Если с несколько странной на первый взгляд целью мысленно выстроить эдакий холм, основу которого составят всякие разные державы, и на вершину этого холма взгромоздить Германию, то всё будет abgemacht. Именно с высоты её прошлого падения и нынешнего величия более отчётливо были бы различимы наши собственные достоинства и ошибки, в коих нам самим подчас бывает очень трудно разобраться объективно или хотя бы непредвзято. Большое по-прежнему видится на расстоянии…
Увы, и Ницше заблуждался
Перед поездкой в Берлин, где планировалась презентация книги «Астраханская область в Великой Отечественной войне 1941–1945», полистал том избранных произведений Фридриха Ницше, которого у нас в недавнем прошлом считали чуть ли не духовным отцом фашизма и соответственно отпетым русофобом. А тут на тебе: «Мы нуждаемся в безусловном сближении с Россией и в новой общей программе… Никакого американского будущего! Сращение немецкой и славянской расы».
Вышло, однако, иначе. Австрийский безумец, стремительно подмявший под себя Германию, дружбе предпочёл войну, самую кровавую и беспощадную, и будущее наших отношений, словно в насмешку над мечтаниями великого немецкого философа, выстроилось в противоположном направлении: именно американское влияние и никакого тебе сближения и тем паче сращения…
В Берлин мы приехали по приглашению одной влиятельной международной общественной организации. Откровенно говоря, ситуация была весьма своеобычной: впервые, возможно, страну-победительницу на таком важном форуме представляла не Москва, не другой именитый российский город, а скромная провинциальная губерния, в контексте войны примечательная для многих лишь тем, что находилась невдалеке от легендарного Сталинграда. Но так считалось до презентации книги и показа документальных фильмов, пока не стало понятно, что астраханский край был, по сути, продолжением Сталинградского фронта и тем узловым пунктом, через который бесперебойно доставлялось горючее, а по «персидскому коридору» – ленд-лизовское вооружение, амуниция и продовольствие.
Впрочем, не только поэтому выбор пал именно на Астрахань. Стоит потревожить пытливым взглядом глубину веков, и низовье Волги предстанет местом, где немецкий «след» наиболее ярок и рельефен. Одним из первых немецких исследователей дельтового края был советник герцога Шлезвиг-Голштинского Фредерика, математик Адам Олеарий, посетивший Россию и Астрахань в 1636–1638 годах. В этом путешествии рядом с ним был и знаменитый немецкий поэт Пауль Флеминг, чьи стихи об Астрахани вошли в книгу Олеария «Описание путешествия в Московию и Персию», изданную в 1638 году. Переведённая на английский, французский, голландский и итальянский языки, эта книга стала на долгие годы своеобразным путеводителем для европейских исследователей и путешественников, всегда проявлявших немалый интерес к дельте Волги.
Пик такого интереса пришёлся на XVIII век, начиная с правления Петра и его знаменитого «окна в Европу». Тут список поклонников Астрахани пополнился именами Гмелина, Палласа, Ловица, Мессершмидта, Лера, Фалька – учёными, внёсшими существенный вклад в мировую науку. Примечательно, что в составе экспедиций, возглавляемых мэтрами, были в основном молодые русские исследователи, нередко даже студенты. Это было большим благом для нарождающейся российской науки.
Cейчас, в канун 300-летия со дня образования Петром Великим Астраханской губернии, уместно вспомнить и тот факт, что здесь одним из губернаторов был немец Газенкампф. И вот тут самое время вновь вернуться в Берлин. Надо сказать, что город с самым раздражительным для русского слуха названием начисто лишён какой-либо столичной помпезности или архитектурного высокомерия. Cтоя с прикрытыми глазами у Бранденбургских ворот, на Фридрихштрассе, я всё пытался представить себе покорёженные огнём и взрывами здания, грохот и дым тяжёлых орудий и всё не мог вообразить апокалиптической картины, будто Берлин начисто стёр её не только из памяти, но и из своего микрокосмоса.
И вместе с тем тема войны интересовала берлинцев. На встречах в Das Russische Haus я намеренно опускал в своём рассказе батальные подробности, делая упор на несокрушимый дух своих соотечественников, который в конечном счёте всё и решил. Запомнилось выступление пожилого немецкого физика Гельмута, который сказал примерно так: «Это очень хорошо, что приехали вы, а не чиновники из Москвы. Мы увидели и услышали не парадную, а простую, глубинную Россию, не победительницу на белом коне, а мужественного и надёжного партнёра. Конечно, я пристрастен, потому что в 60-х годах прошлого века учился в Ленинграде, но и тогда, спустя всего 15 лет после войны, никто не упрекал меня ни в чём. Русский и немецкий солдаты никогда больше не должны воевать друг с другом».
