Великий Пётр был первый большевик,
Замысливший Россию перебросить,
Склонениям и нравам вопреки,
За сотни лет к её грядущим далям.
Он, как и мы, не знал иных путей,
Опричь указа, казни и застенка,
К осуществленью правды на земле.
Максимилиан Волошин. Россия
Прошло триста пятьдесят лет со дня рождения первого императора России и первого Петра во главе её. И почти триста лет после своей смерти Пётр Первый остаётся живым символом политических интересов, идеалом и орудием споров о путях развития России. Триста лет! Одно лишь это говорит об огромности произведённого им сдвига. Ни в одной стране мира ни один из властителей не оставил таких глубоких и таких спорных следов своей деятельности, какие оставил Пётр Великий.
В честь знаменательной даты президент России подписал указ ещё в 2018 году о праздновании дня рождения Петра Первого. Совет министров разработал десятки мероприятий, в их числе демонстрация по многим каналам телевидения фильмов и лекций, посвящённых великому преобразователю России. Один из таких циклов лекций по русской истории создал Владимир Мединский, профессор истории, советник президента, бывший министр культуры, председатель Российского военно-исторического общества – величина на российском научно-политическом небосклоне, несомненно, знаковая, весомая, зримая. Весу и влиятельности ему добавило высокое доверие президента, назначившего Мединского главой переговоров с Украиной.
Курс лекций на канале «Культура» начался 30 апреля и продолжается по сию пору. Отклики в Сети исключительно благожелательные и даже восторженные. Одна зрительница, прожившая, по её словам, 22 года в Нидерландах, пишет: «Я не видела ни одного министра культуры, который так мастерски рассказывал бы об истории своей страны. Браво!» Другая признаётся: «Очень приятно смотреть на Вас!» И десять восклицательных знаков. Да, действительно, Владимир Ростиславович обладает незаурядным даром. Стиль его рассказов на камеру весьма и весьма необычен, доходчив, спокоен и талантлив. Мединский позиционирует себя несколько отвлечённым от сути исторических данных, приводимых им, но сквозь эту несколько напускную нейтральность прорывается высокое чувство любви к Родине, успешно прошедшей сквозь многочисленные бури и испытания.
Что мы, простые люди, знаем об императоре Петре I? А то малое, что давал нам учебник истории: что он по иноземному образцу брил бороды боярам, курил трубку, любил плотничать, велел переплавить колокола на пушки, был выдающимся полководцем – победил мощную на те времена Швецию. Короче, был великим реформатором и спасителем России от «бездны», согласно стихам Пушкина: «…над самой бездной / На высоте, уздой железной / Россию вздёрнул на дыбы…»
В таком же пушкинском стиле вёл уроки и Мединский. Из них мы узнаём, что рост Петра I – 2 метра и 4 сантиметра, но при этом размер ноги – 38-й (по сути, женский), а плечи соответствовали 48-му размеру (узкоплечий); обладавший при этом нескладном сложении исключительно сильными пальцами, он сгибал серебряные рубли. Ещё мы узнаём, что кроме плотницких утех Пётр каким-то голландцем был научен хирургии и умению рвать зубы. Император всегда имел под рукой клещи и различные хирургические принадлежности, которые тут же пускал в ход, стоило лишь кому-то из подданных пожаловаться на здоровье. В Кунсткамере, рассказывал ведущий, можно найти 72 зуба, вырванных императором. И при этом скороговоркой о жёстком поражении под Нарвой (1700 г.), где были потеряны 173 пушки, для восстановления которых и пришлось снимать колокола с церквей. Но всё рассказать невозможно, например, не было сказано, что в начале осады Нарвы Пётр лично командовал 35-тысячным войском и даже из-за неуспеха осады дал указание повесить каждого 10-го отступившего стрельца. Узнав же о приближении 8-тысячной армии 18-летнего Карла XII, Пётр возложил руководство на иноземца графа де Круа, а сам покинул русскую армию и ускакал в Новгород, якобы за подкреплением. Историк С.М. Соловьёв (1820–1879) так оправдывает поведение Петра: «…оставаться было опасно и бесполезно, что присутствие его может быть полезно в другом месте. Это был человек, который менее всего был способен руководствоваться ложным стыдом». Потеряв управление над войском, граф де Круа и ещё 30 иноземных генералов без «ложного стыда» сдались в плен. Сопротивлялись лишь русские полководцы Головин, Шереметев, Бутурлин. Рассказчик же подробно, очень подробно остановился на биографии графа де Круа – плута и мелкого проходимца, умершего в долговой тюрьме Ревеля.
