серьёзная травма после падения с выброса, она долго лежала в реанимации, но, едва придя в себя, спросила, когда ей можно тренироваться. Жене Тарасовой (серебро Олимпиады и чемпионата мира, золото чемпионатов Европы в парном катании. – Ред.) перед короткой программой в Хельсинки партнёр буквально изрезал ногу коньком. Зашили мы ей раны и стали уговаривать сняться с соревнований, но она выступила, и ребята отобрались на Олимпиаду. Как-то на тренировке в Москве Женя столкнулась с кем-то, мы повезли её в больницу, зашили рану на подбородке – и Женя вернулась на тренировку. Мне кажется, девушки смелее мужчин. Этим летом в Новогорске я предложил приобщиться к культуре русской бани фигуристке Тиффани Загорски, родившейся в Великобритании, и она героически выдержала всё – и пар, и веник, и ныряние в бассейн с ледяной водой. Правда, не знаю, пойдёт ли она в баню во второй раз.
– 6 ноября 2018 года, когда вы летели из Москвы в Хиросиму на этап серии Гран-при, одной из пассажирок стало плохо, и вы, можно сказать, спасли ей жизнь.
– Да, у женщины были элементы церебральной и сердечно-сосудистой недостаточности. Пилоты хотели посадить самолёт в ближайшем аэропорту, но мы летели уже так долго, что мне это просто надоело. Попросил передать командиру экипажа, что ситуация под контролем, провёл стандартные мероприятия, женщина быстро пришла в стабильное состояние, и мы продолжили полёт. Вот и вся история. Это уже народная примета: если на борту самолёта есть врач, кому-то обязательно станет плохо.
– Большой спорт – дело серьёзное, но ведь порой и курьёзное?
– Как-то я провожал к старту женскую легковесную двойку на плоту и сказал загребной: «Придёте первыми – я тебя поцелую». Она кивнула и сказала: «Доктор, идите чистить зубы». Победа была завоёвана, но меня так никто и не поцеловал. Полным фиаско закончился и мой дебют в женском баскетболе. Ведущий снайпер команды ушибла палец, нужно было сделать заморозку, я набрызгал на больное место, но, как выяснилось, перепутал баллончик и оросил пальцы клеем для тейпов, после чего команда лишилась снайпера до конца игры – кисть превратилась в утиную лапу.
– В фигурном катании тоже что-то этакое случалось?
– Случалось. На показательных выступлениях я участвовал в номере «Рокки Бальбоа» с итальянской парой. В мою задачу входило вывести «боксёра» и снять с него халат. Дело было в Японии, и «боксёра» решили облачить в шёлковое кимоно с поясом. Оно должно было сниматься лёгким движением руки, но я дёрнул не за тот конец пояса и лишь затянул узел. Началась паника, чем дальше я дёргал, тем сильнее затягивал узел – на глазах двадцати тысяч зрителей да под прицелом телекамер. В конце концов спортсмену пришлось кататься в кимоно. Так я чуть не сорвал японским телеканалам прямую трансляцию, но в итоге получился уникальный номер.
– Скоро 8 Марта, а вы так много говорили о женском спорте, что, кажется, и комплименты иссякли.
– Не иссякли! Я благодарен судьбе за то, что меня и в спорте, и в медицине, и в жизни окружают такие волшебные женщины, мне с ними интересно, и в этом мне повезло.