Елена Габова
Родилась в Сыктывкаре. Лауреат международных литературных премий В. Крапивина, А. Толстого, Всероссийской премии им. П. Бажова, Российской премии им. А. Грина, премии Правительства Республики Коми в области литературы имени И.А. Куратова. Дипломант Всероссийского литературного конкурса «Добрая лира». Финалист национальной премии в области детской литературы «Заветная мечта». Автор более 40 книг для детей и юношества, вышедших в Москве, Киеве, Сыктывкаре. Две книги опубликованы в Японии. Рассказы и повести переводились на немецкий, английский, японский, норвежский языки. Публиковалась в журналах «Кукумбер», «Костёр», «Пионер», «Юность», «Слово», «Наш современник», «Таллинн», журналах Японии. Народный писатель Республики Коми. Живёт в Сыктывкаре.
* * *
Вот не везло ей с мужчинами! Не дурнушка – пышные светлые волосы над широким лбом, длинные стрелочки бровей… глаза могли бы побольше быть, а носик – поменьше, ну уж как вышло... Фигура крупновата, но статная. Она и здоровая – кровь с молоком. Не глупа, глупой не будешь, коль работаешь в библиотеке. Сотни книг вокруг – справа, слева, за спиной, читай, развивайся. И читала, и развивалась. Географию уважала, про любую страну могла рассказать: и про прошлое её, и про настоящее. Больше других Ираида любила Японию и Грецию. Японию – за толковость её жителей: всё как-то ладно в их стране, Грецию – за прошлые века с их историей и искусством. Вот Италия-то ведь по следам Эллады шла, всё греческое копировала-перенимала, а не осталось, что перенимать, так и стала Римская империя других завоёвывать со скуки… Не только страны, Ираиду и другое интересовало. Знала наперечёт всех лауреатов Большой премии и не только лауреатов, даже финалистов, читала их книги и сама для себя выбирала победителя. Ликовала, когда мнение её и жюри совпадало. Словом, много интересного Ираида могла рассказать об этом любому мужчине, если бы они находились.
Но не везло. Мужчины не смотрели в её сторону. Нет, общаться-то с ней они не отказывались, но замуж брать не торопились. Общение было кратковременным. Может, в характере Ираиды дело? Она любила всех строить. Ну, то есть чтобы было так, как она хочет. Её бы в жюри этой самой Большой премии – все бы выбирали книги по Ираидиному вкусу. Да-да. Правда, годам к тридцати она уже сама поняла, что слишком властна, и старалась быть мягче. Но мужчин всё равно рядом не наблюдалось.
И вот наконец. Летом. Шла на пляж размягчённым от жары днём. Всё ленивое, листья на деревьях пожухли, даже машины, кажется, медленнее едут. Пляж не близко, называется «городской», а сам-то почти за городом, автобусы туда переполнены, машину она не водила, стало быть, её у неё и не было. Пешком добиралась от дома, как будто в поход отправилась. Она вообще старалась ходить пешком, ей, во-первых, нравилось прогуливаться, во-вторых, беспокоилась по поводу своего веса. Статная, конечно, да, статная. Но тяжеловата. Шла, воду потягивая из маленькой пластиковой бутылки, которую по пути купила.
И через сколько-то времени мужчина её нагнал. Спросил дорогу на пляж. Видно, не местный. Симпатичный, лет сорока, у него чуб надо лбом был шикарный – седой. А лицо молодое. Она ответила, что теперь уже недалеко – вот она как раз туда направляется и можно пойти вместе. И пошли. А на пляже как-то неудобно уже было разделяться, вроде вместе пришли, почему бы одним лагерем на песке не встать? Вернее, лечь. Сначала Ираида прилегла, достав из рюкзака покрывало. Он стоя загорал в цветастых плавках-шортиках, покурил, бычок отнёс в урну. За этим Ираида тщательно проследила, если бы он бычок бросил, она бы демонстративно от него покрывало отодвинула. Она не любила курящих, а тех, кто мусорит, на дух не переносила. Потом и он достал из полиэтиленового пакета широкое полотенце, рядышком расстелил. Плечи широкие, на полотенце не помещаются, половина правого плеча на песке. Как стало обоим жарко, купаться отправились. Спросил, как речка называется, какая глубина, водится ли рыба и какая. И поплыли опять же рядком, оба изрядно плавали. И уже в воде догадался спросить, как не речку, а её звать. Она ухмыльнулась его поздней догадке и ответила. А он Игорем представился. Ей понравилось: хорошее имя, не слишком простое и не слишком вычурное, вроде Поликарпия, которые дают своим чадам родители, потакая амбициям.