Культура дореволюционной России (история, литература, театр) создавалась дворянами, получившими от Петра I по указу о единонаследии в частную собственность государственную землю и государственных крестьян. Все дворяне называли этот указ Петра «изящнейшим благодеянием» и, разумеется, не бросали своего благодетеля на «откуп» суровой истории, ставившей нелицеприятные оценки. Все дворянские историки называли Петра I гением, великим полководцем, спасителем Отечества, которое абсолютно не от кого было спасать. Первым, кто более или менее трезво взглянул на «достижения» Петра, был Николай Карамзин (1766–1826). «Искореняя древние навыки, представляя их смешными, глупыми, хваля и вводя иностранные, государь России унижал россиян в собственном их сердце. Презрение к самому себе располагает ли человека к великим делам?» – писал он в заметках о древней и новой России.
Называя Петра гением и сравнивая его с Александром Македонским, знаменитый историк В.О. Ключевский (1841–1911) отдавал всё же место правде, подводя итог правления Петра: «Созданные из другого склада понятий и нравов, новые учреждения не находили себе сродной почвы в атмосфере произвола и насилия. Разбоями низ отвечал на произвол верха: это была молчаливая круговая порука беззакония и неспособности здесь и безрасчётного отчаяния там». Теоретик русского монархизма Лев Тихомиров (1852–1923) в труде «Монархическая государственность» сказал ещё прямее: «Учреждения Петра были фатальны для России и были бы ещё вреднее, если бы оказались технически хороши. К счастью, в том виде, в каком их создал Пётр, они оказались неспособными к сильному действию». Да и сам Мединский в книге «Мифы о России – 2» пишет о реформах Петра так: «За долгие годы правления Петра Россия перестала двигаться по своему естественному пути. Двадцать тысяч указов обрушились на страну, парализовав её систему управления. <…> Поражает масштаб бедствий и творимого почти в открытую зла и разрушений. Не случайно же в народе, вовсе не в одной старообрядческой среде, Петра упорно называли Антихристом».
Но теперь, в XXI веке, об этом вспоминают редко. А как же плюрализм мнений? Кстати, это понятие ввёл в 1712 году Христиан Вольф (1679–1754), почитаемый Петром своим лучшим учителем наравне с Готфридом Лейбницем (1646–1716), с которым переписывался и встречался во время зарубежных поездок. Они «подарили» Петру идею тоталитарного государства, говоря современным языком, которую Пётр применил на практике по отношению к русскому народу. Кроме этого, несомненной «заслугой» Петра стало разделение русского общества на две противоборствующие неравные части: дворянство и народ. И, надо сказать, это разделение стало определяющим в положительных оценках деятельности Петра. Не только дворянские историки восхваляли его реформы, той же практики придерживались и большевики, создавая своё государство. С идеей европеизации связаны и реформы Бориса Ельцина, певшего осанну США. В 90-е годы Россия встала на путь реформ по западным калькам: монетаристская теория рыночной экономики по рецептам чикагского профессора Фридмана (неприменимая даже в США) находит благодарных исполнителей в России до сих пор.
Триста лет российское общество разделено на дворянство и народ, на славянофилов и западников, на красных и белых, на рыночников и «плановиков». И, читая стенания многих публицистов: отчего это так? – хочется ответить: да от Петра это пошло. От Петра Первого. Триста лет Запад, насылая на Россию бесчисленные полчища завоевателей, говорит откровенно, что он хочет её уничтожить. Но власть наша не обращала внимания на эти «намёки», навязываясь к нему в партнёры. И только к третьему десятилетию нашего века Россия стала прозревать. Прозрение с 24 февраля 2022 года проходит болезненно.
Михаил Чижов