Сёстрам Хачатурян – Крестине, Ангелине и Марии – 14 июня было предъявлено обвинение в том, что в июле 2018 года они по предварительному сговору убили своего отца Михаила Хачатуряна, вернувшегося в тот день после лечения в «соловьёвке» – Психоневрологическом центре им. Соловьёва. Им грозит от 8 до
20 лет лишения свободы. Мы с ними жили практически в одном микрорайоне Москвы. Почти соседи.
Сёстры совершили отцеубийство в возрасте 19, 18 и 17 лет, были задержаны и признали свою вину. В квартире нашли большое количество оружия – из сообщений СМИ не ясно, зарегистрированное ли это оружие или нет, а если да, то кто давал такие разрешения явно неадекватному мужчине. Младшая девочка, нанёсшая отцу не менее 35 колото-резаных ран, была признана невменяемой на момент совершения преступления, у двух других диагностировано посттравматическое стрессовое расстройство вследствие многолетнего жестокого обращения.
Михаил Хачатурян постоянно избивал супругу и детей, а потом и вовсе выгнал жену и сына из дому. Дочери остались при нём, подвергались постоянному насилию, унижениям, практически не посещали школу, отец принуждал их к сексу. Одна из них пыталась покончить с собой. Девочки ничего не рассказывали матери, «чтобы не огорчать». И вот развязка. Теперь мать утверждает, что её супруг был связан с местной полицией приятельскими узами. Получается, что спасаться сёстрам было, как им мнилось – и во многом справедливо, – вообще негде.
Да, до сведения населения доводятся контактные данные служб помощи жертвам насилия. Но, возможно, до девочек эта информация всё-таки не дошла, а возможно, дело в традиционном и абсолютном почтении детей к родителям в патриархальных семьях. В школе что-то видели, но ничего не предпринимали по сути, а заявления в полицию, написанные матерью, оказывались у насильника.
Дело оказалось резонансным. Общественное мнение разделилось. Одни граждане встали на сторону сестёр, с полным основанием заявляя, что первично было насилие в отношении детей, да ещё такое отвратительное, как сексуальное, – хотя какое насилие не отвратительно? – да ещё к тому же насилие отца в отношении собственных дочерей, чему нашлись доказательства. Защитники девушек пытаются переформулировать обвинение, объявляя убийц жертвами.
Действия отца действительно можно считать инцестом, а запрет на инцест – одно из древнейших табу, с которых началась человеческая культура. Оправдать сестёр? Но они – убийцы. Убийцы отца. Табу на отцеубийство столь же древнее, как табу на инцест. Убийство прощать нельзя. Даже убийство насильника жертвами (тут есть разграничения в связи с определением пределов самообороны, но на практике это бывает разграничить трудно). А тем более – собственными детьми. Даже российское государство, обладающее, как всякое государство, монополией на насилие, отказалось от смертной казни. Поэтому другие граждане, и тоже с полным на то основанием, ссылаясь на закон, требуют строгого наказания убийцам отца.
Закон суров, но это закон, говаривали древние римляне, а римское право стало основой развития всего европейского права. Закон всегда прав? Если подходить формально, как склонны юристы, тогда, строго говоря, судьёй может выступать программа, в которой заложен текущий Уголовный кодекс. Но почему-то судьёй выступает человек – к нашему счастью или несчастью. Применение права осуществляется – пока? – людьми. Поэтому человеческое измерение проблемы – главное, что бы тут ни говорил закон. «Диктатура закона», осуществляемая формально, может оборачиваться беззаконием, когда формально – правильно, а по существу – издевательство. Ведь убийство Михаила Хачатуряна – следствие, а причина – его насилие над детьми.
Или, следовательно, это было не убийство, а превышение допустимой самообороны? Сами обвиняемые да и публика не различают этих тонкостей: «Вы его ножом ударили?» – «Ударила». – «Значит, убили?» – «Убила». – «Подпишите признание или явку с повинной». И пишут, и подписывают – будто просто убила, а деяния насильника к делу отношения не имеют. Как утверждают эксперты, порядка 80% женщин, осуждённых за убийство, убили близкого им мужчину, в то время как мужчины чаще осуждаются за убийство мужчин.
