Для современников и соотечественников Наполеона идея мирового господства была органичной. В наполеоновских войнах французов поддерживали не только традиции Карла Великого и революционный дух, но и державный размах Людовика XIV. Могло ли претвориться всё это в прах?
Валери Жискар д’Эстен – замечательный мемуарист. Памятная многим книга «Власть и жизнь» переведена на многие языки мира, включая русский. Жискар никогда не был рабом стандартов. Он воевал, стал видным экономистом и управленцем, оставаясь эстетом в душе. Дружил с Советским Союзом, но и возобновил военное сотрудничество Франции с НАТО. Любил власть, но не держался за неё мёртвой хваткой. А недавно не принял западный стереотип по поводу крымского референдума… И вот перед нами новая книга. В преклонном возрасте обострился интерес к вечным материям – к истории, с осмыслением которой связаны и виды на будущее.
Наш господин Экс (так его величают парижские журналисты) решил ответить на заветные французские вопросы. Мог ли Наполеон выйти победителем из череды войн? Мог ли одолеть Россию? Мог ли окончательно подмять под себя Европу, как Филипп Македонский – Элладу?
Жискар начинает со смелого предположения: «Существует большая, так и не разгаданная тайна. У Наполеона бывали дни колебаний. И можно предположить, что во время российской кампании он несколько дней предавался сомнениям. Разрешить ему принять вымышленное решение о возвращении во Францию и тем самым избежать трагедии – это абсолютно правомерно».
Так Жискар д’Эстен начал путешествие по трактам непредсказуемого прошлого. Военная история подтвердила точность старинного театрального правила: лучше уйти со сцены на год раньше, чем на час позже. Бонапарту следовало поскорее ретироваться из Москвы… И вот в романе Жискара д’Эстена ранней осенью в Кремле Наполеон замечает полковника Франсуа Бейля, незамедлительно жалует ему генеральские погоны, и тот начинает осуществлять спасительный план императора. Бейль переворачивает историю 1812 года, становится маршалом, помогает сберечь армию. Если когда-нибудь роман экранизируют, роль Бейля может принести её исполнителю немалую популярность.
Надо заметить, в романе немало натяжек. Жискар порядком недооценивает доблесть русской армии и переоценивает возможности французов. Потомок французских аристократов не вспоминает, как наполеоновцы бесчинствовали в России. Может, и любой из нас был бы не менее пристрастен. Можно было бы написать ответный роман, в котором русская армия на подступах к Москве даёт Наполеону ещё одно генеральное сражение и не пускает Великую армию в Белокаменную.
В романе как бы за кадром остаётся победный дух русской армии, которая сражалась под знамёнами Петра Великого, Румянцева и Суворова, болезненно воспринимала отступления и готова была стоять насмерть. К тому же русские генералы осознанно избрали тактику «скифской войны». Они продолжали бы её, пока Великая армия не растает – от военных и медицинских потерь, дезертирства, голода. В романе русские лишены права инициативы – всё происходит по французским правилам.
Наполеон мог разбить Кутузова в очередном генеральном сражении. Хотя победить русских малой кровью ему не удавалось никогда. Но вряд ли в его силах было сломить волю русских к защите своей земли. Жаль, что Жискар д’Эстен в работе над романом ограничился французской историографией. Многое ему могли бы подсказать, скажем, работы Любомира Бескровного. Впрочем, бывший президент Франции – человек любознательный. Возможно, он и держал в руках книги русских историков. По крайней мере Льва Толстого Жискар перечитывал не раз и французский перевод романа «Война и мир» знает глубоко. Судя по мемуарам Жискара, в России его всякий раз преследовали толстовские образы и тени 1812 года. Автор много раз бывал в России – и в советские времена, и после 1991-го. Впервые – ещё при де Голля. Потом стал первым президентом Франции, посетившим Бородинское поле.
 |
| Бегство Наполеона от казаков. Работа художника Семёна Кожина (2006 г.) |
Почти 30 лет назад, в разгар антисталинской кампании в советской прессе, в СССР приехал один французский литератор. Комментируя перестроечное время, он скептически оценил порывы к полному освобождению от «командно-административной системы»: мол, через несколько лет вы постараетесь забыть о преступлениях сталинизма, как мы забыли о потерях, связанных с авантюрами Бонапарта. А воспоминание о великой державе останется. Давно уже в отношении к Бонапарту примирились республиканцы и роялисты: для большинства французов он – великий человек. Именно так – и эта формулировка даже не требует пояснений. Если «великий человек», то ясно, что это Наполеон.
Через двести лет после поражений Великой армии он выглядит символом величия своего государства и народа. И – личностью, показавшей огромные возможности человека. Одним этим он чрезвычайно повлиял на будущее. Противники предпочитают отождествлять его только с тёмными сторонами новейшего времени: для них Наполеон – предтеча фашизма. Но более объективный взгляд высветит, что многие успешные политические, научные, культурные проекты в большинстве своём равнялись на дерзкие достижения Наполеона и даже на его авантюризм. В известной степени это касается и непосредственных победителей Бонапарта. Венский конгресс и Священный союз – тоже явления постнаполеоновского мира. При этом для России Наполеон – захватчик, которого крестьяне неспроста считали воплощением Антихриста. Он намеревался уничтожить Российскую империю, смахнуть Петербург с политической шахматной доски. Без серьёзных намерений великий корсиканец не отправился бы в столь дальний – в стиле Александра Македонского – поход. Вторжение не было рыцарским. Такого мародёрства Россия никогда не видела. В те годы у нас любили ломоносовский афоризм:
Великодушный лев злодея низвергает,
А хищный волк его лежащего терзает.
