Флоренция. Вид с холма

Однажды замужем

Глава, в которой автор приходит к выводу, что хоть один раз, но замуж сходить необходимо

К концу XIV века за Флоренцией закрепилась репутация богатой, своенравной и опасной женщины. Согласитесь, такой даме непросто найти достойного мужа, а её избранника вряд ли можно назвать счастливцем. Тем не менее после долгих поисков претендент на руку и сердце коварной красавицы отыскался. С широко открытыми глазами, на трезвую голову и при твёрдой памяти брачующиеся подписали контракт, а чтобы избежать осложнений и пересудов, сделали это тайно. Безусловно, это был брак по расчёту, выгодный для обеих сторон. Однако особенно выиграли от него окружающие. Конечно, нашлись завистники и злопыхатели, которые изо всех сил пытались разрушить и без того сложные отношения супругов. Но так как толком никто ничего не знал и мог только гадать, то ни интриги, ни заговоры, ни вмешательства извне, ни скверный характер Флоренции не смогли помешать союзу, продлившемуся без малого 300 лет. Только смерть супруга поставила точку в их долгой и своеобразной семейной жизни.

Если бы бракосочетание Флоренции происходило в Советском Союзе, то ей пришлось бы идти в загс, писать заявление и заполнять анкету. В связи с её иностранным происхождением бдительные органы КГБ наверняка бы тщательно всё проверили и узнали всю подноготную невесты и жениха. Из заведённого на них дела и собранных материалов получилась бы любопытная история.

Мы бы узнали, что имя новобрачной Firenze (Флоренция, или Флóренс) происходит от древнеримского Флорентиус, или Флорентия, что означает «цветущий, процветающий». Как водится, люди наделили её уменьшительными именами типа Фло, Флосси и Флори. В кадастровые описи Римской империи она попала под фамилией Castra Florentia, что в переводе с латыни звучит как «процветающий военный лагерь». Крошка Фло родилась в 59 году до нашей эры на низком правом берегу реки Арно, близ этрусского городка Фéзулы. Её отцом был всесильный консул Римской империи Юлий Цезарь, а мамой – Тоскана из рода Тусция.

Краткий перечень многочисленных родственников нашей Флори заставляет задуматься о её непростой генетической наследственности. Не могу отказать себе в удовольствии перечислить некоторых Флоссиных близких: отважные легионеры­отставники из непобедимой армии великого папани Цезаря; растворившиеся среди римлян и во времени этруски; ассимилировавшиеся варвары (лангобарды, готы, франки); греческие купцы; чужеземные странники–пилигримы; языческие божества и духи; раннехристианские святые и мученики; средневековые феодалы, рыцари, крестоносцы и, наконец, местные крестьяне­тусканцы. Можно представить, какие геноподарки от всех от них получила Флоренция! Например, римские легионеры одарили её выносливостью, организованностью, любовью к военным действиям и победам, а также пристрастием к надёжным крепостным стенам. Стены защищали удобное и рационально организованное городское пространство, где было всё необходимое для хорошего житья­бытья, то есть форум, театр, рынок, водопровод, термы и дома с дворцами…

Дар многочисленных варваров, прямо скажем, неоднозначен. Тут и бесцеремонность, и беспощадность, и кровожадность, и страсть к грабежам и разрушениям. Впрочем, было одно исключение – король франков Карл Великий. Этот выдающийся средневековый деятель, прежде чем учредить академию при своём дворе, провёл блестящий эксперимент в области образования в отдельно взятой Флоренции. Во время одной из военных кампаний он задержался на рождественские каникулы на берегу Арно у своей родственницы Фло. В благодарность за гостеприимный приём его королевское величество распахнул двери школ при церквях и монастырях, обязав всех местных деток усесться за парты учить письменную народную латынь. Хотя визит Карла с войском дорого обошёлся принимающей стороне, тем не менее Флоренция осталась в выигрыше: на несколько веков она обеспечила себе статус города с самым грамотным населением.

Наличие в крови юной тосканки генов греческих купцов трудно переоценить. С одной стороны, они познакомили её с христианством, а с другой – указали путь к богатству, процветанию и роскоши. Они научили её не только считать деньги, но и получать с них проценты. Неудивительно поэтому, что Фло выросла расчётливой, прижимистой, с неженской деловой хваткой и неиссякаемой энергией. Она преуспела и в торговле, и в банковской сфере, и в производстве товаров категории люкс. Европа выставила Флоренции высший балл за экономические достижения и признала золотой флорин твёрдой валютой в середине XIII века.

