Наталья Старосельская
Возраст мудрости, накопленных и глубоко прочувствованных знаний о мире и человеке, обобщений и неустанного стремления к поиску истины – он ощутил это гораздо раньше, чем в последние годы жизни. И, наверное, именно этим замечательный артист запомнился навсегда, какие бы роли в театре и кинематографе ни выпадали на его долгий и счастливый творческий путь. Они были очень и очень разными, но время от времени складывались в чёткий облик личности, познавшей высшую истину – как в Мольере, сыгранном молодым артистом в спектакле Анатолия Эфроса в Театре имени Ленинского комсомола. Как в первой своей работе на сцене московского Театра имени Вл. Маяковского – Левинсоне в фадеевском «Разгроме», поставленном Марком Захаровым. Как в последовавших за этой ролью философе Сократе и – позже – жестоком императоре Нероне в пьесах Э. Радзинского. Как в Менделе Крике из «Заката» И. Бабеля, поставленного Андреем Гончаровым, при воспоминании о котором и десятилетия спустя возникают в памяти непривычная для Менделя, какая-то осторожная нежность к Марусе и финальный взгляд героя, пытавшегося отвергнуть прошлое и сломленного волей сына…
Армен Борисович Джигарханян сыграл в театре и кинематографе такое количество ролей, что они не поддаются точному подсчёту. Конечно, не все помнятся ярко, отчётливо, да и вряд ли сыщется даже самый преданный этому артисту зритель, видевший всё без исключений. Но те, кто видел многие работы этого артиста, не могут не оценить: Джигарханян умел «нырнуть» в глубину каждого характера, что называется, с головой! Почти не менялась узнаваемая внешность – невозможно понять, с какой кажущейся со стороны лёгкостью менялась сама сущность: хамство плебея Стэнли Ковальского из «Трамвая «Желание» и трагизм Большого Па в «Кошке на раскалённой крыше» в театре; мудрость и всепрощение взгляда в час приближения смерти Левона Погосяна из фильма «Когда придёт сентябрь» и откровенная фарсовость судьи Кригса в «Здравствуйте, я ваша тётя!», нервозность штабс-капитана Овечкина из «Неуловимых мстителей» и спокойствие зловещего предводителя банды «Чёрная кошка» по кличке Горбатый, лукавый и изобретательный слуга Тристан в «Собаке на сене»… Или телевизионных персонажей: Шантажиста из сериала «Следствие ведут ЗнаТоКи» и Фарричетти из «Рафферти», Казарина в «Маскараде»… И таких примеров множество, и для каждого они свои…
Мне вспоминается самое начало Театра под руководством Армена Джигарханяна, созданного им из выпускников курса ВГИКа, которым он руководил и не захотел расстаться с учениками. На маленькой сцене здания у станции метро «Спортивная», в первом помещении, выделенном театру, шёл моноспектакль Армена Борисовича «Последняя лента Крэппа» С. Беккета. Успех превзошёл все ожидания! Ещё не зная артистов будущего театра, увидев их мастера в одной из сложнейших пьес мирового репертуара не просто в непривычной роли, в полном одиночестве, подготовленные и неподготовленные зрители словно предвидели будущее молодого коллектива. Когда у новорождённого театра появилось своё здание бывшего кинотеатра «Прогресс», часть предвидений не оправдалась, хотя многие спектакли были интересными, артисты – талантливыми. А последней ролью, в которой после значительного перерыва сам мастер вышел на подмостки своего театра, была роль философа Сенеки в пьесе Э. Радзинского «Театр времён Нерона и Сенеки», где он когда-то блистал в роли Нерона на сцене Театра имени Вл. Маяковского.
Но… после ухода Армена Джигарханяна из жизни этот не до конца реализовавшийся коллектив объединили с Театром сатиры…
Прошли годы, а я всё не могу понять: почему этот последний спектакль Джигарханяна не вызвал интереса не только широкой публики, но даже театральных критиков? Конечно, он был не таким, как десятилетия назад у Гончарова; конечно, изменилось время, изменились и зрители, но ведь перед нами предстал один из самых популярных и любимых артистов! И сегодня кажется, что именно в эту роль Армен Борисович вложил всё то, о чём много думал, что переживал в последние годы жизни: как часто искажённо понимают ученики то, что внушают им учителя; как любая оплошность учителя, попытка «подстроиться» под взгляды нового поколения, опыт государственной деятельности приводят к трагедии, к истине, вывернутой наизнанку; насколько важно думать о том, «как слово наше отзовётся» в том будущем, которое «не дано предугадать». Но необходимо чувствовать, предощущать кожей, нервами, всем своим существом эту подстерегающую едва ли не за каждым углом двойственность, которая расширяет пропасть между прошлым и настоящим, настоящим и будущим. И тогда на помощь приходит «формула Сократа».
Когда-то очень давно в нашей беседе для журнала «Вопросы философии» Армен Борисович говорил о том, что закон существования человечества: любить всех, понимая, что другой – это ты, может быть, пока ещё не осознавший в себе главного. И человек рано или поздно непременно придёт к тому, что высшее наслаждение – познать другого как себя самого…
Он называл это «формулой Сократа». И хотя Сократа и Сенеку разъединяло несколько столетий, и многое успело уже сместиться со своих исконных мест внутри личности и самой эпохи, закон этот остался незыблемым, как представляется, до сегодняшнего времени. И последняя роль Армена Борисовича Джигарханяна была выбрана им и столь потрясающе сыграна отнюдь не случайно.
Сегодня она воспринимается как своего рода завещание мудрого и любимого артиста, которому подвластно было познать каждого из огромного числа воплощённых им героев как самого себя. И о многом задуматься…