Ирина Тосунян.
Тени незабытых предков.
– СПб.: Алетейя, 2023. – 364 с.
__________________________________________________________________________________
Петербургское издательство «Алетейя» представило любителям литературы новинку – книгу «Тени незабытых предков».
Её автор – Ирина Тосунян много лет отдала «Литературной газете», сейчас она собственный корреспондент «ЛГ» в США и пишет замечательные книги, на страницах которых – её встречи и беседы с выдающимися деятелями мировой культуры. Легендарных собеседников у неё было множество. Например, в одну из её предыдущих книг – «Я! Помню! Чудное! Мгновенье!.. Вместо мемуаров» – вошли беседы о литературе, музыке, живописи, театре с Вениамином Кавериным, Венедиктом Ерофеевым, Юрием Левитанским, Сергеем Аверинцевым, Тарковскими, Лидией Чуковской, Тамарой Ивановой, Юрием Нагибиным, Борисом Хазановым, Владимиром Дудинцевым, Лидией Григорьевой, Юрием Карабчиевским, Семёном Липкиным, Тонино Гуэрра, Верой Кальман, Давидом Тухмановым, Константином Райкиным и многими другими. И вот увидел свет её новый сборник мемуаров – «Тени незабытых предков». Здесь можно найти интереснейшие рассказы об Осипе Мандельштаме, Сергее Есенине, Велимире Хлебникове, балерине Галине Улановой, актрисе Марии Бабановой, воспоминания о Сергее Параджанове. Её собеседники – Олег Волков, Георгий Семёнов, Булат Окуджава, Александр Межиров, Елена Чуковская, Грант Матевосян, Агаси Айвазян, Татьяна Карпова, Алла Покровская, чьи истории порой просто завораживают….
Кассета на чердаке
Много лет назад, в 1996 году, после встречи с младшим сыном Сергея Есенина, Александром Сергеевичем Есениным - Вольпином, математиком, поэтом, диссидентом, вынужденным по настоятельному предложению советских властей эмигрировать в США в мае 1972-го, Тосунян отправилась на встречу с его мамой, Надеждой Вольпин, поэтессой и возлюбленной Сергея Есенина. С ней она встретилась в Москве, где та жила в писательском доме у метро «Аэропорт».
В кресле, выпрямив спину, сидела старая дама – маленькая, изящная, хрупкая, как фарфоровая статуэтка. О многом она тогда рассказала своей гостье из «ЛГ».
«Поговорили мы с Надеждой Давыдовной замечательно. А потом… я улетела в Японию, жить и работать, не успев наш разговор даже расшифровать. Преступно затолкала диктофонную кассету на дачный чердак в Красной Пахре и оставила до лучших времён». А о кассете и о Надежде Вольпин, которая умерла два года спустя в возрасте девяноста восьми лет, почти что забыла. Расшифровала эту кассету Ирина Тосунян годы спустя, уже в Сан-Франциско. С той беседы она, по её собственному признанию, и решила начать свою новую книгу.
Разговор о Мандельштаме
Разговор зашёл об Осипе Мандельштаме. «Ближе всех я знала Осипа и его жену Наденьку, – вспоминала Надежда Вольпин. – Они и в гости ко мне в Ленинграде, когда я там жила, часто приходили, и ночевать оставались… Им, правда, отвели помещение 11 в дворцовых залах Детского Села – бесплатно, два огромных зала! А как там ночевать, когда залы те отапливались… камином! Это значило, что весь гонорар, который Осип получал за редактуру и переводы, пришлось бы отдавать за возок дров! Да и того максимум на два дня хватило бы. Время от времени, когда надоедало мёрзнуть, они приезжали ко мне. Поднимались на шестой этаж пешком. Вы знаете, что это был за шестой этаж? Какие у меня были потолки? Не такие, как сейчас! Не теперешние, а на добрый метр выше! То есть гораздо выше даже обычной дореволюционной квартиры с высокими потолками... Поднимались голодные, замёрзшие, полуживые. Но, знаете, если перед ним, Осипом, на выбор поставить тарелку, скажем, бульона с мясом и… конфету, шоколадную, в обёртке, так он выберет конфету...»
Детали уже давно забытого быта, мелочи жизни, которые лучше всего передают атмосферу эпохи и делают описываемых ею персонажей, людей великих, «небожителей» литературного мира, живыми, трогательными со всеми их маленькими человеческими слабостями.
«– Вы говорили, он любил, приходя к вам, читать свои стихи? – спрашивает свою собеседницу Тосунян. – Он у меня сочинял их… – Как вы его воспринимали тогда? – По-моему, это лучший русский поэт! – Вы и тогда так полагали или осознание потом пришло? – И тогда. Я его как очень большого поэта восприняла сразу. Напечатанным, правда, видела только то, что проходило через «Сатирикон», но стихи те были не сатирические. Вот, скажем, как теннис описывает (проговаривает, прикрыв глаза. – И.Т.):
Средь аляповатых дач,
Где скитается шарманка,
Сам собой летает мяч,
Как волшебная приманка.
Кто, смиривший грубый пыл,
Облечённый в снег альпийский,
С резвой девушкой вступил
В поединок олимпийский?
Он творит игры обряд,
Так легко вооружённый,
Как аттический солдат,
В своего врага влюблённый!