Как почти каждая женщина, Фло была любопытна. Ей нравились чужие приключения, её развлекали новые религиозные веяния. Иногородние, если они были талантливы и поступали к Флори на службу, встречали у неё благосклонный приём. Эти черты характера достались ей от удалённых на приличное расстояние родственников из Шотландии и Ирландии, избравших трудную профессию странников и пилигримов. Родичи ходили взад­вперёд по Тоскане, некоторые из них селились в пещерах и других малоудобных и труднодоступных местах. Одни проповедовали, другие творили чудеса. Некоторые из них становились мучениками, а кое­кто и святыми. Молва о деяниях и поступках родни достигала девичьих ушей Фло, будила её фантазию и тягу к чудесам.

Была ещё одна причина, по которой прямая наследница Древнего Рима (таковой Флоренция всегда себя считала и считает до сих пор, в отличие от тосканцев, которые относили себя к потомкам этрусков и презирали римлян за развратность; они с гордостью говорили: «Мы не такие, как эти ужасные пра­пра Цезарей: мы не строим прямые дороги, мы передвигаемся по извилистым тропам»), проявляла благосклонность к странникам. Она обожала красивые вещи и украшения, так же как и её бабка – почившая в бозе Римская империя, – поэтому ей пришлись по душе начинания иностранных скитальцев по благоустройству Тосканы. По всей её территории они проложили многочисленные маршруты. Для защиты от палящего летнего солнца вдоль троп были высажены кипарисы и пинии, что чрезвычайно украсило суровый ландшафт и понравилось местным жителям. Они поддержали идею озеленения дикого родного края и по собственной инициативе стали засаживать склоны бесчисленных холмов виноградниками и прелестными оливковыми рощами. Совместные усилия пилигримов и пейзанов полностью изменили внешность Тосканы и окрестностей Флоренции, придав им невероятную живописность, радующую душу, сердце и глаз.

Среди родственников Фло нашлись те, кто сильно подпортил её характер. И сделала это средневековая феодальная знать. Вокруг нашей цветущей красавицы аристократические отпрыски понастроили на всех близлежащих возвышенностях неприступные замки-­крепости. Не признавая ничьей власти, они установили свои правила игры. В свободное от крестовых походов, рыцарских турниров, охоты и пирушек время «благородные» грабили всех подряд и страшно враждовали между собой, выясняя, чьи доспехи крепче и чья кровь голубее. По большей части все эти невесть что возомнившие о себе феодалы были безграмотны и плохо пахли, потому что редко мылись. Воды в замках на всех не хватало, её берегли на случай осады, ибо нередко крепости подвергались этому военному манёвру со стороны необузданных, свирепых и безжалостных соседей.

Однако новоявленная знать и внутри флорентийских крепостных стен продолжала вести себя кое­как. Она и не думала отказываться ни от своего образа жизни, ни от дурных привычек. Новое место жительства белая рыцарская кость изуродовала однотипными каменными башнями, заменившими неприступные загородные замки. Башни соревновались между собой, кто выше, а их владельцы – у кого денег больше. Частенько одна семья­клан располагала сразу двумя подобными укреплёнными сооружениями, соединявшимися переходом на уровне третьего этажа. В них хранили запасы еды, воды, вина, топлива и некоторые виды боеприпасов типа камней или бочонков с маслом и смолой, которые в разогретом состоянии выливались на головы врагов. В короткие мирные промежутки времени новоиспечённый горожанин­аристократ жил во дворце, а после очередной ссоры и враждебной стычки с соседями или пополанами немедленно перебирался вместе с домочадцами, слугами и вооружённой охраной в башни, где и отсиживался, пока не кончатся провизия и питьё. Время от времени семьи­кланы объединялись для ведения совместных враждебных действий против кого­нибудь. Подобное временное единение народ называл башенными союзами. Продолжительностью они не отличались, потому что среди союзников немедленно начинались разногласия, перераставшие в вооружённый конфликт.

Как известно, дурной пример заразителен. И вот подзаработавшие на шерсти, мясе, зерне, торговле и ростовщичестве пополаны стали тоже строить себе башни и самозабвенно «дружить против кого­нибудь». Потом они ссорились и начинали заново, меняя, как и нобили, объекты ненависти и друзей по оружию.

