Случилось это в Волосодыбской области (название, а также имена изменены до неузнаваемости). В местном собрании законодательном обсуждали слабое вовлечение широких слоёв общественности и остального населения в борьбу с разбазариванием бюджетных средств. До 12 часов ничто не предвещало неприятностей. После этого начало предвещать. Процедились секретные сведения о предстоящем сегодня лишении неприкосновенности одного из депутатов, прямо в зале, но кого – неясно. Кто не дремал, сильно напрягся. Косились друг на друга. Некоторые пошли в буфет снять тревогу, сжимающую внутри всё, что можно сжать. Разговаривали:
– Зигмунд Рюрикович (все имена резко изменены), что это как-то вдруг?! Без предвестников! И кого же, главное, а? Под тобой же органы! Дай корвалол!
– Уже раздал. Осталось чуть, но уже за деньги. Тыща.
– Давай, делец! Чтоб ты стал сегодня прикосновенным!
– Взаимно. Ой, гляди, Никоторов молится! А ведь когда его усадьбу потребовали вернуть епархии, как бывший монастырь, настаивал на отделении церкви от государства!
– И чего тянут, где уже эти правоохранители, нервотрёпка!.. Гляди, у Тристана Изольдовича истерика, уносят уже! А Эфраимбеков звонит, на тёщу три квартиры переписывает! Эх, близорукость проявляешь, не отдаст она их после твоей отсидки, вполне возможной!..
– Да уж… Самая трудность у нас – кому отписать! Никому не верю! Я Жучке всё имущество перепишу, верная мне собачонка! Оформлю опекунство над нею и всё верну, если она раньше меня околеет!
– У меня беременность 20 недель двойней! – возгласила депутат Пипиносова. – Если выпадут, кто ответит?!
Наконец, появились озабоченные мужчины с областным прокурором и попросили лишить неприкосновенности одного из депутатов, мол, миллиардные присвоения казённых денег. Предложили вылущить его из рядов слуг народа, как инородное тело. Его, который только беззвучно разевал рот, вылущили единогласно. Как и не было тела. А Сморчковский дополнительно крикнул:
– Правильно! Никакого чувства меры, бессовестный!
Спикерша заксобрания кинула испепеляющий взгляд в его сторону и попала: от пиджака Сморчковского потянуло дымком. Кого надо вывели, все успокоились, внутри разжало. Вдруг снова вошёл облпрокурор, и к трибуне. Все застыли в позах, которые занимали, ибо опять внутри сильно сжало. Только Сморчковский крикнул: «А-а-а!» – и захлопнул рот ладонью, выпучив глаза.
– Я вернулся, – произнёс прокурор, – чтобы выразить вам благодарность за понимание. До свидания!
Внутри разжалось. Сморчковский потушил пиджачок.
Эдуард Угулава, Севастополь