В Театре Наций – премьера китайского режиссёра Дин Итэна «Я не убивала своего мужа»: драматичная история обиженной женщины с пением, танцами в стиле кун-фу и традиционным масочным шоу. Литературной основой спектакля послужил сатирический роман одного из самых известных писателей современного Китая Лю Чжэньюня. Переводная новинка с «родным» заглавием «Я не Пань Цзиньлянь» уже на стендах книжных магазинов.
В тёмном-претёмном зале притаилась отливающая мистическим голубым светом летающая тарелка. Она же – сковорода вок, внутри которой шкворчит и брызжет во все стороны персональный ад молоденькой крестьянки Ли Сюэлянь (Мария Смольникова), которая – почти как Ася Клячкина – любила и даже замуж вышла, но вышло из этого тоже мало хорошего.
Если прошлой весной здесь впечатляли зрелищным трагифарсом японца Мотои Миуры, то в новом сезоне пошли ещё дальше: китайская брокен-харт-стори лавирует между притчей и юмореской.
К примеру, вот вам такой эпизод. Когда многострадальная Ли Сюэлянь, безуспешно обошедшая все инстанции – от деревенского судьи до съезда народных депутатов, – пытается повеситься в саду у некоего крестьянина, тот советует ей переместиться с этим намерением в палисадник к автору инсценируемого здесь романа – известному китайскому писателю Лю Чжэньюню.
– Мне за что? А ему поделом! Он такие романы пишет, что не знаешь, то ли плакать, то ли смеяться, – рассуждает крестьянин.
Теперь, наверное, пора уже объяснить, что тут произошло. Чтобы сохранить второго ребёнка (а в КНР до 2015 года многодетность была под запретом!), юная мать семейства предлагает своему мужу фиктивный развод. Брутальный фабричный работяга по имени Цинь Юйхэ (Рустам Ахмадеев в образе Стэнли Ковальски) с восторгом поддерживает идею любимой жёнушки, но испытания разлукой не проходит: женится на другой. Ну а бывшую, когда та наивно пытается призвать его к порядку,обзывает нехорошим словом. Не тем, что вы подумали, а «Пань Цзиньлянью».
Надо сказать, чтобы у зрителя-иностранца окончательно не снесло крышу, что во Франции это произведение перевели как «Я не мадам Бовари», в Арабских Эмиратах – «Я не медсестра» (что-то у них там странное в обычае с медсёстрами?). Ну а у нас таки дали микрофон этой самой Пань Цзиньлянь. Объясняя ситуацию обескураженной пейзанке, густо набелённая «гейша» в цветастом кимоно (Сэсэг Хапсасова) нараспев рассказывает, что, мол, имя это той надо ещё заслужить!
Дело в том, что Пань Цзиньлянь – сквозной персонаж китайского эпоса и литературы. Она самая известная фам-фаталь Поднебесной. Впервые возникает в преданиях конца V века: в том варианте девушка якобы была любимой наложницей одного из правителей царства Ци, и тот, рассказывают, устилал для неё землю лепестками золотого лотоса – отсюда, значит, и её прозвище (цзиньлянь – золотой лотос). А вот уже в варианте повествований XVII века красотке не повезло: в классическом романе «Речные заводи» её выдают замуж за уродливого торговца У Далана; но Пань Цзиньлянь изменяет ему с местным фанфан-тюльпаном, гулякой Симэнь Цином. Пока парочка наслаждается молодостью и любовью, обиженный У Далан путается у них под ногами. В конце концов изменщица травит рогоносца. Но, видя это непотребство, за У Далана решает отомстить его брат, отважный У Сун: ворвавшись в покои Пань Цзиньлянь, он сносит даме голову мечом. Иногда китайцы изображают эту сцену в виде раскрашенных деревянных скульптур. Ну, знаете, стоит такая группа где-нибудь в лобби хорошего отеля или там в парке с видом на водопад…
Но вернёмся к Ли Сюэлянь, которая на протяжении почти всего действа бегает по инстанциям с готовой уткой по-пекински наперевес, вызывая некоторое недоумение у нашей привыкшей к чеховским смыслам публике. Девушку, конечно, жалко. Но зачем нам знать обо всех её судебных мытарствах?
Нам, может, и незачем, а вот китайцам – обязательно.