Заговоры были любимым развлечением флорентийцев всех сословий. За небольшую плату всегда можно было найти приличного наёмного убийцу, который и задушит, и заколет, и отравит. В общем, любой каприз за ваши флорины.

С другой стороны, не следует забывать, что врагов кругом было немерено. Милан, Ареццо, Пиза, Сиена, Лукка, Прато, Пистойя… так и норовили отнять денежки и влияние. Приходилось держать ухо востро и армию наготове. Кроме своих местных врагов по Апеннинскому полуострову постоянно гуляли иностранные недоброжелатели – то испанцы, то французы; до них подобные военизированные променады совершались варварами и сарацинами на юге. А чтобы уж совсем не скучно было, несколько веков подряд папская власть сводила счёты с императором Священной Римской империи, вовлекая в борьбу католические народные массы, разделившиеся по интересам на гвельфов и гибеллинов. По сути, их противостояние соответствовало нашей затянувшейся гражданской вой­не красных и белых. В общем, скучать было некогда.

А как к происходящим средневековым событиям относилась Флоренция? О, она забавлялась изо всех сил. Ей нравились кровавые ужастики и триллеры типа девяти кругов дантовского ада. Она с нескрываемым удовольствием участвовала во многих военных действиях и кампаниях, интриговала, устраивала заговоры, писала сценарии политических переворотов и играла в них главные женские роли, примеряя на себя то республиканскую свободу, то военную диктатуру. Сегодня она заигрывала с одними, а завтра, нарушая данное вчера слово, вступала в опасные связи с другими. Она меняла возлюбленных и союзников быстрее, чем иная модница перчатки и башмаки. Кстати, на наряды и побрякушки Фло средств не жалела, тем более что её подданные дарили ей всё, что она ни пожелает.

– Хочу новые городские стены!

– Пожалуйте. Арнольфо ди Камбио к вашим услугам.

– Мне нужны солидные мосты через Арно!

– Извольте.

– А где богатые дворцы?

– Да сколько угодно!

– Не хватает рынков и дорогих лавок.

– Только кивните! Может быть, ваша душенька жаждет роскошных соборов и церквей? Так ведь Джотто, Брунеллески и прочие стоят в очереди. Разрешите приступить к строительству.

Вы представить себе не можете, какой поднимался по праздникам колокольный звон. Хоть уши затыкай! Пришлось даже ввести расписание, чтобы не оглохнуть. Флоренция узнавала каждый колокольный голос. Начинает Санта­Мария Новелла, подаренная доминиканцами. Продолжает обитель францисканцев Санта­Кроче. Вот вступают сервиты – «слуги Марии» – в Сантиссима­Аннунциата. Сейчас им с Ольтрарно ответят августинцы из Санто­Спирито, а к ним присоединятся кармелиты с колокольни базилики Санта­Мария­дель­Кармине.

Веротерпимость Флоренции проявлялась не только в любви к колоколам. Она не мешала святым братьям умилиатам и валломброзианам богатеть на сборе пошлин на мостах через Арно. Она выделила бенедиктинцам землю под монастырь в центре города. С интересом прислушивалась к проповедям нищенствующих городских орденов, чьи церкви рассматривались как общественные здания, построенные «во имя спасения души и престижа города». Фло одобряла их деятельность, потому что они не только спасали словом души верующих, но и питали хлебом тела страждущих, голодных и бездомных. Флóренс не была чересчур уж религиозной, да и трудно ей было быть таковой – слишком сильно язычество предков пустило корни в её душе, что, однако, не помешало ей принять христианство и искренне изображать набожность. На самом деле Фло, как и вольнодумец Вольтер, была дуалисткой и придерживалась мнения, что «если бы Бога не было, то его следовало бы выдумать». Она считала, что религия не только мощный рычаг управления массами, но и стимул культурного развития.

