Татьяна Воеводина, предприниматель, публицист, Ростовская область
Мы уже привыкли, что дела на селе идут хорошо. На самом деле сельское хозяйство за минувший десяток лет сделало немало шагов вперёд. Добротной отечественной сельхозпродукции всё больше на прилавках. Рос и её экспорт за границу, особенно, конечно, зерна. Но вот непогода минувшей весной и летом вскрыла серьёзные проблемы, например, что особенно очевидно, участившийся крах мелких хозяйств. Как же двигаться дальше? Что мешает развитию сельхозпроизводства и сельских территорий? Что можно позаимствовать из советского опыта или у тех же фермеров США? Ведь развитие села – вопрос национальной безопасности. И тут нет мелочей.
Засухе не прикажешь
В прошлом году Ростовская область оказалась чемпионом по сбору зерновых, журналисты писали о «Ростовском чуде». А в этом году – нагромождение негативных факторов. Зима была холодная, бесснежная, влага исчерпалась, новая не накопилась. На плодородие почвы можно повлиять удобрениями, высокой агротехникой, урожайными сортами, но влагу ничем не заменишь.
Озимь весной взошла слабая, а в мае ещё и морозы ударили, что в нашей зоне редкость. Во всяком случае, за двадцать лет, что мы тут хозяйствуем, такого не было ни разу. Многие хозяйства, и мы тоже, обильно подкормили всходы, рассчитывая на обещанные синоптиками дожди. Но они так и не пролились, а удобрения лишь обожгли и без того хилые всходы. Любопытно, что сильнее пострадали хозяйства с более высокой агротехникой, вносившие обильную подкормку. А те, у кого не было денег на удобрения и они поневоле положились на матушку-природу, оказались в лучшем положении.
Вообще, труд на земле, критически зависимый от погоды, успешно воспитывает такую христианскую добродетель, как смирение. Ты сделал что мог, а уж дальше в дело вступают неподвластные тебе силы. Но, конечно, это не значит, что не надо трудиться в полную меру сил.
Сбор урожая в Ростовской области почти завершён, но окончательные итоги не подведены. Хотя, судя по всему, они не сильно порадуют. В некоторых хозяйствах урожай, как в эпоху Бориса Годунова, – сам-три. В других немного лучше, но в целом по области ожидается от трети до половины обычного урожая. Что касается урожая в целом по стране – Минсельхоз РФ сохраняет оптимизм. По словам министра сельского хозяйства Оксаны Лут, сказанным в ходе XII Открытого чемпионата России по пахоте, с начала года было собрано более 60 миллионов тонн зерна. Однако, как отметила Лут, аграрии сталкиваются с серьёзными проблемами. В Центральном и Приволжском федеральных округах наблюдаются обильные дожди, которые затрудняют процесс уборки. На юге страны ситуация ещё более сложная из-за засухи, что также может негативно сказаться на итогах.
Несмотря на все трудности, министр подчёркивает высокий профессионализм работников сельского хозяйства, что позволяет надеяться на достижение прогнозируемых объёмов. «Мы убираемся и надеемся получить урожай на уровне 135 миллионов тонн. Прогнозы свои пока не меняем», – заявила министр. Однако параллельно профессиональный портал «Новости зерновых и зернобобовых» сообщил: «Экспорт продукции АПК из России в I полугодии снизился на 14,6%, импорт – вырос на 14,6%». Само по себе это не повод сильно печалиться, но симптом, и симптом весьма неприятный.
Мы, как сельхозпроизводители, на особую помощь со стороны не рассчитываем: у государства своих забот полон рот, а страховщики требуют столько разной информации и бумаг, сколько, думаю, никто не в силах предоставить. Ты должен очень непростым образом доказать им, что сделал всё правильно и грамотно для спасения урожая, а для доказательства надо предоставить подробнейшие технологические карты всех полей и вообще столько бумаг, сколько ни одно хозяйство попросту не ведёт. По данным на сегодня, аграрии Краснодарского края и Ростовской области потеряли на засухе 80 млрд руб., а получили или имеют шанс получить от страховщиков – 3 млрд.
А вот к чести банков, например Сбера, они пошли навстречу аграриям, особенно тем, кто выдавал хорошие показатели в последние годы. Банки любят сильных и умелых, а со слабаками предпочитают дел не иметь. Такова уж банковская природа, понять можно.
