...сделанный в США российским клипмейкером и режиссёром Ильёй Найшуллером из реальных событий тем же путём, каким из мухи делают слона. Найшуллер приобрёл известность в рок-музыке как гитарист и вокалист группы Biting elbows («Кусая локти»), а в кино – как автор нескольких клипов, в том числе Bad motherfucker («Плохой ублюдок») и «Кольщик», и фантастического боевика «Хардкор», снятого от первого лица. «Никто» – его вторая полнометражная картина, гораздо более традиционная и не очень ловкая, так что лестные оценки сетевых рецензентов выглядят инерционными.
Неестественность чувствуется в фильме с первого же эпизода, когда в дом пожилого клерка Хитча Мэнселла вламывается супружеская пара грабителей-любителей – как обнаруживается далее, отправившихся на разбой, чтобы добыть денег на лечение сына. Герой мог бы запросто разделаться с налётчиками, но даёт им уйти, из-за чего лишается уважения своего сына и впадает в такое уныние, что режиссёр со сценаристом бросаются ему на помощь и устраивают второй налёт – подсаживают в автобус, на котором он возвращается со службы, свору русских гопников, позволяющих ему разделаться с ними (аналогичный момент, но без русских, был в «Джокере») и восстановить подпорченный имидж. Ситуация настолько надуманная, что авторам остаётся лишь усилить её, прямиком известив зрителей, что Хитч – не просто клерк, а бывший киллер из убойного отдела ЦРУ.
Дальше – больше: после победы в автобусной битве герой входит во вкус и вместе со своим престарелым папой, экссотрудником той же конторы, разделывается со всей русской мафией во главе с картинным монстром, держателем воровского общака, вздумавшим отомстить Хитчу за гибель младшего брата в вышеописанном автобаттле. В первоначальном сценарии мафия была южнокорейской, но постановщик почему-то решил, что русскую знает лучше, и дал роли братьев-дегенератов Алексею Серебрякову с Александром Палем. Правда, Палю играть было нечего, зато Серебрякову дали возможность сделать своего персонажа исчадием ада, да ещё со склонностью к вокалу. Но с пением в фильме перебор: закадровой песней завершается чуть ли не каждая сцена, будто его создатель опасается оставить публику наедине с изображением.
При этом боевые подвиги Мэнселла так гипертрофированны, а сам он столь неуязвим (в частности, выбирается целёхоньким из машины, в которой насмерть разбились его похитители), что возникает вопрос пушкинской Татьяны: уж не пародия ли он? Ответ, как можно судить по смешкам и насмешкам части зрителей, таков: постановщик и его герой попросту не знают, что делать: сохранять серьёзность или шутить, как шутят герои культовых вестернов, будь то «Великолепная семёрка» или «Буч Кессиди и Санденс Кид», – и в результате гонится за двумя зайцами, упуская обоих и усугубляя своё и без того незавидное положение. Оно особенно ощутимо в семейных сценах, придуманных, как бывало в советском кино, для утепления суровых персонажей видимого и невидимого фронта, к которым в нагрузку прикрепляли сюжетно излишних жён и детей. С той, конечно, разницей, что там говорили о любви и заботе, а тут экс-киллер в беседе со своей благоверной сокрушается, что у них уже несколько лет нет секса. И тем самым наводит на фрейдистскую мысль, что бойцовский пыл героя вызван неудовлетворённым либидо, вылившимся в иную форму. Более того, в пресс-релизе «Никто» упоминается, что в дом к исполнителю главной роли Бобу Оденкирку однажды забрался преступник и этот жизненный опыт впоследствии помог актёру вжиться в образ жертвы. По аналогии легко допустить, что и режиссёра подогревало тайное желание разобраться со своими обидчиками (например, школьными) посредством супергероя, которое он сублимировал на экране. Не исключено, что именно этот компенсаторный механизм и привлёк публику, уже обеспечившую фильму пусть небольшие, но и не очень маленькие сборы: 22 млн долларов при бюджете 16 млн.
Виктор Матизен