Ираида любила природу. Природа после книг была её вторым увлечением. А может, и первым. Чуть выпадала возможность – на речку, на озеро, в лес… Грибы собирать – о, блаженство!.. Пляж, конечно, не очень природа, но всё же. И загореть хотелось, а то бледная после зимы, как картофельные ростки. До отпуска, когда можно в солнечные страны умчаться, ещё ждать да ждать. Но природа была и на пляже. Песок мелкий и яркий, река небольшая, синяя, с облаками над ней. Облака сегодня особенно живописные – крутыми боками спускались аж до самой воды, и казалось, можно разбежаться, оттолкнуться от берега посильнее и прыгнуть вглубь самого пышного облака. На другом берегу виднелась щёточка леса, сбоку от щёточки луга с коровками. Коровы казались именно коровками, словно с фантика конфеты детства «Муму».
Всё это радовало Ираиду. А особенно радовало, что она с Игорем познакомилась. Она и его решила заразить северной красотой, принялась сдержанно рассказывать ему о северных лесах, о грибах-ягодах. Игорь слушал под газетой, в смысле газету на лицо положил, поэтому и непонятно было, слушал не слушал, а может, спал. До этого успел сказать, что приехал работать сюда в одну компанию и – надолго. Ничего ещё в городе не знал, остановился в гостинице: «Не беспокойтесь, платит организация». Потом молча лежали каждый на своём покрывале, чуть не касаясь плечами, и, когда Ираида стала собираться, засобирался и он. Вместе пришли – вместе ушли, логично же. Вернулись в город на автобусе.
И договорились встретиться завтра вечером.
Договорились встретиться. Встретиться! В душе Ираиды это слово звучало как песня.
Три дня Ираида водила Игоря по достопримечательностям, но вот они и закончились. В их небольшом городе основная достопримечательность – окружающий лес. Боры, ельники, немного берёзовых рощиц, в которых как-то случайно проросли и стали могучими ели, но в лес Игорь не хотел. Библиотека привлекла его больше, да и то потому что там работала Ираида. Во всяком случае, книг он брать не стал. Приходил после рабочего дня к ней в абонемент, стоял рядом со столом, за которым она выдавала книги, а когда узнал, что в соседнем абонементе есть виртуальный шлем, упрашивал Ираиду, чтобы она просила шлем для него. Садился за стеллажи с книгами в кресло – было у них такое для одинокого читателя – и погружался в своё желаемое; что уж он там в шлеме смотрел, Ираиде некогда было спрашивать.
Коллегам Игорь понравился. Особенно его седой чуб. По сравнению с молодым лицом он смотрелся удивительно. Правда, одна коллега – Маргарита, она ещё постарше Ираиды и тоже не замужем – коварно высказала предположение, что он не к Ираиде приходит, а чтобы в шлем поглазеть. А ещё она спросила: а не женат ли Ираидин друг? Ираида этого не знала, не решалась она Игоря спрашивать о семейном положении, но Маргарите ответила, что нет.
Однажды Ираида всё же упросила Игоря пойти в «поход» в бор, хотела, чтобы он ягелем полюбовался. Нигде такого белого мха нет, только у них на Севере. Целый сценарий для визита в бор разработала. Сначала она покажет ему этот белый северный мох, разожжёт костёр с одной спички – она умеет! Посидят у костра, поговорят, а потом грибов поищут, люди говорили, что боровики появились.
Но Игорь про сценарий не знал. Дошли до первой сосны, и он остановился.