На днях пришла добрая весть: президент Владимир Путин на встрече с врио губернатора Ростовской области Юрием Слюсарем поддержал его просьбу об оказании центральным правительством помощи фермерам, чтобы те могли избежать банкротства. «По областной линии меры поддержки оказываем, но в этом году без помощи федерального центра будет очень тяжело», – заметил Слюсарь. Передал он также опасения фермеров по кредитам: в этом году их не из чего будет отдавать, как и лизинговые платежи. Вспомнил ковидное время, когда была такая мера поддержки, как мораторий на банкротство. Хочется верить, что просьбы воплотятся в дела, хотя у нас всякое бывает. Президент, кстати, в этой беседе верно заметил, что на развитие сельского хозяйства надо смотреть шире и перспективнее: тут и борьба с опустыниванием, и восстановление лесополос. Между прочим, известный Сталинский план преобразования природы был принят именно после гигантской засухи 1946 года.
К чему же ещё взывает непогода нынешнего?
Тревога от «Ростсельмаша»
Для начала посмотрим, какие хозяйства в столь экстремальных условиях страдают (а то и гибнут) первыми. Ответ на поверхности: мелкие фермерские хозяйства, имеющие до тысячи гектаров земли, а то и вовсе 100–200 га. У них нет запаса прочности, финансовой подушки безопасности. В нашей области за предыдущий – урожайный! – год около 400 фермеров остановили производство из-за убытков. А за минувшие пять лет в России закрылось 35 тысяч крестьянско-фермерских хозяйств. По давнему обычаю любое неказистое положение приписывается у нас чиновникам (это уже давно псевдоним дьявола) и, понятно, западным санкциям. На самом деле мелкие хозяйства гибнут всюду.
Когда едешь по Италии, видишь романтические руины кирпичных домов, иногда живописно увитые плющом: это покинутое людьми фермерское жильё. Обычно происходит так: землю бывшие хозяева продают крупному хозяину, а сами… сами покидают родные места и пытаются заниматься чем-то другим.
Да, увы, мелкие – не выживают. Нигде. Укрупнение хозяйств вызвано не политическими решениями или злым умыслом, а современными сельхозтехнологиями. Оптимальный размер, калибр хозяйства также зависит от отрасли: производство зерна, овощей, молока, мяса, птицы. Как и от климатической зоны.
У нас фермеры, обрабатывающие 500, 1000 гектаров, не говоря о совсем мелких хозяйствах, часто испытывают почти непреодолимые трудности. От оформления бумаг (это уже отдельный вид искусства) до закупки по приемлемой цене средств производства – техники, агрохимии, топлива, ведь продавцы не дают им тех скидок, которые получают большие покупатели. Речь также о солярке, удобрениях, средствах защиты растений, запчастях и прочем.
Мелким хозяйствам труднее с выгодой вести продажу зерна надёжным зернотрейдерам. Ведь солидный зернотрейдер нацелен покупать разом много и платить за килограмм в большой партии больше, чем в малой. Партия в 200 тонн обычно продаётся по 14 руб. за кг, 600 тонн – по 15, а 2–3 тысячи тонн – уже по 16 руб. за кг. Горожанин может презрительно хмыкнуть: эко дело – рубль! Но рубль, помноженный на тонны, порою и отделяет выгоду от невыгоды.
Фермерским хозяйствам непросто обновлять технику, а от неё зависит качество обработки земли, в итоге и урожай. Если видишь нечто ржавое, собранное с бору по сосенке, – почти наверняка фермерская «механизация». Константин Бабкин, руководитель и совладелец «Ростсельмаша», часто выступает в СМИ и обоснованно бьёт тревогу: падает спрос на сельхозтехнику, её обновление резко замедлилось. И в первую очередь это относится к фермербм, как принято у нас выражаться. Ведь сложную и дорогую технику может себе позволить только крепкое хозяйство. К сожалению, цена трактора или комбайна, выраженная в количестве зерна, потребного для его покупки, становится всё менее благоприятной для земледельца. Несколько лет назад я предлагала государственно зафиксировать это соотношение, коллеги соглашались, а вот отзвука наверху, в правительственных структурах, нет. И цена на пшеницу стоит на месте, а на технику – продолжает расти.