Лоренцо Великолепный

Ни милосердием, ни состраданием гордячка Флосси не отличалась. Когда её подданные флорентийцы выходили из­под контроля, она с ними жестоко расправлялась. Неоднократно она подговаривала дядюшку Арно выйти из берегов. Вот так флорентийский историограф Виллани описывает страшное наводнение 1333 года, свидетелем которого он стал. Четыре дня и четыре ночи в Тоскане шли ливни, как будто с неба низвергались водопады. Река Арно вышла из берегов и набросилась на город. Мосты скрылись под водой, масштабы разрушений были неописуемы, погибло 300 человек и бессчётное количество домашней живности. Пострадали запасы вина, зерна, шерсти, мебель, инструменты, поля и виноградники. Вода во многих колодцах была заражена. Природные катастрофы на некоторое время приводили людей в чувство, но, увы, ненадолго. Единение народа для ликвидации последствий стихийных бедствий заканчивалось, и возобновлялись дрязги, ссоры, конфликты.

Однажды Флоренция так разозлилась на этих глупых, жестоких, эгоистичных, тщеславных и недостойных людишек, что решила придумать им наказание посерьёзней, чем водные развлечения дядюшки Арно. В 1348 году она открыла ворота города чуме. Когда страшная болезнь отправила половину жителей в царство теней, Фло поняла, что пере­гнула палку. Некому стало на неё работать, некому стало её обслуживать. Для исправления создавшейся ситуации Фло разрешила узаконить в республике рабство, что позволило в кратчайшие сроки сформировать дешёвый рынок труда. Чтобы превратиться в раба, достаточно было заявить, что ты не католик. Очень ценились татарки и русские женщины: первые – за выносливость, вторые – за красоту. Раб, как водится, за человека не считался, с ним хозяин мог делать всё что вздумается. В результате кроме чернорабочих в семьях с достатком вскоре появилась масса незаконнорождённых полукровок. Один из них, мальчик кофейного оттенка, умудрился вписать своё имя в историю города, а свой облик – в копилку мировой живописи. Звали его Алессандро Медичи. К сожалению, он плохо кончил: его прирезал собственный кузен.

Кроме катастрофических последствий наказание чумой преподнесло неожиданный сюрприз. Болезнь послужила поводом для создания второго после «Божественной комедии» флорентийского литературного шедевра мирового уровня. Джованни Боккаччо написал затейливое и вызывающе откровенное произведение «Декамерон», действие которого разворачивается в заражённом смертельным недугом городе. Возможно, именно популярность «Декамерона» заставила Флоренцию принять окончательное решение о выходе замуж. «Деньги и власть – прекрасные украшения, – сказала Фло, рассматривая себя в зеркале, – но теперь я хочу украсить мою корону правительницы высокохудожественными шедеврами. Да такими, чтобы весь мир ахнул. И в этом мне, пожалуй, потребуется помощь».

Несмотря на самомнение, самоуверенность и самовлюблённость, Фло была умна и понимала, что ей нужен мудрый, преданный, предприимчивый человек, чьи неограниченные материальные возможности, безграничная любовь к ней, безукоризненный вкус, влияние и уважение в городе, честолюбие и кипучая энергия помогли бы собрать вокруг её престола талантливых личностей, лучше – гениев, для придания свите интеллектуального и культурного блеска. Она одна из первых в Европе времён Возрождения осознала справедливость поговорки: «Свита играет короля или королеву».

Во второй половине XIV века Флоренция объявила сама себе конкурс на замещение вакантной должности супруга и составила список потенциальных кандидатов.

Как в сказке о Золушке, примерку башмака будущему мужу она начала с высших слоёв общества – с аристократов. Сначала Фло внимательно вчитывалась в их родословные, затем с пристрастием изучала заведённые на них личные дела. Флори посещала их сельские замки и городские дворцы, инкогнито беседовала с членами семей и обслуживающим персоналом. Не стесняясь, подслушивала их секретные разговоры и наблюдала в замочную скважину за тайными их встречами. Она собирала всевозможные слухи и сплетни, работала день и ночь не хуже, чем инквизиция, тайная канцелярия и совет десяти, вместе взятые. Она узнала всю подноготную и много всего другого и разного. Время шло, очередь из претендентов­-нобилей истаяла, но ни глаз, ни разум, ни тем более сердце Фло не дрогнули.

Фло предстояло выяснить, у кого средств немерено и сколько из этого количества они готовы потратить на неё. Разглядывая вассалов через увеличительное стекло своих требований, просеивая их помыслы через сито собственных потребностей, Флоренция обратила внимание на семью Медичи. Их прошлое было неясно: то ли из лекарей, то ли из крестьян, о которых Данте презрительно отозвался как о «вонючих крестьянах» и которые, став гражданами, по его мнению, дискредитировали статус гражданства. Не­добр был Дуранте Алигьери. Может быть, бывшие «вонючие» правильно сделали, что выставили его за городские двери? Как бы там ни было, но во Флоренции люди из сельской местности всегда проявляли хватку и энергию. Они умели делать дело.

