Анатолий Краснослободцев
Родился в 1941 г. в селе Сычёвка Алтайского края. Член СП России. Автор нескольких поэтических книг. Публикуется в российских журналах, антологиях, коллективных сборниках. Награждён медалями имени М.Ю. Лермонтова, имени Н. Рубцова, Почётной грамотой СП России, дипломом православной литературной премии имени святителя Макария, митрополита Алтайского края. Лауреат журнала «Огни над Бией». Живёт в Бийске.
_________________________________________________________________________________
* * *
Снежные метели отзвенели,
Отскрипел морозом шар земной.
Снова небеса заголубели
И нависли детством надо мной.
Снова вижу: после долгой спячки
Почками вскипают тополя.
И дымится от лучей горячих
Влагой напоённая земля.
День, другой... и гром разбудит поле,
И пройдёт широкою волной.
Воздух вздрогнет. По всему предгорью
Зазвучит натянутой струной.
Даль качнётся. И с крутых отрогов
Вниз спадут последние ручьи.
В новый мир откроются дороги –
Удивляйся! Радуйся! Живи!
* * *
Память зрелого сердца –
Свет зари на снегу...
Я бегу вслед за детством,
А догнать не могу.
Звёзды падают с неба,
Отражаясь в глазах...
Привкус чёрствого хлеба
До сих пор на губах...
Я бегу по ухабам,
Полугол, полубос,
В ту страну, где когда-то
Безотцовщиной рос,
Где у детской кроватки,
У слепого огня
Молодая солдатка –
Мать кормила меня.
Берегла как умела,
Осеняя крестом...
Её боль, её веру
Я впитал с молоком...
И чем дальше от детства,
Как могу берегу
Память зрелого сердца –
Свет зари на снегу.
* * *
Вот и вновь я на родину еду
Сбросить цепи душевных оков
И послушать живую беседу
Безутешных моих стариков.
На крылечке усядемся рядом,
Не заметив, как вспыхнут огни...
Ничего мне в ту пору не надо.
Ничего – только б жили они!
* * *
Не пойму, что стряслось со мною:
После серых скупых дождей
Чуть смежу глаза, чуть прикрою –
Вижу мчащихся лошадей,
Молодых – по дороге пыльной –
Мимо прясел, худых дворов,
Мимо старых крестов могильных,
Покосившихся от ветров. И себя...
И себя мальчишкой лет, наверное,
Так семи,
Рядом с конюхом дядей Гришей...
Ах, какие то были дни!
Развернётся табун гривастый
Над рекой у крутых стогов
И направится рысью частой
В тишь нетронутую лугов!..
Сны я эти всё чаще вижу
После серых скупых дождей.
Только нет уже дяди Гриши,
Ни лугов нет, ни лошадей...
Катунь грустит…
Который год сады бушуют в Сростках,
Который год девчат пьянит весна.
И лишь одна, с зелёною причёской,
Грустит Катунь – подруга Шукшина.
На перекатах, где поют закаты,
Катунь-река зазывно горяча.
Здесь он любил наедине когда-то
Послушать шум, подумать, помолчать...
И вдаль глядеть, переполняясь синью,
И видеть «атаманово плечо»...
Пред ним вставала вся его Россия
С московским говорком, с сибирским «Чё?!».
И шум реки, и трубный голос неба,
Что резал над горами тишину...
Всё в нём жило. Всё сердцем он изведал.
Теперь Катунь грустит по Шукшину.
* * *
В глухой заснеженной округе,
Где ветер вётлы гнул в дугу,
Узнал я рано посвист вьюги,
И скрип полозьев на снегу.
Полозья медленно скрипели
Под мерный ход больших саней,
Потом быстрее всё, быстрей –
И вдруг пронзительно запели,
Сливаясь с храпом лошадей.
Гнедые сани мчали с гулом
Под взмахом длинного бича,
И ветер больно бил по скулам,
И даль летела горяча.
С лошажьих спин, с морозных ветел,
В лицо летел густой куржак:
И я в метелях не заметил,
Как проскочил судьбы большак!
И вот теперь в степном разгоне
Сквозь давность лет, на склоне дней
Несут меня по жизни кони,
А ветер бьёт ещё больней...