Анатолий УТКИН
Два года назад не стало известного российского историка, политолога, давнего автора и друга «Литературной газеты» Анатолия Ивановича Уткина.
Одну из последних книг он посвятил своей бабушке: «Анне Петровне Уткиной, достойно прожившей этот жестокий век, преодолевшей три страшных голода 1921, 1933, 1944 гг., две мировые войны и одну гражданскую, три революции, коллективизацию и индустриализацию, правителей от Николая II до Ельцина, верующей и не потерявшей веры в нас, судьбу и Россию, – посвящается эта книга её внука».
Мысли о России, её трагической и героической участи, её предназначении всегда занимали особое место в трудах историка Уткина. Но при этом он знал и понимал Запад так, как мало кто знает и понимает его у нас.
Он верил, что история позволяет извлекать полезный опыт из сопоставления последствий сходных исторических ситуаций: «В наше время, в эпоху колоссального мирового неравенства, выделения стран, готовых диктовать свою волю, разгула терроризма, разъединения прежней великой страны, опыт ХХ века ясно свидетельствует о преступности самоуспокоения. Если нам суждено пройти через испытания, то история войн России лишь увеличивает свою актуальность».
Его предупреждения были честны, а потому зачастую тревожны: «В истории русского народа прослеживается одна явственная черта – стремление в час рокового выбора предоставить себя воле событий. Так было в 1606 г., так было в 1917, в 1991… Мы – обладатели самого большого в мире дома, может быть, неуютного и пустого, но у нас его весьма скоро отберут, если мы не наладим своё хозяйство. Если нас как нацию не устрашает и не мобилизует такая угроза, это просто означает, что нас уже ничто не способно подвигнуть в сторону самовыживания. И нужно признать: если мы думаем, что наши предшественники ошибались, создавая ценой неисчислимых жертв великую страну, тогда мы достойны своей участи… Вековой слабостью России является то, что в ней так и не сложилось общенациональное ощущение исторического хода развития своей страны, смысла этого развития».
Сегодня мы представляем читателям «Литературной газеты» фрагмент из архива замечательного историка, любезно предоставленный редакции его женой Валентиной Гавриловной Федотовой.
ВОЙНА ЗА МИР
Почему так быстро исчезла вторая в мире держава, что подкосило её внутреннюю силу, обрекло на распад?
Сложилось несколько стереотипов подхода к процессу, лишившему Америку единственного подлинного геополитического соперника.
Первая точка зрения: перенапряжение в гонке вооружений. Президенты Рейган и Буш увидели причину в неспособности СССР быть на равных с США в гонке стратегических вооружений.
Когда президент Буш объяснял крушение Советского Союза, то он обращался прежде всего к тезису, что «советский коммунизм не смог соревноваться на равных с системой свободного предпринимательства… Его правителям было губительно рассказывать своему народу правду о нас… Неверно говорить, что Советский Союз проиграл холодную войну, правильнее будет сказать, что западные демократии выиграли её». О решающем значении гонки вооружений писал министр обороны США Уайнбергер: «Наша воля расходовать больше и укреплять арсенал вооружений произвела необходимое впечатление на умы советских лидеров… Борьба за мир достигла своего результата».
Общее мнение Запада – Горбачёв поддался давлению западных военных инициатив на фоне делегитимации советской системы, дискредитированной гласностью. Ирония истории заключается в том, что СССР имел в космосе более совершенные, чем американские, системы.
Такое объяснение крушения СССР встретило и контраргументы. Критики уверенно указывают на неубедительность тезиса о «переутомлении Советского Союза», напоминая о том, что в 80-е годы СССР был гораздо сильнее, чем в 50-е или 60-е годы, что индустриальная база Советского Союза за послевоенные десятилетия выросла многократно – и непонятно, как могла подорваться его экономика в конце 80-х годов, если она выстояла в 40-х. Никто ведь так и не смог доказать, что «бремя оборонных расходов в Советском Союзе значительно возросло за 1980-е годы, более и важнее того, никто ещё не смог доказать связь между рейгановским военным строительством и коллапсом советской внешней политики».