Медичи появились в городе примерно в 1200 году и немедленно включились в процесс самообогащения, занявшись торговлей и получением процентов с денег, выданных взаймы. В 80­е годы XIII столетия члены семейства Медичи были записаны в старший цех, а уже в 90­х некий Ардинью де Медичи был избран приором, а потом и гонфалоньером справедливости – крутая политическая карьера времён Второй демократии.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Понадобилось целое столетие, чтобы дом Медичи в лице Джованни ди Бичи на зависть врагам возглавил список самых богатых и весьма влиятельных людей города. Сам Джованни не стремился к власти, не искал государственных постов, но его снова и снова выбирали в синьорию, и он был вынужден заниматься городским управлением. Джованни взял за правило сохранять хорошие отношения с простыми людьми, помогать друзьям и щедро жертвовать на нищих. Скромные пополаны его уважали, а недоброжелателей вводили в заблуждение присущие ему спокойствие и осмотрительность, что позволяло этому Медичи прекрасно выживать и процветать в бурлящей Флоренции.

У Джованни было два сына – Козимо и Лоренцо, умерший в 45 лет. О нём мало что известно, зато среди его потомков, живших в XVI веке, были и знаменитый убийца, и первый великий герцог Тосканский.

После смерти Джованни в 1429 году клан Медичи возглавил его старший сын Козимо по прозвищу Иль Веккио, то есть Старший. Он унаследовал от отца не только огромное состояние, но и многие черты характера: железную деловую хватку, кипучую энергию, осмотрительность, расположение к мало­имущим, внимание к друзьям и интерес к искусствам. Он приумножил количество отцовских флоринов и, пользуясь деньгами, тактом и огромной популярностью в народных массах, постепенно сосредоточил в своих руках всю власть в республике.

Вот на этом­то некрасивом человеке с грубоватыми чертами лица тосканского крестьянина, но с умными проницательными глазами, в которых светилась заинтересованность, Флоренция и остановила свой выбор. Козимо Старший отвечал главным требованиям: он умел делать деньги и умел тратить их с размахом, самозабвенно любил коварную гордячку Фло, не жалея на неё ни средств, ни сил, и, наконец, он был тонким ценителем красивых вещей, коллекционером и покровителем талантливых зодчих. Фло пришлись по душе слова умнейшего и влиятельнейшего папы Пия II про Козимо: «Он человек более культурный, чем основная масса торговцев». Она была точно такого же мнения:

– У него есть чутьё на талант. Он мне и поможет в создании вокруг меня ореола интеллектуально­художественного блеска.

Как­то поздним вечером дверь потайной комнаты на вилле Медичи в стиле Ренессанс, построенной молодым архитектором Микелоцци, открылась. Оторвавшись от книг с двойной бухгалтерией, Козимо с удивлением взглянул на вошедшую к нему в столь неурочный час посетительницу. Женщина в упор посмотрела на негласного хозяина города и сделала ему предложение, от которого он не посмел отказаться. Этой ночью был подписан самый необычный в истории брачный контракт. По тайному соглашению сторон все мужчины клана Медичи отныне и вовеки веков принимали на себя по отношению к Флоренции обязательства мужа. Что касается Фло, то она подписалась под обещанием оказывать всестороннюю поддержку всем членам означенного семейства.

Несмотря на некоторые исторические обстоятельства, Флоренция сдержала данное Козимо Старшему слово. Насколько было в её силах и характере, она три столетия оставалась тайной женой клана Медичи и овдовела в 1733 году со смертью непутёвого герцога Тосканского Джана Гастоне. Благодаря Анне­Марии, сестре сего нерадивого правителя, Флоренции достались все несметные культурно­материальные богатства семьи мужа. Золовка поставила вдове одно­единственное условие: наследство никогда не должно покидать стен родного города.

Этот дар определил дальнейшую судьбу Фло. В конце XIX века она взяла на себя функции главной смотрительницы величайшего в мире города­-музея, названного в её честь Флоренцией.