С другой стороны, только юристы могут определять, под какой закон УК РФ подпадают действия убитого Хачатуряна – растление малолетних или какой-то другой, поскольку инцест между совершеннолетними родственниками у нас не преследуется в уголовном порядке, а обнародованных данных для выводов недостаточно.
В соцсетях, конечно, позволяют себе досужие вымыслы совершенно трамвайного толка: ну и молодёжь нынче пошла, им бы только развлекаться, а отец был набожным, держал в строгости, как положено, вот они его и убили. «Как положено»? Брызгая газом в лицо, избивая и заставляя девочек заниматься с ним сексом? Да врут они всё, отвечают защитники отца, не может такого быть, оговорили, чтобы самим выкрутиться и получить квартиру в наследство. Однако следствие, насколько можно судить, считает доказанным принуждение сестёр к сексуальным действиям, а эксперты подтверждают расстройство личности отца – это то, что ранее называлось психопатией и считалось не болезнью, а пограничным типом характера, дезадаптированного к требованиям общества, в котором человек живёт. Впрочем, граждане, наученные горьким опытом карательной психиатрии, а порой и личным опытом общения с нашими психологами и психиатрами, отказываются верить и этому. От наследства же сёстры отказались сами. При этом непонятно, где же они будут жить в дальнейшем, как бы ни повернулось дело: одну из них, Крестину, бабушка, мать убитого Михаила, лишила регистрации в своей квартире через суд.
С другой стороны, в сетях появляются и обвинения мужчин как таковых во всех грехах по типу «все мужики сво…», и националистические суждения, и обыкновенный мужской шовинизм с «классическим» присловьем: если мужчина насилует женщину, то она «сама виновата».
Фантазии публики, вовлечённой в обсуждение дела сестёр Хачатурян, бывают крайне неприятными и неопрятными, однако довольно очевидным образом тут отразились особенности массового сознания и обычное для нынешних дней противоборство «либералов» и «патриотов», «феминистов» и «традиционалистов». И неважно, что никакого либерализма в России нет, да и за границей с ним нынче туго: у нас под этим самоназванием всё чаще вскрывается обыкновенное либертарианство и желание разрушить государство как таковое, а «за бугром», как полагают наблюдатели и участники, наступил новый авторитаризм, или рыночный фундаментализм, который, по мнению Сороса, хуже коммунизма. И неважно также, что родину любит любой нормальный человек, традиционные семейные ценности, провозглашённые одной из основ нашего социума, никак не могут включать в себя насилие, а феминизм большинство россиян представляют себе в совершенно карикатурном виде – как ложную идеологию, согласно которой просто за принадлежность к своему полу всякая женщина априори считается правой. Разделение на антагонистические «партии» дало себя знать и в деле сестёр Хачатурян.
Сегодня общество теряет не только «хачатурянов» – оно катастрофически теряет женщин, которые никогда больше, оборонялись ли они или нет, убили насильника или погибли сами, не будут светлыми людьми, хорошими жёнами, матерями и бабушками, даже если выжили. Их судьбы и души сломаны, и общество должно это признать. Должно отказаться от ханжества и лицемерия, а не считаться тем, кто в какой «партии», «патриотической» или «либеральной». Мы считаемся идейками, а гибнут реальные жизни.
Есть судебные ситуации, которые вполне могут быть разрешены в рамках двоичной логики. Иными словами, там не слишком трудно указать, истинны или ложны утверждения о виновности обвиняемых, только следует собрать доказательный материал. Однако задача в деле сестёр Хачатурян – из логики многозначной. В многозначной логике не два решения, а больше: «истина», «ложь», «не определено», «не имеет решения» и т.д.
В деле – одно древнейшее табу против другого древнейшего табу. Если перефразировать Достоевского, отцеубийство с инцестом борется, а поле битвы – сердца и судьбы людей. Имеет ли решение эта задача? Можно ли тут отделить истину от лжи? Где поставить запятую в традиционной формуле «казнить нельзя помиловать», если речь идёт об отце? А если о девочках? А… И я не знаю. А суд должен вынести какое-то решение.
Или задача не имеет решения? Что совершенно однозначно, так это то, что в подобных историях надо ставить точку. До того, как случились другие дела. И чем скорее она будет поставлена, чем больше чтится реальное достоинство и родителей, и детей, мужчин и женщин, тем больше жизней сбережёт точка.
Анна Яковлева, кандидат философских наук