Отчего грустил Иван
Так получилось, что гостиница наша находилась на стыке бывших Восточного и Западного Берлина, где у самого тротуара ещё четверть века назад проходила печально знаменитая Берлинская стена (Berliner mauer). Фрагмент её и теперь стоит через дорогу, у входа в штаб-квартиру концерна самого яростного борца с коммунизмом, медиамагната Акселя Шпрингера. Cам олигарх тоже навечно прописался на улице, носящей его имя, в виде нарочито грубо выполненной скульптуры. Никакого тебе гранита, бронзы, злата иль серебра – мятого вида рубашка с джинсами из серо-белого бетона, а вместо мощного и дорогостоящего пьедестала опять же кусок Берлинской стены, на которой herr Axel балансирует на одной ноге, не желая иметь вторую опору. Чего-чего, а юмора ему, видно, было не занимать. Причём крайне редкого для большого политика юмора, обращённого на самого себя…
Пройдя мимо редакций Вild и Welt, вы неизбежно утыкаетесь на перекрёстке с Фридрихштрассе в Check-point Charlie. Так долгие годы именовался теперь уже легендарный пропускной пункт на границе двух частей Берлина. И хотя с краха стены прошло уже более 25 лет, немцы оставили здесь всё в прежнем виде, cоорудив настоящий мемориал – с огромным плакатом на трёх языках, предупреждающим туристов о том, что они покидают американский сектор, с огромной фотографией, на одной стороне которой красуется морской пехотинец Чарли, а на обратной – наш русский Ваня, которому волею судьбы до второго пришествия суждено смотреть на развесёлую толпу, восторженно приветствующую двух американских капралов с национальными флагами. Самое сложное в работе этих трудяг – не сунуть мимо подсумков пару евро, которыми их охотно снабжают люди самых разных национальностей, с утра до ночи фотографирующиеся с «героями» и отдающие честь американскому флагу.
Можно, конечно, усмехнувшись, сказать: мол, всё это не более чем шоу. А что в нашей современной жизни теперь не шоу? Оттого, видно, и смотрит с грустью на весь этот разудалый перформанс с пятиметровой высоты наш солдатик, не понимая, почему мы-то оказались лишними на этом празднике жизни…
Любить не обязуюсь
Тут, пожалуй, самое время поговорить о том, почему мы в 1989-м проиграли там, где победили в 1945-м. Впрочем, я бы не назвал это проигрышем. Почти полстолетия обуреваемые идеей неизбежного торжества коммунизма, мы насильно принуждали к любви страны Восточной Европы, но как только пыл наш утих, бывшие политические наложницы разбежались кто куда. Проведение, словно устав глядеть на наши муки, сказало нам: «Отдохните, господа! Займитесь самими собой. Вот вам нефть по 150 баксов за бочку, вот вам монополия на газ – живите себе свободно и красиво, а там, глядишь, и другие к вам подтянутся». Уверовав, что манне небесной не будет конца, мы оглядели мир орлиным взором и с удивлением обнаружили, что нас там не так чтобы уж сильно любят. Вот этого мы вынести не смогли – это нас-то, богатых, сильных, умных, поднявшихся с колен?!
Кстати, о коленях. Тезис о поднятии с колен вбросил в наше общественное сознание скорее всего какой-то иностранец. Вероятно, в основе его был известный девиз: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!» У русского, православного человека отношения с коленями всегда были особыми. На коленях он молился, каясь Господу в своих грехах, просил прощения у родителей в Прощёное воскресенье… Cтояние на коленях было, есть и будет ныне и присно и во веки веков духовным, очистительным действом, врачующим душу от скверны гордыни, проясняющим разум, умиротворяющим страсти. Поднявшийся с колен человек, как правило, великодушен и доброжелателен, тих и кроток.
Но посмотрите теперь на наших новообращённых, обретших, как им кажется, внутреннюю свободу. Вы узрите звериный оскал. Так обычно ведёт себя холоп, которому «дозволили». Скандально известный депутат вместе с не менее скандальным телеведущим пригрозили превратить западных супостатов в ядерный пепел, а один деятель РПЦ уже призвал нас готовиться к страданиям в будущей атомной войне. Первый же приз – у весёлых и находчивых рекламщиков из Омска, напечатавших на туалетной бумаге тексты антироссийских санкций и фотографии лидеров G-7…
Неужели мы и впрямь намерены противостоять всему цивилизованному миру? Это представляется абсурдом, откуда ни гляди: из Берлина, из Урюпинска да хоть c забытого богом полустанка.
Лично я в это не верю – в то, что мы будем сами по себе. Никто в мире не заинтересован в конфронтации с Россией. Знойной любви между нами скорее всего не будет – и вовсе не из-за Украины, а по определению. Но, с другой стороны, Фридрих Ницше был не глупее нас с вами. Он ведь не с бухты-барахты сто с лишним лет назад завёл речь о том же сближении Германии с Россией. Так, может быть, вместо того чтобы поносить фрау Меркель, нам cтоит попытаться вникнуть в идею Ницше, посмотреть, что там и как? Для этого не нужно сановного разрешения, это дело общественных организаций и доброй воли с той и другой стороны…
300 лет назад Пётр Великий «прорубил окно в Европу». Cтранно, но, слушая некоторых наших «деятелей», создаётся впечатление, что они до сих пор не могут простить ему этого. Они бы с удовольствием свернули на нашем гербе ту голову орла, которая смотрит на запад, а на «окно» поставили бы решётку или вовсе заложили бы его кирпичом. Но рано или поздно мы всё же добавим к петровскому окну дверь, а там, глядишь, и на ворота замахнёмся.
Как там у Ницше: «Мы нуждаемся в безусловном сближении с Россией (…)»? Ну, держись, Америка!