17 августа этого года исполняется 75 лет со дня начала работы Первого Всесоюзного съезда советских писателей. На нём был создан Союз советских писателей, что радикально изменило ситуацию в отечественной литературе. Конечно, трудно сравнивать события того времени с сегодняшними, но есть между ними и некоторое сходство. Как и теперь, писательское сообщество страдало тогда от разобщённости, вражды группировок, а литераторы – от социально-экономической незащищённости. Многие из этих проблем были решены, когда появилась единая писательская организация. Сегодня беседой с участницей исторического события Е. Хоринской мы начинаем цикл публикаций о Первом Всесоюзном съезде писателей и его роли в истории нашей словесности.
В эти дни общественность Екатеринбурга отмечает 100-летие со дня рождения известного поэта Елены Евгеньевны Хоринской, участницы Первого съезда Союза писателей СССР, автора многих книг для детей и взрослых. С юбиляром беседует собкор «ЛГ».
– Елена Евгеньевна, к вашему юбилею выпущены две книги – «Мои Январи» и «Я вспоминаю». Помню, как вы сокрушались, что не удаётся вместить в мемуары многие события, встречи… Хотелось бы начать наш разговор с того момента, как вы входили в литературу и, конечно, вспомнить о судьбоносном «Горьковском» съезде.
– Я в 16 лет окончила среднюю школу, земляки сочли, что я могу не только учиться сама, но и преподавать. Учила взрослых, бородатых сибиряков в Бурято-Монголии, в деревне Хасурта. С этой деревней я до сих пор связана. Однажды, в круглую дату, – телефонный звонок: с вами будет говорить Бурятия. Таёжная, далёкая Хасурта! И вдруг молодой голос: «Мы – дети ваших учеников».
Первые стихи ещё в школе писались. Это были, собственно говоря, не стихи, а рифмованные заметки на злободневные темы. Для газеты «Бурято-монгольская правда». Тем не менее как-то приобщалась к литературе. И вот в марте 1934 года проходит съезд писателей Бурято-Монголии. На нём утверждается делегация на Первый съезд СП в Москву.
Конечно, это было просто чудо, что я, в общем, ещё девчонка, сельская учительница, попала в состав делегации. В неё входили старейший поэт Бурятии Дамбинова Салабонат-Оя, критик, литературовед Шанжи Ширафат и я. Товарищи эти погибли в годы репрессий. В Москве нас очень хорошо встречали. Поэт Станислав Штандт, он как бы шефствовал над нами, и Бруно Ясенский. В общем, конечно, сразу голова закружилась. Ведь вокруг – писатели, которых я только по именам знала и не многих читала, там, в деревне.
На съезде встретилась с поэтом Верой Михайловной Инбер, стихи которой очень любила. Даже написала ей письмо. Она ответила, у нас завязалась переписка – и вот мы встречаемся! А рядом со мной сидел рыжий-рыжий парень из Архангельска, это был Александр Яшин. А вот молодые, но уже известные – поэты Жаров, Безыменский… И более солидные – Алексей Толстой, Фадеев. Познакомилась с поэтом Яковом Шведовым.
Съезд открыл Горький, он делал доклад большой, а дальше шли содоклады о поэзии, о драматургии. Чуть ли не сразу после доклада Горького был содоклад Маршака о детской литературе. Он требовал внимания к творчеству детских писателей, говорил, что дети – это самые главные читатели. Взрослые могут читать от случая к случаю, а дети – ежедневно. Поэтому для них нужно работать особенно ответственно.
– В стенограмме Первого съезда упоминается доклад Николая Ивановича Бухарина, как нечто самостоятельное и выделяющееся среди других докладов.
– По его докладу поэты довольно резко выступали, и в заключительном слове Бухарин отвечал поэтам, отстаивал свои позиции. Он был очень интересным докладчиком, хорошо говорил.
Запомнилось и выступление в прениях уральского поэта Николая Куштума, с которым позднее, уже в Свердловске, мы подружились. Куштум позволил себе довольно смело дискутировать и с Бухариным, и с Жаровым. Он сказал: «Нам, уральцам, не надо навязывать темы, нам темы сама жизнь подсказывает».
– Наверное, в вашей памяти живут и какие-то другие яркие эпизоды, связанные с Москвой 30-х годов?
– Ну, конечно. Я приехала из деревни, и всё казалось совершенно роскошным. Необычайный праздник, множество цветов и такое внимание к нам. Обедали в лучшем ресторане, недалеко от Колонного зала Дома союзов. Всё было очень здорово. Можно было в любое время взять машину и ехать куда угодно. Сидят такие нарядные девушки-секретарши, и – целая коллекция билетов в любые театры. Я ходила в Большой, слушала Козловского и Лемешева. Тогда москвичи были очень душевные, с таким вниманием относились к съезду. Было много встреч с делегатами на предприятиях, в библиотеках.