– Иринка, давай тут привал сделаем. Вижу я, как у вас красиво, а дальше давай не пойдём.
– Это только опушка, вся красота впереди! – не согласилась Ираида, махнув рукой вглубь бора. Она расстроилась: тут ещё даже ягель не рос, вся земля вытоптана!
Игорь уже вытащил плоскую бутылочку коньяка, самую маленькую, огурцы и помидоры разложил на пеньке. Разлил коньяк в приготовленные пластиковые стаканчики.
– Выпей, Ира, а дальше давай не пойдём. Вот и Ида со мной согласна.
Он так шутил. И часто. Ира – она, Ираида, а Ида – как будто её невидимый двойник. Говорил, например, в театральном буфете:
– Ира, кофе возьмём? Не хочешь? А Ида хочет.
И брал им обоим то, что «хотела» Ида.
– Тут разве лес? – Ираида взяла стаканчик, выпила, поморщившись. Не только от коньяка, она была недовольна Игорем. Ну что за дела? Пришли, называется, в лес. Видны были высотки города, сбоку валялся моток ржавой проволоки, пустые пластиковые бутылки… Она настолько расстроилась, что даже разговаривать ей не хотелось.
– Ну у вас и комары злющие. – Игорь ударил по лбу, прибил насекомое и стал рассматривать: – а ноги-то ноги, длинные, как у балерины!.. Это ж надо, жара – а их полно.
И вот он уже обратно торопится. Хорошо, что бутылку в свой пакет прячет, в лесу не оставляет.
Вернулись в город оба недовольные – он перегрузкой от «комариной природы», а она, наоборот, недогрузкой. Подумаешь, комары, антикомарин на что? Даже термос с чаем, который она заготовила, остался полный. Ираида его дома весь оставшийся выходной пила.
Ну, ничего. Зато в городе с Игорем всё было отлично – кино, два раза в театр сходили, ему понравилось, хотя театр у них провинциальный, наверное, не очень высокого уровня – Ираиде не с чем сравнивать. Книги хорошие до них доходили, по крайней мере до библиотек, а уж театры не могли спектакли привозить. Да и не хотели, наверное.
Вскоре Ираида пригласила нового друга в гости.
С тех пор как она познакомилась с Игорем, надеждой жила. Хотелось мужа, хотелось семью, хотелось любить, хотелось ребёнка иметь и нянчить… И сейчас она надумала показать Игорю, какая она хозяйка. Нравился ей Игорь, ну что ж, лес не любит, один он, что ли, такой? Вот она любила природу, особенно лес, а одна не смела туда ходить, и только когда кто-нибудь из подруг предлагал или появлялась другая возможность, она никогда не отказывалась. В лесу у неё и настроение на всегда хорошее менялось, и сама она становилась словно бы деревом, но деревом, умеющим передвигаться. Из деревьев она особенно любила сосны и берёзы, и что лучше – не могла понять и не хотела понимать, кроме того, что любое дерево – это чудо. Лес – весь чудо. Стоп! А река? А разве хуже леса река? С её струящимся и звенящим на мелководье течением, с её колеблющимися травами у берегов. Она и рыбачить умела, да! И с удочкой стояла и со спиннингом по берегам бродила. И, бывало, ловила щук!
Однажды она провела выходные на даче у подруги с мужем. У них в доме настоящий камин, и можно было сколько угодно сидеть напротив него, глядеть в огонь и слушать, как шуршит дождь за окном. День был как раз дождливый.
Геннадий растапливал камин дровами, а не новомодными паллетами из опилок, вкусно пахло дымом. На растопку у него были приготовлены кусочки бересты, которые он собирал со срубленных кем-то берёз – кто-то и зачем-то их рубил. Геннадий подозревал, что «кто-то» – тот идиот, который губит деревья, чтобы взять с каждого десяток веников для бани. А береста с древних времён розжиг замечательный. Геннадий резал её на квадратики и просовывал под поленья при растопке камина. И пламя от бересты занималось в один миг.
Один такой квадратик увидела Ираида в ящике для растопки. Там, конечно, не один был квадратик, но выбрала она единственный. Но какой! Картина!
