Предыдущая неделя дала сразу несколько заметных информационных поводов к разговору о московском архитектурном наследии: продолжают ломать дом Волконских на Воздвиженке, активисты «Архнадзора» остановили работы, разрушающие дом Мануйлова (ул. Достоевского, д. 19, стр. 1)… О конкретных и общих проблемах старой Москвы «ЛГ» беседует с координатором движения Константином МИХАЙЛОВЫМ.
– Константин Петрович, напомните, когда и зачем было создано движение «Архнадзор»?
| «ЛГ»-досье
Константин Петрович Михайлов (родился в 1965 г. в Москве) – российский журналист, писатель, краевед, общественный деятель. Координатор общественного движения «Архнадзор», член Общественной палаты Российской Федерации с 2012 года, назначенный президентом России. Член Совета при президенте Российской Федерации по культуре и искусству с 19 сентября 2012 года. |
 |
| Дом Мануйлова (внутри) – неоклассический особняк 1912 года постройки, последние остатки Божедомской улицы. В доме до последнего времени сохранялись оригинальные двери, оконная столярка, печи, лепнина. Памятник внутри разрушен. |
– С начала 2000-х годов московская реконструкция начала принимать чудовищные формы и угрожающие размеры, это заметили не только специалисты, но и обычные граждане, поскольку исчезали либо оказывались под угрозой знаковые здания, знакомые с детства, бывшие частью биографии каждого москвича – Военторг, «Детский мир», Манеж… Тогда появились такие проекты, как Московское общество охраны архитектурного наследия, «Против лома», «Москва, которой нет» и другие. И разрозненное ранее сообщество защитников старины стало сгущаться, возникла необходимость координации действий для достижения большего эффекта. В феврале 2009 года состоялась учредительная конференция, объединившая несколько организаций и большое число людей, защищающих московскую старину. Так были созданы общественное движение «Архнадзор» и его координационный совет, принимающий стратегические и текущие решения о действиях по различным объектам, мероприятиях, акциях. Члены координационного совета курируют отдельные направления: исследовательскую секцию, правовую, спецпроекты, информационную работу, дозорную службу и т.п. При этом организации, вошедшие в движение, не растворились в нём, а продолжают и самостоятельную деятельность, только более согласованную с другими участниками. И отдельно хочу подчеркнуть, что мы не стремимся заниматься политической деятельностью, сколько бы нас ни пытались в это вовлечь. Мы любим свой город и, как умеем, боремся за сохранение его идентичности, его наследия всеми законными способами.
– Как бы вы оценили эпоху Юрия Лужкова в контексте сохранения культурного наследия?
– В отношении к памятникам эпоху Лужкова можно поделить на несколько периодов. С лета 1991 до лета 1994 г. – период затишья, скажем даже – отсутствия интереса, что продиктовано экономической ситуацией того времени: город решал проблему выживания. А летом 1994 г. снесли первые памятники на Кадашевской набережной. Если бы городское сообщество активно выступило тогда, то сейчас многое удалось бы сохранить.
– Затем наступил период инвестиционного бума…
– Да, город расплачивался по контрактам участками земли, оставляя себе половину, а то и меньший процент вновь построенных площадей в жилых и нежилых зданиях. Так, видимо, ковалось экономическое благополучие города и отдельных горожан. Городские структуры по охране памятников находились в подчинении стройкомплекса и, соответственно, не имели возможности всерьёз препятствовать разрушениям. А ведь в тот период чуть ли не в каждом историческом квартале было по две-три стройки.
– Существовал же какой-то регламент работ на территории исторической застройки?..
