Как сообща найти к добру дорогу

Евпатория. Козлов

Какую шалость сотворил поэт,
что государь сослал его в обиде?
Об этом по сей день судачит свет…
Но как же, братцы, повезло Тавриде!

Он мог сидеть в Михайловском тишком,
чаи гонять под вечер с доброй няней,
а не бродить по Таврии пешком,
не упиваться воздухом духмяным;
не наблюдать, как утром солнце край
волна морская лижет неустанно,
не посетить седой Бахчисарай,
не любоваться мраморным фонтаном;
не видеть бурю с мыса Феолент,
сравнив её с груди своей волненьем,
не подарить на много долгих лет
потомкам крымским дивные творенья.

Вот так добром нас наградило зло,
Но мысль одна царапает сознанье:
Ведь мог он заглянуть и к нам в Козлов,
Да, видно, не понравилось названье.

Евпатория. Малый Иерусалим

Так, видимо, угодно было Богу,
чтоб Город мирно жил и процветал,
собор, мечеть, кенасы*, синагогу
заботливо вместил один квартал.

Собор Николы караваем хлеба
людской любовью вынут из печи,
а рядышком на чёрной ткани неба
зажгла луна две белые свечи.

Приют – усталых путников отрада –
тугая караимская лоза
одарит терпким соком винограда,
прозрачным, словно детская слеза.

И потечёт неспешная беседа,
но будет обсуждаться горячо,
как помощь оказать верней соседу,
в беде подставив крепкое плечо,

как сообща к добру найти дорогу,
чтоб Город вечно жил и процветал…
Так, видимо, угодно было Богу,
собор, мечеть, кенасы, синагогу
заботливо вместил один квартал.

---------------  
* Кенаса – молитвенный дом караимов

Евпатория. «Дукат»

Знаменитую табачную фабрику в Москве
основали крымские караимы Дуван и Катык.

Возле входа в метро на Таганке
приютился табачный киоск,
мимо люди снуют спозаранку,
словно рой растревоженных ос.

За витриной кипит разноцветье
ярких пачек, поставленных в ряд…
Среди них вдруг случайно заметил я
папиросы под маркой «Дукат».

Москвичи мне б сейчас не поверили,
с ихним гонором – им не с руки,
но ту марку столице империи
подарили мои земляки.

Господа, не чураясь новаций,
Ду – Дуван да ещё Кат – Катык
для Москвы с наших крымских плантаций
табака поставляли листы.

Тучу вывернул дождь наизнанку,
по-осеннему воздух промозг…
Возле входа в метро на Таганке
всё торгует табачный киоск.

Вот такая случилась история:
вдалеке от родимых пенат
передал мне привет Евпатории
сладкий дым папиросы «Дукат».

Евпатория. Цесаревичу Алексею Романову

Солнцу не добраться на террасах
сквозь листву густую до земли,
где в молчанье бродят по кенасам
тени императорской семьи.

Белые одежды, строги лица…
В окруженье грустных дочерей
под руку с царём императрица…
Только где ж царевич Алексей?

Он, когда на Город полдень ляжет,
будет там, где раньше отдыхал:
на своём, уже не царском, пляже,
о котором столько лет мечтал.

Хорошо ль, царевич, Вам купалось?
Ласков был ли с Вами наш песок?
Щедрое тепло его вливалось
в пулею не тронутый висок?

Тишина на пляжах полусонных.
Тень легка, попробуй, догони!..
Как обходят аккуратно волны
отпечаток крохотной ступни…

Я спросил у моря: – Был ли мальчик?
Море мне ответило: – Да, был!
Видно, только маленький купальщик
далеко от берега уплыл…

Ангельская тень – хороший признак,
добрый и надёжный знак начал…
Яхты царской серебристый призрак
покидает призрачный причал.