Голоса из немоты былого

* * *
Не гладиаторы – варвары праздные,
мы на арене стоим Колизея.
Каменным ложам
смешны и ничтожны
зрелища наши
и пресен наш хлеб.
Им, воочию видевшим Цезаря
и бога Поллара,
вселявшего ужас в сердца, –
мы непонятны.
Солнцем согретым,
изнеженным варварам
трудно представить,
что Ужас – прекрасен,
что в колеснице бога войны –
не Марс, а мы сами,
и правит могучей квадригой
возница Поллар – Ужаса бог.
Варваров праздных
тени скользят по камням,
их голоса отдаются
эхом приветствий
идущих
на смерть.

* * *
Песочные часы. Шуршит песок –
все покрывается песчинками забвенья.
О если б их перевернуть я мог
хотя бы на одно мгновенье!

Но кто предстанет взору моему,
какие чувства всколыхнутся снова,
чьи голоса из немоты былого
откликнутся, когда их позову?

Струится нескончаемо песок,
прессуя каждое мгновение в суглинок,
чтоб будущий гончар опять извлёк
любви бессмертной плазменную глину.

Пьета Ронданини

1
Моля не оставить его,
лицом прижимаясь к руке,
беспомощно тело
прильнёт напоследок
к уходящей душе.

2
Тело прильнуло к душе
или душа к телу –
не разобрать:
перестал быть камнем камень.
Ваять
рука не устала
и много ещё
сказать бы успела,
да время приспело
самому
на чужих руках
тяжестью стать онемелой.
Колебался. Но верой своей
одолевал страх.
Знал – предстоит остаться в веках
символом совершенства,
знал, сомневаясь в совершенстве своём,
поскольку шёл к горизонту
и всегда
отодвигал горизонт.
Видел – приближается час.
До последнего вздоха
творил неустанно,
словно сам себя
умножал многократно.
Слыл неуживчивым.
Можно подумать,
что булочник или жена мясника
к людям терпимей.
Терпеть – особое нужно искусство.
Работал, не разгибая спины –
потому
неуживчивым слыл у бездельников.
Что до любви –
вся она перед вами.
И если хоть кто-то
так был любим
и способен любить,
то имя ему –
Микеланджело Буонарроти.

Брейгелевский мотив