При этом стоит учитывать, что фермерам почти всегда недостаёт денег, чтобы выполнить все агротехнические мероприятия согласно прописям передовой агрономической науки. Севооборот нарушается, т.к. на малой площади его нелегко организовать. К тому же упомянутые погодные катаклизмы тоже сильнее и в первую очередь бьют по малым хозяйствам. Ведь дождь или град часто выпадает буквально на протяжении пяти, а то и трёх километров, а рядом может светить солнце (то же и с заморозками). Если хозяйство большое – оно, как правило, не всё попадает под непогоду: что-нибудь да скомпенсирует потери, а если хозяйство маленькое – оно может целиком оказаться в неблагоприятной зоне.
Фермеры часто банкротятся. Правда, если ухитрятся вовремя сдать в аренду землю более крупным соседям – могут избежать банкротства и долгов, но как всё это успеть? У нас работают водителями два бывших фермера. До сих пор ползарплаты каждого переводим по исполнительным листам из-за их банкротства в качестве фермеров. Уже подсчитано, что в 2026 году, когда в России пройдёт очередная сельхозперепись, количество фермеров в стране по сравнению с предыдущей сократится примерно на 30 процентов. Почти на треть!
Не может не беспокоить и то, что с рынка убран огромный сегмент производителей продовольствия в виде ЛПХ – личных подсобных хозяйств, которые занимались товарным сельхозпроизводством. Как только они начинают торговать, выходят со своей продукцией, тут же попадают в статистику и под ограничения. И начинают работать только на себя и родственников, на рынок или в магазин ничего не везут.
Да, мелкий производитель – крайне неудобный контрагент: качество его продукции нестабильно, как и его личное настроение, а технические трудности сбора его продукции – велики. Нужен некий агрегатор, которому мелкие производители могли бы свозить продукцию, а тот – передавать собранное торговым сетям. Без этого ничего не получится, и виноваты тут не «чиновники, далёкие от села», не иные некие злые силы, а просто природа вещей или недопонимание, как действовать лучше в интересах всех участников процесса.
Не поучиться ли и у США?
Логически рассуждая, хорошо бы фермерам объединять хозяйства и пользоваться эффектом масштаба. Однако логика, похоже, занимает в нашей жизни незначительное место. Не случайно несколько последних нобелевских премий по экономике присуждены за исследования иррационального момента в экономическом поведении. Человек не только в быту очень часто руководствуется не логикой и не соображениями выгоды, а чувствами и верованиями.
Так и с объединением земли. Об этом, по мнению владельцев, обычно и речи быть не может! Хотя технико-экономически это было бы очень даже полезно. Их, фермеров, ментальность такова: земля наша, никому не отдадим! К слиянию с кем-то они психологически не готовы, тут царит недоверие всех ко всем. Попытки (а они периодически предпринимаются) объединения на тех или иных условиях земли и сельхозтехники неизменно кончались мордобоем, а то и поджогом техники, в том числе у родственников. Недавно Владимир Мединский в лекции о столыпинской реформе напомнил максиму эпохи наших кооперативов конца 1980 х: «Где кооператив – там перестрелка». Да, к сожалению, «свободный труд свободно собравшихся людей» – нередко лишь иллюзия. В нашей местности до перестрелок не доходило, а до драк – сколько угодно. И вот теперь лишь прилетевший вместе с засухой легендарный жареный петух, больно клюнув местных земледельцев в известные мякоти, побудил подумать – только подумать! – о кое-каких совместных действиях. В одну из июльских суббот собрались казаки под обширным навесом у одного из хозяев и долго судили-рядили, что бы такое удумать, чтобы всем миром одолеть засуху. Это значит – допекло в прямом и переносном смысле.
Какие же реальные формы объединения возможны?
Прежде чем отвечать на вопрос, ещё одно замечание. Самое простое для фермеров и беспроигрышное – сдача земли в аренду якорному арендатору – тому, у кого финансы, техника и всё остальное. Тогда риска фактически нет, он у арендатора. Но этот путь для фермеров неприятен. Просто «зашквар»: сам, мол, не справился, не сумел. Вот и продолжает фермер ковырять свою землицу, извлекая из неё столько же денег (а то и меньше), сколько получил бы, сдав её в аренду. Это, кстати, лишний раз доказывает силу иррационального.