Ещё в 1989 г. Р. Пайпс, один из главных идеологов рейгановской администрации, утверждал, что «ни один ответственный политик не может питать иллюзии относительно того, что Запад обладает возможностями изменить советскую систему или поставить советскую экономику на колени». Сторонники жёсткой линии на Западе были ошеломлены окончанием холодной войны именно потому, что коллапс коммунизма и распад Советского Союза имели очевидно меньшее отношение к американской политике сдерживания, чем внутренние процессы в СССР.
ПОРОКИ И ПРОРОКИ
Есть вторая точка зрения: система социализма порочна изначально. Коммунизм погиб из-за внутренних, органически присущих ему противоречий.
Сторонникам этой точки зрения важен постулат: система либеральной рыночной экономики проявила своё превосходство над плановой системой коммунистического хозяйствования. Не только вожди в Кремле, но и широкие массы тайно, тихо, но определённо и твёрдо пришли к выводу, что коммунизм не может быть успешным соперником поставившего себе на службу современную науку капитализма. Социалистическая экономика добилась многого на ранней стадии своего становления, но в закатные десятилетия не сумела удовлетворить всё более настойчиво излагаемые нужды массового потребителя – это особенно хорошо видели советская интеллигенция и население в Восточной Европе.
Коммунизм был социально болен изначально, и требовались лишь время и выдержка Запада, чтобы свалить великана.
Такое объяснение краха СССР немедленно вызывает вопрос: если коммунизм – это болезненное извращение человеческой природы, то почему (и как) он позволял Советскому Союзу в течение пятидесяти лет превосходить по темпам развития самые эффективные страны мира? Даже самые суровые критики вынуждены признать, что «советская экономика сама по себе не погрузилась в крах. Население работало, питалось, было одето, осваивало жильё – и постоянно увеличивалось». Более того, эта экономика позволила создать первый реактор, производящий электричество, первое судно на воздушной подушке, первый спутник, выход в космос, реактивную авиацию и многое другое, отнюдь не свидетельствующее о научно-технической немощи. Неизбежен вопрос: если коммунизм был смертельно болен, почему он болел так долго и не имел видимых летальных черт?
Третья интерпретационная волна исходит из того, что советскую систему погубила внутренняя эволюция. Первостепенное значение имело распространение (посредством радио, телевидения, всех форм массовой коммуникации) либеральных идей, привлекательных идеологических конструктов, они подчёркивают воздействие либерального мировидения на замкнувшееся в самоизоляции общество.
Критически важны те либеральные идеи, которые получили массовую поддержку. «Решающим оказалось моральное переосмысление семидесяти с лишним лет социалистического эксперимента, потрясшее нацию, а вовсе не «Звёздные войны» Рональда Рейгана. Сказался поток публикаций о правах человека в Советском Союзе, об искажениях моральных и этических принципов, которые дискредитировали систему, особенно когда эти публикации вошли в повседневную жизнь граждан посредством органов массовой информации. Именно это сфокусировало движение за перемены и побудило население голосовать против морально коррумпированной прежней элиты».
Советская интеллигенция встретила гласность с величайшим энтузиазмом и начала увеличивать пределы допустимого.
КТО ЭТО СДЕЛАЛ?
Четвёртая точка зрения – ведущая роль личности в истории. Короче всех, пожалуй, выразился американец Дж. Хаф уже в ноябре 1991 года: «Всё это сделал Горбачёв».
Вот мнение советника президента Клинтона: «Трудное международное окружение ранних 1980-х годов обязало советское руководство прибегнуть к переменам, но жёсткая западная политика не позволила этому руководству завершить свою работу. Рейган, Тэтчер, Буш и другие западные лидеры, имевшие дело с Горбачёвым… по существу, дали ему орудие самоубийства. Как это часто бывает в подобных ситуациях, избранная жертва оказалась склонной принять совет, если он облечён в наиболее вежливую возможную форму. Создалась ситуация, когда жертва приходит к заключению, что его друзья, семья и коллеги будут в конечном счёте лучше относиться к нему, если последуют вслед за ним. Советский коммунизм, международное окружение поздних 80-х годов представляло собой размягчающую среду, в которой после долгих мучительных размышлений оказалось возможным повернуть оружие против самого себя».