Из государств-победителей в 1815-м только Россия не пыталась отомстить Франции, ущемить её. С тех пор постыдные художества «двунадесяти языков» на оккупированной русской земле основательно подзабылись. Вот и Жискару д’Эстену не удалось передать мародёрский дух Великой армии, он щадит национальных героев. Превращать Наполеона в чудовище – для француза элементарная бесхозяйственность… Тем более что Наполеон – один из последних бастионов пропаганды, не занятых ковбоями и рейнджерами.
Не будем забывать: книгу написал политик. И в восприятии романа не обойтись без политического контекста. Современная Европа мало похожа на мечту Наполеона. Всё реже звучит французский язык, всё меньше гордых галлов среди властителей дум. И в политике, и в массовой культуре давление Соединённых Штатов – эта держава явно выиграла у Европы ХХ век. Франция ведёт условно самостоятельную политику. В романе можно разглядеть неудовлетворённость французов, их тоску по империи. Потому и возвращается Жискар на двести лет назад – в золотой век Франции. Да, приходилось совершать сверхусилия, нести потери, но и слава – не пустой звук. Для Франции 1812–1815 годы – точка слома в исторической судьбе. Слишком многое Наполеон поставил на победу, а поражение после длительной и кровопролитной войны подорвало силы народа. И вот дуайен французской политики перекраивает развязку исторической драмы, возвращает Наполеону лавры победителя, отобранные союзниками. Оказалось, победителю при Маренго и Аустерлице в Москве не хватило всего лишь десяти минут на размышление… Жискар подарил ему эти десять минут – и Наполеон покинул белокаменную ловушку, повернул армию на Запад на месяц раньше, чем в реальности.
Русские (как, впрочем, и немцы, и англичане) что в политике, что на полях сражений выступают в романе Жискара, увы, как блеклые статисты. Создают фон для гигантов из Великой армии. Если уж реванш – то реванш по полной программе. И вот генерал Бейль с лёгкостью берёт в плен Михайло Кутузова и Матвея Платова… И даже не надо удивляться такому успеху – вообще-то измышленному. В плену русские полководцы ведут себя покладисто, безропотно. Кутузов немного ворчит, а Платов и вовсе помалкивает. Со времён Петра Великого русские военные вожди уж точно не знали подобного позора, но в романе «Победа Великой армии» точные ходы Наполеона волшебным образом деморализовали противников.
Триумфальный конгресс императора Жискар поместил не в Вену, а в родной Страсбург. Уютное местечко, вполне подходящее для переговоров, на которых все участники, кроме французов, были лишь соглядатаями. Русский царь вообще счёл унизительным присутствие на таком конгрессе. Наполеону удалось вытолкнуть Россию на Восток – пущай разбирается с тюрками, индусами и китайцами.
Европа в фантазиях Жискара сплачивается под властью канцлера – Наполеона Бонапарта. Соединённые Штаты Европы. И это не аморфное собрание государств вроде нынешнего Евросоюза. В замыслах Наполеона – чертёж великой державы, навсегда утверждающей французский суверенитет. Если пофантазировать вместе с Жискаром д’Эстеном, мы увидим, что у такого объединения было не меньше шансов на счастливую судьбу, чем у Северо-Американских Соединённых Штатов… Французские патриоты убеждены, что объединение Европы могло бы стать достойным финалом грандиозной драмы, которая началась у стен Бастилии 14 июля 1789 года. Историк усмехнётся: почему же все попытки объединить Европу заканчивались крахом или профанацией идеи? Да и сейчас не всё здорово.
В финале автор выписал трогательную встречу Наполеона с патриархом тогдашнего европейского обновления – с великим Гёте. Ключевой эпизод! Здесь есть претензия на строительство разумной, просвещённой цивилизации, где способности человека играли бы более важную роль, чем знатное происхождение. Гёте благословляет наполеоновскую сверхдержаву. Кого могли бы противопоставить ему Александр I или Георг III?
Нас, наследников Российской империи и Советского Союза, иногда упрекают в ретроспективных «имперских настроениях». Между тем ностальгия по золотому веку свойственна многим – и не только как культурная рефлексия. Ностальгия – не столь уж бесполезное чувство. На её дрожжах выпекались эпохи – и не самые худшие! Сколько раз новые интерпретации античности до неузнаваемости меняли образ Европы, помогали прогрессу? А начиналось – с тоски по золотому веку. Её испытывает и бывший президент Французской республики.
Жискар д’Эстен никогда не считался империалистом, ему чужд расхожий радикализм. Он скорее осторожный политик. Но, прочитав его роман, видим, что даже он мечтает о великой державе.
А для нас – урок. Россия не растранжирила шанс на судьбу великой державы, шанс на истинный суверенитет. И его надо не потерять, преодолев искушения и провокации, которым несть числа.