«Граждане! Не забывайтесь, пожалуйста!»

Итак, забудем о концептуализме и станем говорить о хрени. Повод такой. На носу радостное событие – закрытие выставки Пригова в Третьяковке. Да-да, того самого Пригова, в той самой Третьяковке…

Собираясь в Третьяковскую галерею (не важно, в главную или на Крымском Валу), обычно как-то приосаниваешься, надеваешь лучшее, открываешь сердце. Такое место.

В принципе Третьяковка могла бы обратиться к очереди, стоящей в неё: «Вас много, а я одна»; и очередь бы не обиделась, потому что права Третьяковка на сто процентов.

Да, есть Пушкинский, но там что?.. Платья Юдашкина. Да, есть Эрмитаж, но там всего-то навсего – картины Сильвестра Сталлоне. А здесь – Пригов, которого специалисты по актуальному искусству называют прямо-таки гением. Получается, в Третьяковке заканчивают экспонировать работы гения хрени.

Как вообще эта хрень начиналась?..

Несколько десятилетий тому несколько десятков человек решили, что цель искусства – избавить человека от иллюзий, а средство достижения этой цели – «жест». Энтузиасты постановили: искусство должно освободить человечество от стереотипов, территория искусства отныне становится местом игры, эксперимента, что позволит человеку изменить «оптику» восприятия действительности.

Искусство, решили они, не для духовных поисков и нравственных изысканий. Сакральность, религиозность в искусстве – христианская ли, коммунистическая ли – утверждает жёсткую систему императивов, ограничений, а значит, обедняет жизнь индивидуума. Тогда как индивидууму следует, наоборот, избавиться от каких-либо представлений об иерархии. Так вот, хрень уничтожит иерархическую систему как таковую! Однако для осуществления многообещающего плана нужны условия.

Главное – как-то внести хрень в музей. В прямом смысле. Ведь произведением становится не картина или скульптура, а что угодно, что попало – булыжник, рваная газета, какашка… Но только, чтоб не в привычной обстановке всё это богатство находилось, а обязательно в музейном пространстве.

Концептуалисты решили эксплуатировать нацеленность зрителя на встречу с прекрасным. Ту самую воодушевлённость, предшествующую культпоходу, – открытое сердце обывателя, который имеет какие-то ожидания, стереотипы, а «жест» с этими стереотипами никак не совпадёт. Вот он – конфликт, драматургия, игра. В результате обыватель – что? Правильно: он откроет нечто для себя важное – чакры, канал связи с космосом, тоталитарную сущность советской власти…

Реализацию этого принципа довелось наблюдать прямо на выставке Пригова. Пройдя по обширной экспозиции разнообразной, разномастной, разноликой хрени, один из посетителей, возбуждённый и радостный, обратился к смотрительнице: «Неужели это ВСЁ сделано ОДНИМ человеком?..» Смотрительница, несколько утомлённая звуковым сопровождением инсталляций (аудиозаписью бессвязных воплей автора), измерила холодным взглядом экскурсанта, однако слов цензурных не нашла. Только едва-едва кивнула, да, мол, одним человеком. «Какой всё-таки великий труженик!» – пылко и совершенно искренне поделился эмоциями посетитель. (Да, и действительно много чего навырезал макетным ножом Дмитрий Пригов, пусть и не очень аккуратно, но количество стахановское). Смотрительница, испытующе глядя в глаза визави (простака годков шестидесяти в парадном свитере), выдавила: «Поднимайтесь по лестнице, там продолжение».

Иконописный жест смотрительницы (поднятый к небу указующий перст) был с намёком. Наверху наконец начиналось настоящее – постоянная экспозиция «Искусство ХХ века» – Филонов, Родченко, Дейнека, Пименов, Мухина… Но кроме русской, советской классики там ещё и обширная выставка советских художников, работы с 60-х по 90-е – демонстрация разнообразия стилей, манер и концепций, удивительное и явственное доказательство бурной художественной и выставочной жизни в СССР.

Там наверху мужик в свитере куда-то делся, рыдал, наверное, в тёмном углу, впечатлённый трудолюбием сограждан и масштабами советского пластического искусства – от реалистического до абстрактного. Зато по залу ходили англоязычные иностранцы, к которым хотелось подойти, взять за воротник, встряхнуть с риторическим вопросом: ну что, как вам искусство мрачных тоталитарных времён, не слишком ли мало свободы на ваш вкус?

…Генераторы хрени ненавидели СССР, потому как одних советская власть в музеи пускала, мастерские на Малой Дмитровке давала, а другим – хрен. Хрень свою ни в одну галерею пристроить было нельзя. Да и мастерская где-нибудь аж на Вавилова... Но ведь «жест», осуществлённый у чёрта на рогах, в антисанитарных условиях неубранной мастерской, теряет силу воздействия! Это же очевидно! Необходима музейная драматургия, столкновение наивных ожиданий смотрящего с разоблачительной демифологизацией!

Новая власть устами худруков, кураторов и галеристов сказала хрени «добро пожаловать», вышла с хлебом-солью на ступеньки государственных музеев. Как же это всё-таки сладко – демифологизировать мифы, деконструировать ценности на территории главных галерей страны! Тем более что энтузиасты хрени как бы и право имеют. Дмитрий Пригов, например, то и дело ронял, какой он большой знаток классического рисунка, напоминал о своём академическом образовании. По интонации, аргументации точно так же делают продавцы бадов, у них тоже апелляция к официальной медицине обязательный элемент окучивания клиента.

«Будучи тонким аналитиком, он прочувствовал систему современного искусства как жёсткую, тоталитарную систему запретов и обнажил её в качестве негативной теологии», – пишут на стене экспозиции крупными буквами, убеждая зрителя поверить в гений Пригова. Каталы знают, сидя за столом, кто передёргивает, а кто жертва. Концептуалисты тоже с интересом следят за новыми фокусами коллег. Шулеры нацелены на деньги. Апологетов хрени интересует мировоззрение простака. Пригов и компания лишают обывателя нравственных опор, духовность норовят умыкнуть.

А с виду безобидный вроде был человек. Болезненного вида, ничего угрожающего в осанке, и не скажешь, что по твою душу на свет явился. Богемная интеллигенция очень любила и продолжает любить его «милые смешные стихи» – нарочитую стилизацию графомании, которой автор неловко маскировал истинную графоманскую сущность своих поэтических опытов. Но в 70-е все эти мелочные антисоветские опусы про кулинарию и милиционера казались, видимо, интеллигентным людям глотком свободы…

Безобидная, безопасная фронда советскому строю всё же усиливает нынешние позиции Дмитрия Пригова на рынке концептуализма, помогает сколотить репутацию. Кураторы выставки подчёркивают факт, что «мастер обращался к проблеме сакрализации власти» – божественной и государственной.

Был ли он диссидентом? Конгениален ли он Солженицыну?.. Когда читаешь восторженные оценки его творчества в официозной «Российской газете», кажется, да – сравнимые величины.

Словосочетание «труженик культуры» журналистка «РГ» употребляет в отношении Пригова с той же восторженностью, что и мужик в свитере. Круг замкнулся. Государственная машина в лице кураторов, прессы, научного сообщества окончательно приютила хрень в стенах музея, в пространстве высокого искусства. Выставка Пригова в Третьяковке закрывается, однако наследие творца обширно и разнообразно. Наверняка будут новые встречи с прекрасным, новые выставки… В Манеже? Кремле?