ЛИТПРОЗЕКТОР
Ольга ШАТОХИНА
Книга Песен БГ. – М: ОЛМА Медиа Групп. – 640 с.
Книга – безжалостное испытание для стихотворца. Прочитанное, пропетое, выкрикнутое слово – иной раз и корявое сойдёт, а бумага хоть и стерпит всякое, поскольку сама по себе белая и бессловесная, но выставит напоказ, а то и на смех всякую неладность. «Книга Песен БГ» – яркий тому пример. Объединив всё, что спето Борисом Борисовичем к данному моменту, под солидной классической обложкой, тёмной с золотом, она обеспечивает читателю возможность побаловаться интеллектуальной игрой «найди смысл». Преданные адепты Великого рок-гуру Гребенщикова, конечно, отыщут с десяток подтекстов в любом предлоге и не меньше пяти – в каждой второй запятой. Но они на то и адепты, чтобы впадать в экстаз, не задумываясь об истинной значимости объекта, и выплёскивать на страницы виртуальных дневников поток незамутнённого критичностью сознания: «ооо!!! Бориса Гребенщикова можно либо обожать, либо ненавидеть, равнодушным не останешься – это точно! тексты полны глубины, интереснейших метафор и в то же время детской простоты, и такие они порой забавные!!! у-ху-ху! так умиротворяет… хорошо!..»
Что ж, попробуем и мы заглянуть в упомянутую глубину. Начнём со сравнительно ранних произведений, так легче будет оценить динамику развития, если таковая имеется. Альбом «Табу» (1982), композиция «Пустые места»:
Она использует меня,
чтоб заполнить пустые места.
Использует меня,
чтоб заполнить пустые места.
Знаешь, если бы мы были вместе,
То эта задача проста,
Но я дал тебе руку, и рука осталась пуста…
Догадаться, какую глубокую мысль хотел выразить автор, конечно, можно. Во всяком случае, можно попробовать. Но вряд ли результат будет стоить приложенных усилий. Тем паче что через несколько страниц найдётся «Игра наверняка» как пример похвальной откровенности:
Мы до сих пор поём, хотя я не уверен,
Хочу ли я что-то сказать…
В игре наверняка – что-то не так;
В этой игре наверняка что-то не так.
А то и не так, что сказать-то, в общем, нечего, но если отсутствие содержания назвать новым словом в искусстве и протестом, обязательно протестом против… не важно против чего, но как же без этого, то получится игра наверняка. А портвейн да пиво и вовсе чудо как умиротворяют по части придирчивых поисков смысла…
Тексты, говорите, – не стихи, и нельзя их судить по критериям поэзии? А вот прямо в книжку всё это, выходит, можно? Тогда не обессудьте. Печатное слово, книга со свойственной ей беспощадностью уравнивает в сравнении то, что можно лишь шептать в микрофон, когда публика изрядно разогрета, а звукорежиссёр, проведя «сравнительный анализ вина», путает рукоятки на пульте, и то, что действительно можно читать в тишине и одиночестве.
Зато с публичностью Борису Гребенщикову повезло. А раз так, неминуемо найдутся желающие отыскивать в словесной путанице о-хо-хо какие глубины и у-ху-ху какой смысл жизни. Даже если автор вдруг пожелал бы выбирать слова из вокабулярия методом научного тыка.
И так, за редким исключением, вся книга. Слова, слова, слова, просто слова, конструктор слов, набор слов, игра словами. Немножко актуальных для момента написания того или иного альбома реалий, обыгрывание всевозможных способов расширения сознания и многократно повторенное слово «постель» – вот в большинстве случаев и все сокровища смысла. Маловато для поэзии, прямо-таки неприлично скудно. Зато в одном Борис Борисыч несомненный виртуоз – в умении намекать, не говоря прямо, обещать откровения, ни разу обещания не выполнив, и старательно избегать сколь-нибудь открытой и ясной речи. Будто на заре туманной юности кто-то пригрозил ему вечным позором за всякую попытку «не говорить красиво»…
Но нормальный читатель книг, привыкший к тому, что поэтическое слово должно нести в себе если не серьёзный анализ одиннадцати томов «Натурфилософии» Кара, то хотя бы неподдельную страсть, взяв в руки «Книгу Песен», быстро приходит в недоумение.
Неутомимо плыть ручьями строк,
в проливы глав вступать неторопливо
– все эти простые читательские радости, воспетые когда-то Гумилёвым, оказываются недоступными в краю непуганых духовных паровозов.
Кстати, мятеж, протест и прочее пламя Парижа, которыми вроде бы так славен русский рок, в этой красивой книжке придётся искать так же старательно, как и смысл, и не факт, что более успешно. Эпатаж – одноразовая игрушка, кто первый встал, того и тапки. Написанные задом наперёд слова и строки «Поэзии» времён «Треугольника» покажутся верхом версификаторской дерзости лишь тем, кто слыхом не слыхивал про кубофутуристов. Потому что
Дыр бул щыл убешшур
скум вы со бу
р л эз
А. Кручёных всё равно было круче. И гораздо раньше.
А после «Табу» проходит десять с лишним лет. На свет является альбом «Zoom, zoom, zoom» и радует нас, среди прочего, таким обещанием:
Я буду жить в доме из костей земли
И с большой дороги будут заходить дети,
Чтобы любоваться на мои кристаллы,
Сияющие во фрактальном свете,
И на семь чудес с семи концов света.
Я не стану размениваться на мелочь,
Ведь очень скоро у меня будет Это,
И я буду ясно знать, что с Этим делать.
Мы тоже ясно знаем, что… Не надо было Это печатать где-нибудь, кроме буклетов к дискам.
Мадонну Джеки Браун
взял в жёны наш Бог-Отец.
Вначале было плохо,
Потом пришёл обычный скорбец.
Что мы видим, безобидный стёб? Продолжение культуры карнавала, осмеивающего незыблемое, колеблющего священное, позволяющей выбросить избыток энергии мучительных противоречий из человеческой души в пляску?
Может статься, русский рок и был чем-то вроде карнавала, куда выплеснулись накопившиеся за очередной период времени противоречия. Да и вся культура, наросшая толстой коростой вокруг всего лишь музыки с двенадцатитактовым квадратом, тоже была им – приступом веселья. Нам бы ещё вспомнить, что за мешаниной вывернутых одёжек, европейским ли карнавалом, масленичными ли гуляниями на Руси, исстари следовало время покаяния и размышления, Великий пост.
Вряд ли Борис Борисыч собирался об этом напоминать, но невольно так вышло. Толстая книга в переплёте с позолотой наводит вселенскую грусть и вынуждает искать ответ: да кого ж мы возводим в кумиры, кому кумирни ставим?.. Как же нас так угораздило?..