Иначе не объяснишь крах государства, в котором рабочие не бастовали, армия демонстрировала предельную покорность, союзные республики (до поры) думали максимум о «региональном хозрасчёте», село трудилось, интеллигенция писала и учила.
Для этой группы интерпретаторов потеря советским руководством веры в своё будущее, смятение и самоубийственный поиск простых решений очевидны. При этом имел место своего рода «эффект бумеранга». Прежняя оголтелая советская пропаганда настолько демонизировала образ Запада, что нормальная психика многих интеллигентов не могла отреагировать иначе как броситься в другую крайность, теряя историческое чутьё и собственно критическое восприятие действительности, теряя здравый смысл.
Я бы сказал, что все эти точки зрения для тех, кто живёт в нашей стране, неприемлемы и не объясняют многого. По пунктам.
Советский Союз мог бы продолжать гонку вооружений и сегодня.
Да, возможно, социализм – в какой-то мере необычная идея, но ведь эта система позволила 300 миллионам людей дать образование, защитить их медицинским обслуживанием, выйти в космос, выиграть величайшую мировую войну, создать высокую культуру… Может быть, это и ложная идея, но эта идея создала очень много позитивного.
Третья точка зрения – идёт битва между идеями свободы и тоталитаризма. Ну что ж, это общее представление. В мире вообще-то демократия существует не более 80 лет. Только в 1920 г. женщины получили право голоса. Так что, собственно говоря, это очень и очень новое явление. При этом большинство демократий на Земле – это управляемые демократии, а вовсе не те, о которых мечтают и которые являют собой некий образец для англосаксов…
Тот, кто жил в это время, отчётливо понимает, что такое был Генеральный секретарь ЦК КПСС и какова была его власть, какова была значимость его воли при решении этих проблем. Именно Горбачёв решил модернизировать страну и пошёл своим путём. Перестройка, с моей точки зрения, – это реализация тех идей, которые возникли у Горбачёва на том переломном этапе 1984–1988 годов.
Он начал этот удивительный слом барьеров с восточной стороны. Он многое сделал для того, чтобы мир стал лучше и свободнее. Но что в результате получилось?
ПЛОДЫ ТРУДОВ
Давайте посмотрим, есть ли в умственном, эмоциональном коде западных держав понятие благодарности или ответных позитивных действий. Любой историк сейчас может сказать, что в процессе объединения Германии государственный секретарь США Джеймс Бейкер обещал не распространять НАТО на Восток. Даже на восточные земли бывшей ГДР. Это зафиксировано. Но мы точно знаем, где находится сегодня НАТО. Она находится в часе езды на автомобиле от Петербурга.
Одним росчерком пера Горбачёв аннигилировал, уничтожил две трети нашего военного потенциала, тем самым создав возможности для сближения Востока и Запада. В те времена все говорили только об одном – огромная, большая Европа от Владивостока до Ванкувера. Где эта Европа?!
Я хочу сейчас сказать о наших западных союзниках того времени, которые непрерывно аплодировали при слове «Горбачёв». Многое было сделано именно так, как того хотел западный мир. Многое было сделано именно так, как того хотели трезвые люди на Западе, о чём мечтали гуманисты во все века, думая о вечном мире. И что же мы получили в результате? Мы получили ситуацию, при которой из пятнадцати бывших советских республик в восьми находятся американские войска. НАТО энергично принимает наших бывших союзников и республики того горбачёвского Союза, которые доверчиво пошли им навстречу.
Возникает вопрос: бывает ли военный союз без военной цели? В истории было много удивительных вещей, кроме одной – наличия подобных союзов. А если есть военная цель, то, дорогие западные друзья, пожалуйста, объясните: что является ныне целью Североатлантического союза? Вспомните, что в ноябре 1990 г. вы подписали в Париже Хартию о безблоковой Европе. Горбачёв своё обещание выполнил, а почему задержались вы?
Что Россия получила в ответ? Конкретно следовало бы выделить следующее.