– Существовали законы, регламенты, инструкции, но инвестконтракты ценились выше. О чём говорить, если даже прокурорские протесты оставались только на бумаге. К тому же у Юрия Михайловича было своеобразное отношение к законам об охране памятников, он публично говорил, что закон – это повод пофилософствовать. Он, я полагаю, искренне не понимал разницы в архитектуре между историческим артефактом и его современной копией, утверждая в своих статьях, что в московской культуре копии имеют не меньшее, а то и большее духовное наполнение, нежели оригиналы. Появились такие понятия, как «вновь построенный памятник архитектуры». Процесс реставрации подменялся созданием вариаций на тему старины. Можно даже экскурсии водить по таким местам, где стоят бетонные муляжи с табличками, гласящими, например, что перед нами памятник архитектуры пушкинского времени. В тот период погибло даже 5–6 зданий XVII века, чего не было со сталинских времён.
– По сути, мэрия стала не защитницей города, а союзницей инвесторов-застройщиков…
– В общем, да, но я не склонен закрашивать всю эпоху Лужкова исключительно чёрной краской. Возродили некоторые знаковые символы Москвы, разрушенные ещё при коммунистах: Казанский собор на Красной площади, Воскресенские ворота Китай-города…
– …храм Христа Спасителя…
– Последний, правда, со значительными отступлениями от оригинала, от реставрационных канонов. Но в целом желание вернуть утраченные святыни я оцениваю положительно. Плюс массовое восстановление, возрождение московских храмов – это немалый вклад в сохранение исторического и культурного наследия. Я помню, в каком виде пребывали десятки церковных зданий, обезображенные до неузнаваемости, поскольку в них размещались склады, фабрики и другие не соответствующие учреждения. За 15 лет они все практически были восстановлены и возвращены Церкви. В 90-е годы многие памятники были выявлены, поставлены на учёт и под охрану.
– А дальше наступила эра…
– …краткого правления В.И. Ресина. На короткое время показалось, что городская власть начала движение навстречу городскому обществу. Вместе мы обсуждали вопросы создания городского Совета по культурному наследию, на заседаниях которого можно было бы превентивно обсуждать, оценивать различные градостроительные проекты и планы, не доводя людей до необходимости бросаться под бульдозеры, вставать под обрушаемые стены или забираться на купол, который пытаются подцепить строительным краном, как это недавно вынужден был сделать на доме Волконских мой друг Рустам Рахматуллин. В Москве для таких обсуждений достаточно квалифицированных экспертов – реставраторов, урбанистов, искусствоведов, краеведов. Такие советы работают во многих исторических городах России и приносят им огромную пользу, позволяя вырабатывать необходимые решения и не создавать «горячих точек» на площадях и улицах. Только не в Москве с её почти тысячелетней историей. Но совет так и не создали, новой столичной власти он не нужен.
– И никак нельзя вернуться к этому вопросу?
– Мы пытаемся, но никакой заинтересованности со стороны власти не чувствуем. Наверное, мы недостаточно красноречивы?.. Недавно мэрия создала, например, Инвестиционный совет, продемонстрировав, таким образом, желание учитывать интересы бизнеса. Соответственно, отказ создавать Совет по культурному наследию мы можем расценивать как нежелание власти всерьёз учитывать мнения и идеи тех, кто занимается этим направлением. Конечно, нельзя не видеть, что администрация Сергея Собянина предприняла ряд значительных мер, которые улучшили положение с охраной исторического города: в 2011 году были отменены и отправлены на новое рассмотрение более 200 решений о сносе зданий в центре, поставлены на госохрану многие памятники, которые всего несколько лет назад вычёркивали из охранных списков (к сожалению, это не коснулось дома Волконских). Многие ужасающие коммерческие градостроительные проекты либо отменены, либо существенно урезаны в параметрах. Но исключения из этих новых правил настолько серьёзны, что заставляют сомневаться в способности мэрии настоять на их соблюдении – а в отдельных случаях и самой соблюдать их. Количество потерь сократилось, но качество утрат делает проблемы градостроительной политики острее, чем при Лужкове. В обход всех охранных законов продолжаются исторические разрушения.
– Какие ещё кроме уже названных?