Безуспешные попытки доказать свою правоту и, кстати, защитить честное имя, на что героиня тратит два десятка лет своей жизни, в современном нашем западно ориентированном обществе победившего оппортунизма выглядят в лучшем случае как любовная зависимость, а в худшем – как параноидальный психоз. В Китае же это хоть и утрированно понятая, но благородная конфуцианская максима, согласно который высокоорганизованный индивид («благородный муж») стремится к «И» (или) – правде, справедливости, а низкий – к выгоде. Выходит, что простая крестьянка, да ещё и оболганная и брошенная мать-одиночка, хочет доказать, что она благородный человек, а не низшее звено гендерно-бюрократической пищевой цепочки: её нельзя просто так выставить, проигнорировать, заткнуть и запугать. Размышление, подражание и опыт, по Конфуцию, суть три пути к истине. Ли Сюэлянь, таким образом, выбирает опыт – самый горький путь.
– В этой истории много китайской специфики. Но она, думаю, будет понятна людям любой национальности. Потому что, во-первых, наш спектакль – про человеческие чувства, а во-вторых, про поиск правды, – рассказал на премьере режиссёр Дин Итэн. Добавив, что весёлый красочный спектакль с традиционными китайскими танцами и музыкальными номерами – это ещё и сатира на знаменитую китайскую бюрократию. Это абсурдная комедия, в которой анекдотическая ситуация превращается в притчу о смысле жизни.
Символично, что все хождения по инстанциям помещены режиссёром в одни и те же декорации. Сменившая имидж героиня произносит свои горестные речи про обман и предательство, передвигаясь по металлической поверхности наглухо закрытой посудины. Из паровых отверстий крышки вока изредка высовываются заспанные физиономии скучающих «слуг народа». Впрочем, лицезреть чиновников доводится далеко не всегда: ответом Ли Сюэлянь могут быть скрещённые босые ноги или указующий в небо перст. Когда же фортуна наконец благоволит героине и дело принимает иной оборот, из отверстия как чёрт из табакерки выскакивает партийный бонза высокого ранга. И поёт – о том, кого именно снимут с поста по жалобе крестьянки.
Стилистически спектакль апеллирует к китайской опере – виду сценического действа, известному со времён Троецарствия (III в. н.э.), соединяющему в себе драму, юмор, масочное шоу, пение, элементы акробатической борьбы, технику жеста – всегда доходчивого, лаконичного.
Символично и решение сценического пространства, выполненного известным китайским сценографом Лю Кэдуном: помимо меняющей положение в пространстве сковороды – этакой «летающей тарелки», – знаковыми артефактами являются также лежащее на краю сцены огромное куриное яйцо – самый хрупкий символ жизни, и (это уже для европейских постановок) зеркало, из которого выходит утешительница женщин – жертв мужских расправ Пань Цзиньлянь...
Главный трюк инсценировки – традиционная перемена масок, важных атрибутов китайского анимизма. Меняющий маски персонаж в китайской опере называется «цзин», и таких вершителей судеб тут двое. Это Юйхэ – муж-изменщик, и он же – любимая старая корова, с которой советуется потерявшая доверие к людям Ли Сюэлянь. И собирательный образ человеческого равнодушия в исполнении Елены Морозовой (далёкие от театра зрители видели её в недавнем сериале «Библиотекарь» по роману Михаила Елизарова). В этом спектакле у неё пять ролей: от влюблённого в героиню мясника и её дальнего родственника-юриста, скрывающего лысину зализанными прядями, до молодого партийного бонзы, оглашающего новый поворот в деле Ли Сюэлянь.
Нельзя не отметить образную «арку» героини и работу сыгравшей её Марии Смольниковой: наивная девушка вначале, она кажется беззаботной и очень счастливой, но образ непривлекателен хотя бы потому, что говорит наша молодожёнка с диким акцентом и нараспев. Став разведёнкой, Ли Сюэлянь резко умнеет и меняется: вместо длинных кос – суфражистское каре и «роковое» красное платье (в китайской опере красный цвет символизирует смелость, верность долгу и отвагу и используется для положительных персонажей: солдат, небесных духов, добродетельных жён).
В финале же образ Ли Сюэлянь обретает значительность и объём: 49 летняя интеллектуалка в старушечьей серой шерстяной кофте и пенсне – легенда газетчиков, гроза бюрократов и, наконец, любимая женщина: при ней неотлучно присутствует поклонник, звёздный пекинский повар Чжао Большеголовый.
Как рассказал на встрече с журналистами Лю Чжэньюнь, по большому счёту в его романе заложен чеховский смысл: он о том, как «люди друг друга не слышат».
– Молчание красноречивее слов. Особенно когда молчат десятки тысяч человек, – пояснил свой замысел писатель.
В финале Ли Сюэлянь и Чжао Большеголовый встречают рассвет на Тянь-Шане. Как хорошо быть с теми, кто тебя любит, а не изводить жизнь на врагов, рассуждают они.
Такая простая истина. И как же часто мы о ней забываем!