Виктор Перегудов
Поэт, прозаик, публицист. Родился в 1949 году в селе Песковатка Воронежской области. Окончил филологический факультет Воронежского государственного университета. В разные годы работал в газете «Молодой коммунар», журнале «Политическая работа». Был заместителем главного редактора журнала «Сельская молодёжь», заведующим отделом современной прозы издательства «Молодая гвардия». Занимал различные должности в московских общественно-политических организациях. Публиковался в журналах «Подъём», «Московский вестник», «Проза», «Российский колокол». Автор книг «Сверстница времени», «Великие сосны», «Ночь светла», «Семь тетрадей» и других.
* * *
Что был я? Где я был? Ещё никто я не был,
И не было земли, и не сияло небо,
И я не понимал, где голова, где ноги,
Хотя ногою я за лоб себя потрогал.
Я ничего не знал. И знать мне было нечем.
Но, сжатые с боков, чуть-чуть болели плечи.
Я лучше «он» скажу. «Я» говорить не стану.
Он и плечей не знал, хотя чуть-чуть устал он.
Себя не осознав, слова он ясно слышал,
Ещё он слышал, как весь мир окрестный дышит.
И он не представлял, что это дышит мама.
Он шевельнулся в ней. Она проснулась рано.
Пристала тошнота. Ей хлеба захотелось.
Буханка на столе, но не пилось, не елось,
Не пелось ей сейчас, совсем ей не смеялось.
Ему остаться в ней всего два дня осталось.
Когда они прошли, то распахнулись ноги,
Святая кровь её осталась на пороге.
И вот ему в глаза ударил свет небесный
И холод подступил, и в мире стало тесно,
И снизу, и с боков, и сверху тесно тоже.
Вот так он ощутил, что обладает кожей.
И на родильный крик соседка прибежала.
Она смогла помочь, поскольку двух рожала.
А он в её руках тихонько вдруг заплакал,
Икнул он, и потом и окал он и акал.
И улыбнулась мать, хотя без сил лежала.
Алмазная слеза ей видеть не мешала,
Что появился сын, не девочка – сыночек,
Поскольку между ног имелся питюнёчек.
Я был уже! Теперь пусть снова Я «я» буду.
По жизни вдоль пройду и вдаль и не забуду,
Что путь прекрасен был и я достиг немало,
Хотя в пути меня и било, и ломало.
Калечили меня. Но жизнь меня любила.
И за грехи мои она меня простила.
Любимой я любим. Излечен от страданий.
Пожалуй, счастлив я, я не убит, не ранен,
Приятен мне покой. Мне радостны движенья.
Я вспоминаю всё, что было до рожденья.
Да, сладостна мне жизнь – по праву, по закону.
Но не болит душа лишь в позе эмбриона.
О снеге белом
Полотна, облака и белая река –
Серы, белы, легки. Непроницаемы.
Их месит в небесах гигантская рука.
Зачем и для чего, того не знаем мы.
Без отдыха летят, беззвучные, шуршат
Который день подряд, не мысля о ночлеге.
А на земле ворчат. Не каждый снегу рад.
Да почему, друзья? Поговорим о снеге.
Бессмертен белый снег, безудержен полёт
Метели над землёй по ветровым по тропам
Проснусь – стучат в окно, сон, явь ли, всё равно,
Я подхожу к окну и спрашиваю: кто там?
А там снежинок рой танцует предо мной,
А там вершится жизнь снежинок в жанре драмы.
И вижу я себя. На вьюжном фоне я.
Я отражён в стекле. Портрет в квадрате рамы.
Бессмертен белый снег. Он скоро станет льдом,
А по весне водой, и вознесётся паром,
Над тёплою землёй, над нами, над тобой.
Ликуй же, белый снег! Дарован нам недаром
Наглядный твой урок, пример твой непростой.
Он говорит о том, что снегопад не тризна.
Здесь, мудрый снег, постой, поговорим с тобой
И согласимся в том, что нет конца у жизни.
* * *
И вот они порхают близко, рядом,
Предвижу их. Их ждут мои глаза.
Они летят над домом и над садом,
Перед лицом летят они и за
Моим окном. Ещё виденья смутны.
Я в полусне иль в полуяви я.
Да. Нет. Проснулся. Первые минуты.
