Вышел из съёмочного павильона, где целый день мне носили кофе, расчёсывали брови, восхищались моей игрой. Подумал даже, что жизнь у меня хорошая, что удача повернулась ко мне, я победил. Пешком, думал, до дома пойду, тут всего-то два километра. По сентябрю пойду, сама лирика, по сухим дорожкам, под фонарями, местами вприпрыжку.
Не знал я, что Москву к тому моменту затопило, смыло к собачьим чертям, что дождь шёл целый день, и продолжает, и долго не собирается заканчиваться. А у меня белые, почти новые, аккуратные кроссовки.
Такси стоило тысячу рублей, и я проклял капитализм.
Дорогу, которую надо было перейти, затопило по щиколотки. И я проклял Собянина, Лужкова, Юрия Долгорукого.
Автобус, который мог меня спасти, не приезжал 15 минут. И я проклял Дептранс.
И, пометавшись, пошёл я через ту дорогу, и как только перешёл её, автобус подъехал к остановке. «Вот же суки», – подумал я не знаю про кого.
В какой-то момент перестал прыгать, искать сухое, укрываться курткой с головой. Пусть уж снесёт меня в канаву, буду там лежать. Брызгайте, брызгайте на меня, таксисты, сегодня у вас хороший день. Ещё, ещё дождя, пусть кроссовки прямо на мне сгниют – я пойду босиком. Я сяду в лужу и не сойду с места. Я тот зайка, оставленный хозяйкой, я промок до нитки, я жертва, оплачьте меня, боги лохов и неудачников.
В магазине, где купил вина, кассир долго всматривался в мою фотографию на правах.
– А это вы? – спросил.
– Нет, это не я, – ответил ему, намекая на то, что перед ним человек, сдавшийся окончательно, что это лужа, а не человек.
Но он всё равно пробил вино. И как только я подошёл к подъезду, дождь перестал.