А теперь о рациональном. Следует возродить формы объединения, которые изобретены давно, но теперь почти забыты. Это торгово-закупочная кооперация. Она помогала бы фермерам и крестьянам приобрести по выгодным ценам факторы производства и, возможно, сдать произведённый товар – тоже с выгодой. Также нужны кассы взаимного кредита – от посева до сбора урожая. Думаю, эти две формы объединения могли бы быть, в свою очередь, объединены. Механизмы для этого имеются.
Когда-то Владимир Ленин в статье «О кооперации» выделил первостепенное значение кооперации крестьянских хозяйств, чему, как он справедливо писал, надо учиться: это не врождённое умение. Государство, как он указывал, должно поощрять кооперацию – морально и материально.
Советское государство, как известно, в 1930 е пошло по пути не кооперации, а коллективизации, и на то были веские причины, которые здесь невозможно обсудить в подробностях. Отмечу только, что страна реально стояла перед угрозой голода в городах, поскольку единоличники, как это было и до революции, почти не производили зерно на продажу, а всё потребляли сами. Товарный хлеб, как тогда выражались, т.е. предназначенный на продажу, в том числе за границу, до революции производили крупные помещичьи и кулацкие хозяйства. После революции их экспроприировали, разделили, и… товарного хлеба не стало. Так или иначе объединение крестьян стало вопросом жизни и смерти, их и объединили – брутально, зато быстрыми темпами.
Кто должен сегодня объединять фермеров? Очевидно, старания снизу – утопия. Более реалистичным видится объединение вокруг более-менее крупного и сильного хозяйства. Например, наше хозяйство может обрабатывать в два раза больше земли, чем у нас есть. Можно создать что-то вроде МТС (как в советские времена) и обрабатывать не только свою, но и соседскую землю. Пока не совсем понятна формально-юридическая сторона: если просто оказывать услуги обработки, мы будем лишены освобождения от налога на прибыль, т.к. появляется уже как бы и не совсем сельхозпредприятие. Сейчас мы прорабатываем правовую сторону дела. Мне кажется, может возникнуть нечто похожее на ТОЗы (товарищества по обработке земли), которые действовали в начале 20 х годов прошлого века. Жаль, специалисты из того же Минсельхоза находятся в стороне от такого рода проблем, хотя их участие могло бы стать полезным для всех и упорядочить труд на земле. А пока ясно: подтвердить жизнеспособность такой формы объединения может только практика.
Но как же всё это может выглядеть? Поскольку объединяться сами фермеры не спешат, им лучше считать себя равноправными клиентами некой большой компании: юридически возможен ¬договор о совместной деятельности. Объединяется земля для обработки (оставаясь при этом в частной собственности каждого!), а продукция делится в соответствии с вкладом каждого участника. В итоге «малые» получают доступ к более качественной технике и, следовательно, более высокому урожаю, а общий уровень агротехники растёт.
Видится весьма жизнеспособной та форма объединения, которая сложилась в США, где действуют крупные компании, являясь посредниками между фермерами и сетями супермаркетов. И выходит, что фермеры в таком случае не что иное, как наёмные работники на аутсорсинге у компаний-посредников. Те дают фермерам задания, семена, предоставляют агрономическое сопровождение, а затем забирают произведённое по заранее обусловленной цене. При этом – заметьте! – сохраняется некий декорум, «самость» и независимость фермера, что очень для них важно.
Слово «посредник» имеет у нас дурную репутацию: это вроде как прилипала на теле подлинного труженика. Помню, покойный Владимир Жириновский славился непримиримыми высказываниями о посредниках в сельском хозяйстве и призывал их исключить. На самом деле хорошо работающий посредник – полезная фигура, интегрирующая мириады мелких производителей.
В 2015 м на всю страну громко объявили о создании государственных логистических хабов, аккумулирующих сельхозпродукцию, но потом идея заглохла. Почему бы не вернуться к ней на частной основе? Это ведь тоже вид объединения мелких хозяйств. Договариваться с сетями супермаркетов фермер не может: он для них мал и ничтожен. А куда сдавать продукцию? Логистический хаб решил бы проблему. Сейчас наша компания начала движение в этом направлении. И, возможно, бывший заброшенный склад, отремонтированный и переоборудованный нами, станет одним из центров кристаллизации в объединении местных крестьянских и фермерских хозяйств? Посмотрим. Структура вот-вот станет действовать. Кстати, засуха и сопутствующие проблемы убыстрили всю работу по диверсификации хозяйства. Разумеется, мелким фермерам подобного никак не потянуть.
Окончание следует