Вот за окном вращается земля.
А над землёй, смотрю я, кисти-листья,
Парит большой смородиновый куст
Обильный, мокрый. Он летит небыстро.
Но всё же до него не дотянусь.
Да я и не стремлюсь. Они бесплотны,
Видения. Материальна грусть.
Вот волны облаков качают лодку.
Вот кверху пузом самолёт летит.
Вот завершает футболист обводку.
Вот парень по-особому глядит
На девушку. Она его? Едва ли?
Она от рака в двадцать лет умрёт.
Большая жизнь. Ей меньше отпускали.
Вот по реке небесный пароход
Плывёт из порта Лиски к порту Щучье.
Вот дед слепой тропинку не найдёт.
Стоит, ногой дорогу не нащупав.
Ждёт. Кто-нибудь до дома доведёт.
Что делать мне? Вот я ступил на небо,
Вот подхожу. Вот слышу: «Витька, ты?
Тебя я чую. Ты б сходил за хлебом?
Ты бы полил смородины кусты?»
Я отвечаю, что иду из лавки,
Что хлеба и халвы ему купил.
Что у прилавка приключилась давка.
И что про спички я не позабыл.
Он на ходу как будто засыпает.
Как будто дремлет дед мой на ходу.
На старости не то ещё бывает.
Я оглянулся. Я домой иду.
Верней, лечу. Моё окно открыто.
Я, будто тень, скользнул в уютный дом.
Из облака, что вихрями изрыто.
Что видел я ещё, скажу потом.
Там хорошо. Но в этой жизни лучше.
Был високосный год
Торфяники горели – бледный дым
Накрыл Россию чуть не до Урала.
Он над ночной рекой слоями плыл.
Багровая луна в дыму стояла.
Был високосный год. Просила мать
Нас свадьбу нашу отложить на время.
Но мы и дня не соглашались ждать,
Любовное нас тяготило бремя.
Нас берег звал. Уставшая река,
Бессильная, катила струи тихо
Теплее и нежнее молока.
Нам никакое не грозило лихо.
Ни душ оно не трогало, ни тел,
Хотя томил нас смутно предрассудок
И високосный год в пожарах тлел,
Сжигая череду коротких суток.
Теперь река струится далеко,
А было время – лунный дым качала,
Я так любил – и страстно, и легко,
И нежно так жена меня ласкала.
Во дворе
Во двор я вышел. Лето. Солнце. Ветер
Качает тополя. Я рано встал.
На утренней заре был запад светел,
Восток был ал.
Меж ними свод небесный серебрился,
В зените перистые облака.
Там самолётный след дугой завился,
Как будто бы художника рука,
Невидимая нам, его черкнула
Уверенно на божьем полотне.
И в круг косую линию замкнуло.
И этот круг был предназначен мне:
Посланье свыше, круг есть жизни образ,
Слияньем мысли с формой он хорош.
Но ветер сотворил из круга… кобру
Потом её развеял, будто ложь.
Всё, значит, мимолётно, мысль и форма,
И даже... Договаривай, не жмись!
Я лег на землю. Надо мной просторно
Ветра по небу над землёй неслись.
А по двору петух гулял огромный
И гордый, хоть царём его зови.
И куры во дворе стонали томно
В предчувствии любви.
* * *
Сеть тащит нас, как рыб из глубины,
На мелкие прогретые места.
И мы сопротивляться не должны.
Ведь жизнь в сети проста.
Вот котики, наивны и милы,
Пейзаж. Великолепнейший портрет.
А вот на снимке молодые мы.
Иных уж нет.
Вот кто-то, не сдержавшись, закричит
От боли дней.
И сеть ему в ответ не промолчит –
Известно ей:
Всего полезней для здоровья нам
Целительный покой.
Дели печали с сетью пополам,
Друг сетевой.
Ты знаешь: жизнь в сети всегда ясна.
Вот про цветы, про радость, вот про грусть.
Соскучившись, как в утро после сна,
Сюда вернусь.
Но вырвусь, отвергая плен сети,
Едва бесповоротно я пойму,
Что, может быть, пришла пора уйти
На глубину.
Всей нашей стаей, в светлой глубине.
Мы дружно поплывём, товарищ мой,
По жизни, так необходимой всем.
Согрев её собой.