– Сейчас бытует и такое мнение, что Союз писателей был нужен Сталину как идеологическая организация, своеобразная резервация. Была ли польза от такого объединения?
– Это абсолютно неверные разговоры о союзе как о каком-то насильственном сборище. Он объединил столько разных организаций – ведь были Российская организация пролетарских писателей, Всесоюзная организация колхозных писателей и так далее, все эти разрозненные группы, группки, кружки. И нужно было прекратить всю эту грызню, думать о судьбе литературы. Судьба эта решалась всерьёз.
Говорят, что Сталин дал писателям кусок пирога, чтобы они были более преданными... Это, конечно, упрощение. Хотя о писателях заботились. В нашем Доме писателя в Свердловске, куда я приехала в 1935 году, были и ковровые дорожки, шахматная комната, а по лестнице со второго этажа спускались в неплохой ресторан. Там и артисты обедали, и писатели. Была уникальная библиотека, где занимались участники литобъединения.
Союз писателей давал многое в плане учёбы, в выходе книг. Недавно отмечал юбилей Литературный институт, где я училась на заочном отделении. Разве он работает не на базе мастер-классов, проводимых опытными мастерами Союза писателей? Вот и у нас, на Урале, возникло подобное литературное образование.
Недели детской книги, забота о племени младом, шефские выступления в воинских частях, творческие вечера на заводах, в библиотеках по линии Бюро пропаганды и общества «Знание», совещания молодых, работа и отдых во многих домах творчества, общение в писательской среде… А такая мощная когда-то организация, как Литфонд, и её материальная поддержка! Всё-всё это – родной Союз писателей.
Но из песни слова не выкинешь. Были и халтурщики, и лизоблюды. Была и жёсткая цензура. Были и репрессии. Если бы я не уехала из Бурятии в 1935 году, то, кто знает, что бы со мною было. Потому что в маленьких республиках репрессии проходили ещё страшнее. Там всё было на виду. Все писатели, которых я назвала, погибли. А я же дружила с ними, и мне была бы приписана связь с врагами народа. Помню я и «чёрный ворон», эту страшную машину… ночью каждый стук, каждый звук… напряжение, а потом облегчение, что миновало, слава богу. То же приходилось переживать даже нашему классику Павлу Петровичу Бажову, когда одно время он попал в опалу.
В общем, нельзя всё красить одной краской. Как писала мой друг Людмила Татьяничева: «Были и чёрные вороны, были и белые лебеди».
– Елена Евгеньевна, как вам видится будущее писательского Союза?
– Я вступала в СП СССР. В нём и остаюсь. Сейчас у меня есть и билет члена СП России. Это какая-то нелепость, что в начале 90-х годов писатели начали разбегаться по разным не только комнатам, но и «баррикадам». Одни мои друзья-фронтовики засели в одной комнате, другие – в своей, альтернативной. Может быть, в Москве был в этом какой-то резон, что-то делили, но у нас-то что было делить?!
Слава богу, помирились. Особенно с созданием Ассоциации писателей Урала, на счету которой много славных и полезных дел.
Неспокойно и в Союзе художников, скандал у киношников… Собрались бы мудрейшие из существующих писательских союзов (без руководителей) и решили: хватит бузить, во имя литературы, творчества, издательской деятельности, во имя будущих поколений – пора сообща, в одном союзе решать все насущные вопросы.
Не исключено, и сверху укажут: хотите поддержки государства, объединитесь в единую структуру и не тяните одеяло каждый в свою сторону. Правильно недавно высказался сопредседатель Союза российских писателей В.П. Лукьянин: «Почему существуют два писательских союза? У нас что, разве две русских литературы?»
– Как вы много работаете, участвуете в общественных делах, откуда вы черпаете новые темы для стихотворений?
– У меня есть друзья, надёжные помощники и помощницы, спасибо им. А темы, как сказал когда-то Куштум, преподносит сама жизнь.
– В вашей книге «Прощай, мой век», есть такие строки:
Прощай, мой друг, прощай, мой век, навек.
Пусть новый будет и светлей, и лучше.
Прощай, мой друг… Кружит летящий снег…
Прощай, мой век. И здравствуй, век грядущий!
Эти строки не только о сложном, драматическом, трагическом и прекрасном ХХ веке, но и о веке вашем. И мы, писатели, ваши друзья, желаем вам здравствовать и творить в веке грядущем.
– Важно, если доживать до такого возраста, иметь возможность ещё работать, быть в центре событий, общаться с друзьями, с читателями – тогда стоит жить-доживать. То, что мне это удалось, – большое счастье.
Беседу вёл , ЕКАТЕРИНБУРГ