1. Вопреки косвенным обещаниям США не оказали целенаправленной массированной помощи демократизирующемуся региону. За крахом «тоталитарных структур» в России отнюдь не последовало некоего нового варианта «плана Маршалла» – помощи Запада «самой молодой демократии», такой помощи, которую Америка оказала Западной Европе в 1948–1952 гг. Запад не захотел осуществить по-западному эффективную реструктуризацию национальной российской экономики. Всё дело сводится к уменьшению российского стратегического потенциала.
2. Столь привлекательно выглядевшая схема недавнего прошлого – соединение американской технологии и капиталов с российскими природными ресурсами и дешёвой рабочей силой – оказалась мертворождённой. Хуже того, ежегодный отток десятков миллиардов долларов из России на Запад питает западную экономику за счёт обескровливания российской экономики. Новая ментально-социальная особь – новые русские – не стала связующим звеном между Россией и Западом. Их грубый практицизм стал разъединяющим началом в отношениях России и Запада. Их сомнительного происхождения накопления обильно направляются за отечественные пределы, в то время как инвестиции так нужны именно отечественной промышленности.
Что же касается предоставления России хотя бы малой доли гигантского американского национального рынка (такое предоставление вывело в экономические гиганты Тайвань и Южную Корею прежде и КНР ныне), то здесь не отменены даже такие символы холодной войны, как дискриминационная поправка Джексона-Вэника. Москве не предоставлен даже стандартный статус наибольшего благоприятствования в торговле. Ужесточение западного и введение восточноевропейского визового барьера сделало изоляцию России такой, которая напоминает «железный занавес».
3. Несмотря на окончание военного противостояния, Америка, к удивлению московских идеалистов, расширяет зону действия НАТО в восточном направлении, выходя на российские границы. В Москве ворошат архивы. Запад по меньшей мере дважды пообещал не воспользоваться сложившейся ситуацией ради получения геополитических преимуществ над Востоком.
ЗАПАД ЕСТЬ ЗАПАД
Как подтвердилось довольно скоро, обещания в политике – вещь эфемерная. Забота Запада о своей безопасности абсолютна, забота России о своей – претенциозная нервозность. Столь жёстко американцы поставили вопрос стране, которая практически могла исчезнуть под давлением Запада в 1612, 1709, 1812, 1920 и 1941 годах, стране, потерявшей в ХХ веке треть своего населения.
Строго говоря, речь идёт о неудаче курса, начатого Петром Великим и патетически продолженного нашими демократами-западниками. Речь идёт о новой изоляции России.
Объясните, почему Запад полвека обвинял коммунистов в «железном занавесе», а когда Горбачёв этот занавес уничтожил, Запад воздвиг огромный свой «железный занавес»?
Последние события показали наивность и нашу излишнюю веру в западное благодеяние. Ведь в ходе освобождения Афганистана Россия оказала Западу просто невероятную помощь, беря на себя создание Северного альянса (он-то и взял на себя ношу боёв). Разведданные России по Афганистану были в Вашингтоне. Мы сохранили жизни американцев. Где же благодарность?! Есть ли на Западе представление о компромиссе как основе нового мышления?
Западный мир посчитал выгодным воспользоваться удивительной широтой русского политика. Он оказался не способен оценить благородные поступки удивительной страны, которая периодически впадает то в одну крайность, то в другую. Удивительный поворот России к внешнему миру, её желание быть вместе с Западом, её желание быть Большой Европой в результате привели её к изоляции. Привели к тому, что она является сырьевым придатком, к тому, что Россия не решает основные вопросы насущной современности.
Это подрывало наше доверие к Западу, к тем, кому мы так доверяли, кто с такой охотой аплодировал, с такой охотой приезжал сюда и, казалось, был нашим другом в те времена. В результате Россия терпит немалые издержки. Мы ещё имеем прозападное правительство. Но через следующее или через одно поколение появятся новые люди, жёсткие люди, которые задумаются над западной жёсткостью. И будут искать соответствующие ответы на неё.
Мне представляется, что благородство нужно ценить. Мне представляется, что нужно видеть жертвы страны, которая потеряла больше всех в ХХ веке – 70 миллионов человек. Эта страна была достойна того, чтобы на её инициативы и открытость ответили более человечно. Но ответ был таким, каким он был.