– А вводил ли он вас в курс тех своих стихов, «крамольных», которые впоследствии стали причиной его ареста и гибели? – Вы про стихи о Сталине? Он стихи о Сталине (возбуждённо. – И.Т.) аж на улице, встречая знакомого, читал вслух! Тот шарахается в сторону, не знает, куда ему деваться от такого натиска, и только оглядывается, нет ли свидетелей. Ну как заткнёшь поэту рот?!»
Когда Маяковский «ушёл»
О Маяковском. «Мы встречались в «Кафе поэтов», разговаривали мало… Стихи он читал бесподобным, могучим голосом. Впервые я увидела его на одной художественной выставке. Вот он идёт мне навстречу – поэт Владимир Маяковский, огромный и при этом юношески лёгкий. Трагическое лицо. Безмерная боль в чёрных огненных глазах. Боль не своя, подумалось мне тогда, боль за всех живущих…»
«Когда Маяковский «ушёл», – вспоминала Надежда Вольпин, – в Ленинграде был объявлен вечер памяти поэта. Вход свободный. На Фонтанке собралась громадная толпа. У входа в бывшие княжеские апартаменты, где пристроился среди мрамора и позолоты двухэтажный домик, ленинградский Союз писателей, дежурила конная милиция и подсаживала с тротуара на балкон второго этажа членов правления Союза и тех, кто должен выступать. Стражи порядка осаживали стекавшуюся сюда густую толпу, не пускали внутрь, публика возмущалась, мол, вход свободный, а в помещение даже войти нельзя. Я тоже пыталась подобраться, и рослый, не знаю, студент или рабочий крикнул мне: «Девчушка, держись меня, а то задавят!» Девчушке тридцать лет уже… И повиниться перед толпой на балкон вышел Борис Лавренёв: «Да, мы, конечно, виноваты. Мы не учли популярности поэта». Тут раздался зычный голос того самого детины, который меня опекал: «Болван, это у тебя популярность! У Маяковского – слава!»
Жена Павла Когана
Ещё один удивительный рассказ в её книге – о человеке замечательном, но которого не все знают, – о её соседке в Москве, Елене Ржевской. Она жила в доме неподалёку, откуда ушёл на фронт и не вернулся её юный муж, поэт Павел Коган, написавший легендарную песню «Бригантина поднимает паруса» и не менее знаменитые строки стихотворения 1936 года: «И снова тишь. И снова мир. Как равнодушье, как овал. Я с детства не любил овал. Я с детства угол рисовал».
«Я приходила к Елене Моисеевне – разговаривать. Обо всём – о бурлящей в те дни на экранах ТВ политике, о литературе, о её книгах, о любви, о войне… Пили чай, Ржевская показывала книги из роскошной обширной домашней библиотеки, старые фотографии, маленькую комнату, где в былые времена собиралась весёлая компания молодых поэтов – их с Павлом друзей…»
Из этого дома осенью 1941-го сама Елена Ржевская тоже отправилась на передовую, где служила военным переводчиком. Домой вернулась после Победы – писать о пережитом… Её книги – полностью построенная на документах «Берлин, май 1945», а также рассказы и повести «От дома до фронта», «Февраль – кривые дороги», «Ближние подступы» и «Ворошённый жар», где, по определению писательницы, главный герой – месиво войны – воссоздаёт то горькое и яростное время с его живыми приметами, хранит память о трагических страданиях всех, попавших под жернова бойни, когда черта между датой жизни и смерти, эта «цезура между началом и концом», была словно краткий выдох».
Правда, рассказывая о Елене Ржевской, автор книги не упоминает о самой удивительной истории в её жизни, которую та описала в своей книге «Берлин, май 1945». Переводчице Ржевской пришлось присутствовать тогда в поверженной столице Третьего рейха в тот момент, когда советские солдаты обнаружили обгоревшие останки Гитлера. Идентифицировать их удалось по челюсти, запломбированные зубы фюрера опознал его личный врач. Именно Ржевская везла потом эту страшную находку самолётом в коробке в Москву.
Уланова. Обыкновенная богиня
В книге Ирины Тосунян есть рассказы не только о писателях и поэтах, но и о других выдающихся наших современниках. Однажды по заданию «Литературной газеты» она писала статью об открывшемся в Москве Музее-квартире легендарной танцовщицы Галины Улановой, собрала о ней много воспоминаний.
– Уланова ощущала, что она великая балерина? – задала Тосунян вопрос Татьяне Касаткиной.
– И да и нет, – ответила собеседница. – Однозначно на этот вопрос ответить трудно. Некоторых людей, с ней сталкивающихся, поражала её невзыскательность, нетребовательность в быту. Она была очень скромным человеком, считала, что знаменитой её сделали обстоятельства, люди, которыми её одарила судьба. Но гениальность в ней была от природы. Это всё - таки дар Божий и ещё многое, многое… Обратите внимание, она была уже старым человеком, а к ней тянулись, её любили очень современные художники. Тот же Бежар, Джон Ноймайер, который так боялся, что его спектакль «Ромео и Джульетта» ей не понравится. А Уланова и восхищалась постановками Бежара, и с удовольствием работала с артистами труппы Ноймайера. Её ум и восприятие были свободны от предрассудков…
Издатель, директор «Алетейи» Игорь Савкин, уверен, что «Тени забытых предков» будут иметь большой успех. По его словам, это интереснейший сборник воспоминаний, который истинному ценителю хорошей литературы необходимо прочитать.