Ирина Свиридова,
Одесса
На человечьем языке
Кто я – поэт? свидетель? имярек,
Владеющий ритмическою речью?
В поэзии я только человек,
Я просто говорю – по-человечьи.
Когда весь мир повис на волоске
И пали с лиц привычные личины,
Хочу на человечьем языке
Сказать своё и выяснить причины.
Высоких не изыскивая слов,
Не прячась за лирическим героем,
Хочу сама добраться до основ
И свой ковчег построить вслед за Ноем.
Его живым дыханьем населить –
И пусть плывёт, Создателем хранимый,
Чтоб Слово как начало сохранить
В духовной купине неопалимой.
Владимир Хомяков,
Сасово, Рязанская область
* * *
Нами столько вместе прожито дней!
Вот и вновь растаял мартовский снег.
«Моя кошка!» – говорю я о ней.
А она мурлычет: «Мой человек!»
И пускай под вечер мы устаём –
не пролёживаем долго бока:
вышло утро – на зарядку встаём
и немного заморим червяка.
Я за дело, за работу сажусь,
чтоб запела, забурлила строка.
На свою подружку не нагляжусь:
до чего она в движеньях ловка!
Вот взлетит на подоконник стрелой,
вот промчится воронёным коньком,
а не то – начнёт вертеться юлой:
всё с задором молодым, с огоньком!
И пока глаголю я о мирах,
и пока я отворяю слова,
мне мяучит, развалясь на коврах:
«Не грусти, на свете всё – трын-трава!»
Завершаем мы раздумья свои.
Как мне пишется сегодня легко!
А потом гоняем вместе чаи,
нет, она, конечно, пьёт молоко.
А за окнами снижается свет,
а за окнами сгущается тень.
Остывающему солнцу вослед
улыбнёмся: «До свидания, день!»
Утро будет, как всегда, мудреней.
Так, в согласье, коротаем свой век.
«Моя кошка!» – говорю я о ней.
А она мурлычет: «Мой человек!»
Вера Зубарева,
Филадельфия, США
Письмо
Милый Антон Павлович! Помните Ялту?
Она как тогда. Не волнуйтесь, не переехала.
Я проверяла, читала, сличала карту.
Всё хорошо и спокойно в домике Чехова.
Ялта мне снится. Как ангел всего полуострова,
«Белая дача» его от падений хранила.
Я разделяю о ней слова Паустовского:
«Место в России огромной лирической силы».
Впрочем, кто я? Ванька Жуков
в семье сапожников.
Стукнут, чуть что, молотком за моё недомыслие.
Так что письмо – между нами пускай, если можно.
Главное – это свобода обмена письмами.
Главное – чтоб адресат на земле своей значился.
Главное – чтоб не сносили его как помеху.
Главное – чтоб почтальон доносил по адресу
Ныне и присно: «Крым. На деревню Чехову».
Сергей Клюшников,
Барнаул, Алтайский край
* * *
Погода – не похвальная.
Но снова да ладом,
Живи, моя печальная,
За вышивкой крестом.
Погода – слишком квёлая,
Туманы от реки.
Живи, моя весёлая,
Упрёкам вопреки.
От весточки до вестника –
Три тысячи озёр,
От крестика до крестика –
Немыслимый узор.
У морока монашьего
Есть прелести свои,
Когда он весь – от завтрашней
К сегодняшней любви.
Но все мои подробности
Запомнятся острей
Уже за сроком годности
Восторженных статей.
Ирина Рысь,
Москва
Жизнь
А жизнь такая непростая штука,
И у неё на каждого свой план,
Где обязательно есть встреча и разлука,
Любовь, и ненависть, и дружба, и обман.
А мы, бывает, спорим с ней упрямо,
Как будто можем что-то изменить,
Хотим взлететь, но попадаем в яму
И продолжаем в этой яме жить.
И всё же иногда нам, как подарок,
Даётся право путь свой выбирать,
И направление, и будет ли он ярок,
И этот шанс негоже упускать.
