Заметки пассажира
Метро в России больше чем метро. В метро мы живём – спим, говорим по телефону, ссоримся, целуемся, вяжем, делаем маникюр, готовимся к экзаменам, проверяем тетради, назначаем свидания, рисуем и фотографируем и читаем, конечно, читаем… Я люблю читать в метро – помню, ещё в институте весь объём русской, зарубежной и текущей литературы был прочитан в адском грохоте тоннелей, перемежаемом ласковым «Осторожно, двери закрываются!». Впрочем, текущую литературу тогда читали все: едешь, заглянешь через плечо соседу и видишь – ага, это «Дружбу народов» читают, Трифонова, а там – «Новый мир», Катаева, а это «Иностранку», Хейли. Не прочесть последнюю новинку – роман Окуджавы, Айтматова, Бондарева, Абрамова, Маркеса, – было, в конце концов, неприлично.
И журналы, и книги от нескромных взглядов аккуратно обёртывали в газетную бумагу или вдевали в клеёнчатые обложки – названия не увидеть; в принципе можно было и «Архипелаг ГУЛАГ» читать таким образом – не знаю, может, кто и рисковал. Газеты читали меньше – их тогда выписывали и прочитывали дома за завтраком.
Пролетели безумные годы перестройки, когда столичные журналы наперегонки печатали бывший самиздат. Всё, напечатали – и увяли, «как листья осенью гнилой». Настало торжество низких инстинктов и жёлтой прессы. Иронические детективы Даши Донцовой на этом фоне явились бальзамом на душу, романы Акунина воспринимались едва ли не как высокое искусство, а жанр фэнтези стал классикой для беспокойных подростков.
Ну и что дальше? А дальше в метро вдруг стали читать… Достоевского. Роман «Идиот». Да, да, после телесериала, конечно. «Мастера и Маргариту» читали и раньше, независимо от кино, – это, пожалуй, единственное из школьной программы, что прочитывается одиннадцатиклассниками. Совсем недавно я видела девушку с томом «Братьев Карамазовых», уж не знаю, может, старый фильм посмотрела, – и другую, с «Избранным» Пушкина, – похоже, к экзамену готовилась. Вот и умница, прочтёшь ты наконец «Моцарта и Сальери», прочтёшь «Пора, мой друг, пора…» – и станешь красивее и счастливее, чем была. И экзамен свой сдашь, не сомневайся.
Не то чтобы все разом отказались от «Комсомолки», глянцевых журналов и одноразовых книжечек в мягких обложках с пистолетами и красотками, – их читают. Но как будто меньше. Многие просто решают кроссворды – с явной пользой для душевного здоровья. Заезженные службой дамы, «с печалью в глазах усталых», утешаются женскими романами. Мальчишка с плеером что-то поглощает с монитора своего мобильника. А вот мужчина лет тридцати читает «Чингисхана». Должно быть, фильм «Монгол» виноват, что он обратился к старой книжке Яна, но как же интересно, как вкусно ему читается! Теперь он наверняка не остановится, прочтёт и «Батыя», и «К последнему морю» – и долгое время будет жить в прекрасном мире настоящей книги. Помню, как в детстве я глотала эту трилогию – читала допоздна, в самых неподходящих местах, перечитывала. Какое нежное, братское чувство испытываешь к человеку, увлечённому твоей любимой книжкой! Мы выходим на одной станции, и я со вздохом удерживаюсь от того, чтобы пожать ему руку. Наверное, зря.
Но самая большая радость постигла меня в троллейбусе. Полдень, народу немного, лицом ко мне, vis-a-vis сидит высокий седой человек. В джинсах, в ветровочке, купленной на заре перестройки, – вьетнамская, сама в такой ходила. Достаёт из сумки тоненькую книжку, обёрнутую в кальку, должно быть, у него дома запасы этой кальки, ещё с тех пор, как работал в КБ при каком-нибудь академическом институте. Читает не отрываясь, не поднимая глаз. Вытягиваю шею, насколько позволяет приличие, смотрю… Стихи!
Троллейбус едет по Ленинскому проспекту. Человек читает стихи. Я не могу так выйти, я хочу узнать, что он читает. Он перелистывает страницу, строчки мелькают вверх ногами, но я успеваю разобрать: «О вещая душа моя!..»
Именины сердца. Тютчев. Почему-то так я и думала.