Самый верхний слой берёзовой коры как папиросная бумага, её можно снять узкими неровными полосками, она бело-розовая, как тело ребёнка. А вот следующий слой, основной – настоящая графика. Чёрное на белом: бугорки, чёрточки, пятнышки, крапинки, разводы, трещины – из всего этого природа создавала картины… Особенно явственны картины на старых, поживших, берёзах. Как будто жизненный опыт дерева отпечатался на коре. Это давно заметили художники: что-то подрисовывали на куске бересты, вставляли его в рамочку – и готова картина, такие туристы с удовольствием покупали в сувенирных магазинах, даже высокая цена не останавливала.
А тут на Ираидином кусочке и подрисовывать ничего не надо. Горы, поросшие чахлым лесом, внизу – вода. Это море. Чёрточками – рябь на воде. И небо в чёрточках, как будто слоистые облака. И маленькие пятнышки лодок. Она была в Норвегии и видела её пейзажи. Кусочек бересты напоминал норвежский пейзаж. Там такие же горы, поросшие чахлыми ёлками, и вода. Много воды. Фьорды. И много гор. Только лодчонок она там не видела. Там вообще много простора и мало признаков человека. Это, по мнению Ираиды, хорошо, потому что где человек, там с природой нехорошее – то свалки, то рубят леса, то жгут костры, которые забывают гасить.
– Можно я это возьму? – спросила она у Геннадия, протягивая в его сторону картинку. Тот только рукой махнул.
– Бери, не жалко, добра-то такого!
Дома Ираида поставила картинку на подоконник и нет-нет, пройдёт мимо и полюбуется. Вспоминала Норвегию, даже фотографии на компьютере заново посмотрела. Поставила диск с музыкой Грига – этот композитор высказал в мелодии суровость и первозданность северной страны. Сначала Грига включила, но реклама всё портила, поставила диск 3D. Наутро перенесла картинку в сумочку и носила с собой. Очередь где-нибудь? А ей не скучно. Картинку – из сумочки на свет, и любуется на фьорд с лодочками, горами с чахлыми ёлками.
А когда пригласила Игоря в гости, картинку из сумочки достала, на подоконник к стеклу приставила – пусть удивится искусству природы, пусть тоже полюбуется. И о недуховной пище подумала: испекла яблочную шарлотку, пожарила горбушу по-северному, салат не стала делать – из порезанных на дольки томатов и огурцов выложила узор на парадном блюде.
…Игорь с интересом рассматривал её игрушечную квартирку. Вышел на балкон, с пятого этажа окинул просторы. Просторов немного – двор с машинами, две берёзы и два тополиных столба – тополя так подстригли специалисты. Мечтали, наверно, что они дадут новые ветки. Ага… Кухня у неё крошечная – панельный дом, хрущёвка. Игорь собой её целиком заполнил. Но нашёл, за что похвалить: «Маленькая, но чистая». Подвигал туда-сюда ящички в шкафу на салазках, покивал – удобно. Подобрал какую-то соринку с пола, выкинул в мусорное ведро в тумбочке под раковиной.
– Иди-ка ты в комнату, а я тут похозяйничаю, – сказала Ираида. Достала из холодильника рыбу, сунула греть в микроволновку. Разложила её на другой парадной тарелке. Она очень ждала этого гостя и старалась всё делать красиво. «Гляди, дорогой, она хозяйка первый класс, хочу, чтобы ты пожелал сюда снова вернуться».
Краем глаза она увидела в проёме двери, как Игорь подошёл к окну, взял в руки картинку…
Утром Ираида картинки на подоконнике не обнаружила. Может, упала? Может, Игорь засунул под журналы? Нет нигде. Забрал себе? Так сказал бы.
Набрала ставший почти родным номер.
– Послушай, у меня вчера на подоконнике картинка была… ну, такая… на бересте... Что-то найти не могу.
– Картинка? Какая картинка? Там была какая-то щепка. Я её в мусорное ведро выбросил.
И скучно, так скучно стало Ираиде. Муж-то ей, конечно, нужен. Но…