Александр Савченко,
Новокузнецк, Кемеровская область
Первый спутник
По-зимнему в позднее время
От печек, шитья и корыт
Народ повыскакивал в темень
Под выкрики «Спутник летит!».
На радость галдящему люду
Звезда в поднебесье плывёт,
И внемлет вселенскому чуду
Вокруг деревенский народ.
Назавтра районная пресса
Об этом промолвит словцо.
Мол, стало движенье прогресса
Для граждан теперь налицо…
А нынче ликует деревня,
Как брага в бутыли, бурлит.
И только притихли деревья
И смотрят, как спутник летит.
В фуфайке простой ширпотреба
Стоит у поскотины дед,
Глядит на высокое небо
И крестится точке вослед.
Александр Вепрёв,
Киров
Вятские-хватские
Живём, одетые в пальто,
в полупальто, в меха, в манто –
на улицах и в электричках,
в лесах, в заснеженных полях...
В сибирских наших городах живём,
как будто по привычке.
Нам ни к чему бранить погоду,
сибирско-хватскому народу,
живём в одежде.
Нам-то что!
А если что – найдутся спички,
костры наладим в электричках,
в домах, в троллейбусах,
в авто...
Борис Илюхин,
Москва
Явление Весны
Ещё зима, ещё не все сошли снега,
Но март вонзается лазурью в небо серое,
И половодье, льды вздымая,
размыкает берега,
Как все сомненья и невзгоды светлой верою.
Душа оттаивает после всех невзгод,
Лишь только лучик солнца
прикоснётся ласково,
А я один на берегу, живу и чувствую: вот-вот
Весна наполнит тусклый мир
живыми красками.
Цвета пожухли на палитре прошлых лет,
Застыли на листах унылые созвучия;
Вскипает вдохновенный ток через коросту прошлых бед
И ждёт весны, и половодия, и случая.
Вот так вздымается река, ломая льды,
Вот так вскипает её мощь над пленом тягостным;
Душа моя ждала весны, чтобы смести следы беды,
Отбросив скорбь свою открыться новым радостям.
Макну я снова кисти в краски бытия,
Открою с чистого листа тетрадку старую;
Мой мир опять наполнит солнце безмятежности, и я
Пойду бродить по свету с песней и гитарою.
Валентина Трофимова,
Санкт-Петербург
Пароль – Весна
Ещё неделя, и апрель,
Дыхнув в уставшие оконца,
Дождём растопит снег. А солнце
Протянет радужную рель.
И всё, что начинает круг, –
Грачи, подснежники, желанья…
Со скоростью пугливой лани
Затмят неряшливость округ.
Природа жаждет светлых дней,
Да, вот и мы в когорте этой
Так перемучились без света,
Что все готовы слиться с ней.
И нежно, с доброю душой
Стволы проснувшиеся гладить.
И с миром, и с собою ладить,
Прокинув мостик над межой.
И, трель синички опознав
Над неостриженным каштаном,
Дышать озоновым фонтаном,
Проговорив пароль: «Весна!»
Алесь Бадак,
Минск, Беларусь
Пальцы пианистки
Что тогда свело вас с нею близко?
Может, рок, коварный и слепой?
Пальцы виртуозной пианистки
Оживляли музыку собой.
Всё, к чему она в твоей квартире
Прикасалась, делалось тотчас
Музыкой – портьеры, кресло, гири,
Книжный шкаф и вытертый палас.
То Шопен, то Моцарт, то Скарлатти
Слышались тебе в ночной тиши.
Бегали по спинкам клавиш пальцы,
Будто бы по клавишам души.
Лишь в часы, когда они подолгу
По твоим блуждали волосам,
Ты уже не слышал звуков толком,
Музыкой ты был тогда и сам.
Но позвал её тот свет неблизкий –
Ту, что хоть и многое могла,
Не была при жизни пианисткой…
Ну и что с того, что не была…
Перевёл с белорусского Анатолий Аврутин
Юрий Ишков,
Великие Луки, Псковская область
* * *
Потемнел бы мир, стал другим,
И душа бы ночами ныла,
Повторяя печали гимн,
Если б ты меня не любила.