– Назову несколько самых болезненных. Снос в феврале 2012 года трёх четвертей знаменитого стадиона «Динамо», объявленного памятником архитектуры решением городских властей ещё в 1987 году. Этого решения никто не отменял, но появилась «успокоительная» версия властей: «Динамо» – достопримечательное место, где ценны только название и местоположение. Результат манипуляции со статусом – реставрация экскаватором.
 |
| Круговое депо Николаевской (Октябрьской) железной дороги представляло собой ротонду в римском духе с круглым внутренним двором, арочными галереями и лестницами. Первоначально перекрывалось куполом, под которым помещался рельсовый круг. В помещениях депо сохраняются старинные своды. Казалось, это лучшее место для музея московских железных дорог. |
Похожая судьба постигла уникальный для Москвы памятник – Круговое депо Николаевской железной дороги, на Ленинградском вокзале, построенное более 150 лет назад по проекту автора храма Христа Спасителя Константина Тона. Планы его сноса давно вынашивались ОАО «РЖД». Полтора года назад забрезжил луч надежды – Мосгорнаследие согласилось с экспертизой о включении депо в реестр объектов культурного наследия, об этом было торжественно объявлено на пресс-конференции. Но РЖД продолжало настаивать теперь на частичном сносе. И в апреле 2013-го Мосгорнаследие согласовало проект «реставрации с приспособлением», который предусматривал снос 9 секций здания из 22 – 40% памятника! В конце мая они были снесены экскаваторами. Это не просто нарушение закона, это изощрённое издевательство над ним.
Вопиющий, с моей точки зрения, пример – снос служебных флигелей Ново-Екатерининской усадьбы на Страстном бульваре, 15. Там планируется построить новое здание для Мосгордумы. И это при том, что правительством Москвы ещё в 2010 году утверждены регламенты охранной зоны, которые исключают снос и новое строительство на этой территории. Если сама городская власть ради собственных административных нужд подаёт пример вандализма и несоблюдения собственных нормативных актов – чего же она может требовать от инвесторов, девелоперов, арендаторов памятников?
Всемирно известный дом архитектора Мельникова (Кривоарбатский переулок, 10) пошёл трещинами, окружён строительными котлованами, продолжается стройка на месте снесённого в прошлом году дома Мельгунова (Арбат, 41).
И это далеко не полный список разрушений новейшего времени. Венчает эту скорбную летопись дом Волконских на Воздвиженке. О реконструкции которого представители городских властей говорят, что поделать ничего уже нельзя, но не говорят, что все документы, её разрешающие, выданы уже при Собянине. Я не понимаю такой «политики». Власть должна защищать историческое наследие вверенного ей города от посягательств – и уметь признавать собственные ошибки.
– А что власть могла бы сделать, чтобы остановить таяние исторических артефактов?
– Мы не можем и не собираемся никого заставлять любить Москву. Но как минимум хотим добиться неукоснительного исполнения законодательства в области исторического и культурного наследия. Я понимаю, что Сергею Собянину досталось непростое градостроительное наследство, десятки прежних решений, инвестконтрактов и т.п. Да, компромиссные решения во многих случаях неизбежны, но компромиссы должны отыскиваться в поле закона, а не за его пределами. Утраты исторического наследия безвозвратны. К исторической Москве – к территории города, которая занимает всего 5–6% современного мегаполиса, – надо относиться как можно более гуманно, чтобы не растерять нашу историческую идентичность. И мне кажется, что мэрия и Мосгорнаследие должны сознательно и полноценно опираться в этом деле на экспертные и общественные силы. Сохранение культурного наследия – это, наверное, единственная сфера городской жизни, в которой у властей может быть столько бескорыстных и искренних помощников, готовых работать на благо города. Недальновидно эти силы отталкивать, не замечать, фактически вытеснять в оппозицию. С ними надо вести диалог, сотрудничать, обсуждать проекты, планы, решения. Надеюсь, мы с вами доживём до таких времён.
– Как бы вы сформулировали наказ кандидатам в мэры?
– Хотелось бы увидеть в их предвыборных программах системные положения, касающиеся сбережения и возрождения культурного и исторического наследия столицы России.
Беседовала Ольга МОТОРИНА