Я тогда не писал бы строк,
Превращались бы вёсны в зимы,
А мой дом – в ледяной острог,
Тишью стиснув невыносимой.
Начинается всё с тоски
И желанья хоть раз коснуться,
Пусть во сне, дорогой руки
И однажды на ней проснуться.
Продолжается жизнь потом,
Ум терзая виденьем нежным,
Зори светятся за окном
Силуэтом одним и тем же.
Безупречной красой всходя
На курган синевы по краю,
Гордой статью они тебя
Лучезарно напоминают.
Есть в любви золотой расцвет,
Есть таинственные глубины,
А ещё – бесподобный цвет
Зацелованных губ любимой.
Век бы страстность я их берёг,
Но насколько б меня хватило,
Если снова туда – в острог,
Если б ты меня разлюбила.
Светлана Панина,
Екатеринбург
* * *
Судьба кроит из лоскутков
живой до боли мир,
мысль рвётся в бой из-под очков,
швы – без узлов и без крючков,
на клиньях – свадьба светлячков
и солнечный эфир.
Скажи, когда в последний раз
ты падал ниц в цветы?
Не лоскуток, а парафраз
на тему – много-много раз,
а тот поёт о страсти глаз –
образчик чистоты.
Пакет, коробка, сундучок,
баул и саквояж.
Нить держит клин, а ноготок
направил запад на восток,
и животворный кровоток
составил весь багаж.
Повсюду свет, не виден мел,
узорчат интервал...
В том мире ты бы не посмел
снять плод, который недоспел...
О боже, ангел улетел!
Кто в лоскуток стрелял?
Игорь Тюленев,
Пермь
Русские глазами европейцев
На медведе, земель этих сын,
Едет полем, ругается матом.
Месяц небо цепляет ухватом,
А в руке для Америки дрын.
С балалайкой, дремучий эстет,
Борода до пупа и ушанка,
А медвежья спина как лежанка –
Нужный в нашем лесу элемент!
Он не ставит Париж ни во что.
Брал не раз, снова брать неохота…
На Берлин также выбрана квота.
Правда, Лондон в запасе ещё.
Слез с медведя мужик покурить,
За спиной – три ружья с автоматом.
К сапогу штык примотан шпагатом,
А за пазухой спирт, чтобы пить.
Чтобы пить и медведя поить,
Потому что медведь тоже пьющий.
Пасть разинув, от злобы ревущий,
Что любой иноземец бежит…
То земля, то чащоба трещит,
А мужик – крест живой на медведе,
Разбросав свои лапища, едет.
Гром гремит, а Европа молчит…
Русь читает стихи наугад,
Не хватает мелодики в прозе.
«Русь, ты вся – поцелуй на морозе!»
«Русь, ты вся…» мир повторит стократ!
Ангелина Лесная,
Курск
* * *
Родилась я у границы,
За холмом – кордон.
Злой язык меня стремится
Обозвать «шпион»!
«Ты хохлушка в чистом роде!» –
Скалится остряк.
Ведь сажаю в огороде
Для борща буряк.
Под стрехой висит цибуля
В косах, а не лук.
Лузгает хвасоль бабуля,
Раскрывая струк.
Может гарная дивчина
Здесь вогнать в конфуз,
И серьёзному мужчине
Выкатить гарбуз.
Хлопцы тут в футбол играют
С криками: «Буцай!»
И калюжи измеряют,
Мокро, та нехай!
Здесь фамилий половина
С окончаньем «ко».
Через поле – Украина,
Перейти легко.
Навсегда засели в речи
Местной «гэ» и «шо».
И душевны были встречи,
Жили ХО-РО-ШО!
А на зимнего Миколу –
На селе престол.
И вкушали разносолы
Русский и хохол.
Сквозь меня произрастают
Корни двух культур,
Чем вниманье привлекают
Бдительных структур.
Ты понять мою природу,
Капитан, изволь:
В приграничье по народу
Бьёт двойная боль.