Безразлична Природа-мать.
Равно светит солнце
На зло и благо,
И для злодея
Блещут, как для лучшего,
Месяц и звёзды.
Иоганн Вольфганг Гёте
Аномально тёплой осенью довелось побывать в Архангельске на экологическом форуме «Eco-Media- Barents-2019». Собрались там журналисты и экологи сурового Баренцева региона – представители России, Норвегии, Швеции, Финляндии. Именно там под впечатлением от чудесной погоды, разрушающей все стереотипы о континентальном климате, у меня и родилась парадоксальная мысль: а так ли плохо то самое «глобальное потепление», о котором нам прожужжали все уши «зелёные активисты».
И правда, согласитесь: люди на нашей планете живут в самых разных условиях, а значит, невозможны универсальные принципы экологической деятельности. Они должны соответствовать конкретным условиям в конкретном месте и в конкретное время. У нас в стране без отопления существовать нельзя. В наших краях – о, несправедливость! – высшие приматы вообще не должны выживать (шерсти у нас мало, но мы, вопреки законам экологии, живём на севере, а у горилл много, но они живут на юге). Следовательно, мы будем вынуждены и впредь строить тепловые электростанции, увеличивая выбросы углекислого газа, а Запад будет и дальше давить Россию санкциями – теперь уже экологическими.
Для «развитых стран» защита окружающей среды – не самоцель, а инструмент промышленной и в целом – экономической политики. Сегодня «природозащита» всё чаще становится средством недобросовестной конкуренции крупнейших корпораций за рынки сбыта и источники сырья. Корпорации из США и ЕС не готовы к честной и открытой экономической борьбе. Экологическое движение превращается в инструмент, с помощью которого можно противостоять честному, новому, многополярному, глобальному экономическому порядку.
Политика стран Запада (неоколониалистская по своей природе) черпает в экологии идеологические обоснования для экспансии. Для обеспечения экологической деятельности в западных странах была создана разветвлённая неформальная система из частных фондов, госчиновников, международных неправительственных организаций, академических институтов и «зелёного бизнеса». Сращивание большого бизнеса, государственной бюрократии западных стран и транснациональных экологических организаций привело к появлению феномена, который эксперты называют «климатико-промышленным комплексом» (по аналогии с военно-промышленным комплексом).
Экологические организации стали служить передовым отрядом мирового финансового и политического истеблишмента. Совместными усилиями защитники природы, страны-колонизаторы и транснациональные корпорации создают повестку дня для третьего мира: меньше людей, меньше экономического роста на местном уровне (особенно в промышленном секторе), меньше самостоятельности, больше зависимости от международных структур по предоставлению помощи.
Россия – тоже мишень
В 1987 году в Вашингтоне была создана загадочная (чтобы не сказать зловещая) Ассоциация экологических грантодателей (Environmental Grantmakers Association) – единый международный центр координации финансирования экологических движений, и сразу же в СССР прошла «зелёная волна». Под экологическими лозунгами собирались первые демонстрации протеста, ими же прикрывались организации сепаратистов в национальных республиках.
Сейчас на международных экологических конференциях активно продвигается концепция, что природные ресурсы – это якобы общее достояние человечества. Национальные суверенитеты ставятся под сомнение, явочным порядком утверждается право западных государств вмешиваться в дела других стран, если там природные ресурсы используются – с точки зрения Запада – «неэффективно». В нефтяной отрасли, например, стала глобальной тенденцией борьба транснациональных углеводородных корпораций против самостоятельности национальных нефтяных компаний. Прежде всего в странах ОПЕК, но и России не следует быть слишком самоуверенной – мы, похоже, на очереди… Концепция такая: нефть, дескать, это не богатство ливийского, иракского (или российского) народа, а достояние тех, кто может ею наиболее эффективно распорядиться, то есть англо-американских нефтяных монополий. И мы видим, что они уже не стесняются применения оружия, захватывают контроль над иракскими и ливийскими запасами нефти.
Ядерный щит России не позволит отобрать ресурсы у нашей страны силой, поэтому на Западе будут делать всё возможное – уговорами, хитростью и обманом, – чтобы мы отдали по собственной воле. Должны найтись те, кто готов сам отдать. Один из инструментов формирования такой «пятой колонны» – транснациональные и псевдонациональные экологические организации. В этой связи вовсе не случайной представляется идея С. Медведева из Высшей школы экономики отдать Арктику международному сообществу (В.В. Путин назвал выступление профессора «полной глупостью»).
Экологи на западном содержании гиперактивны в публичном пространстве и воспринимают себя как своего рода религиозное сообщество. При этом большая часть экоактивистов – приверженцы не выстраданных, а вычитанных (или почерпнутых на ютубе) идеалов. «Вычитанные моральные качества, – метко замечает публицист Виктор Мараховский, – вообще куда современней выстраданных. Их обладателем можно стать просто путём зачитывания соответствующей шахады: безоговорочно принимаю все ценности экологии и противников глобального потепления. Обязуюсь всемерно с искренней ненавистью осуждать нарушителей её высоких принципов!..»
Маркером «годного» отечественного экоактивиста в первую очередь является ненависть к экологической политике своего собственного государства, во вторую – союзников своего государства и лишь в третью, угасшую до простого неодобрения – к экологической политике противников своей страны. Причём противникам своей страны экоактивисты всегда находят оправдание, изобретательно обнаруживая аргументы в защиту. Причины такой солидарности очевидны: они рассматривают противников своей страны как «своих» – ведь сами противостоят тому же государству. В «экологическом сообществе» не принято стесняться зарубежного финансирования – оно воспринимается как нечто само собой разумеющееся.
«Гринпис» и другие
Из организаций, изначально объединяющих энергичных идейных людей, желающих изменить мир, «Гринпис» и другие экологические структуры превратились в крупные корпорации со сложной бюрократией, управляемой наёмными технократами, часто выходцами из крупного бизнеса. Один из основателей «Гринпис», Джон Кастел, впоследствии изгнанный за бескомпромиссность, отмечал, что организация «создавалась как группа действия. Активисты знали свой предмет, страстно любили то, чем занимались, и сами освещали всё, что они делали – от исследований, встреч с пострадавшими, отбора проб воды и грунта, посещения политических встреч, написания нормативных актов и пресс-релизов, до непосредственного участия в акциях, где в любой момент могли быть избиты или арестованы. Сейчас пресс-релизы поручаются пиарщику, который ни черта не смыслит в теме и превращает любые признаки личного отношения в официоз».
Невидимая рука рынка тут работает – «плохая монета вытесняет хорошую», скверные, продажные, алчные и бессовестные экологи вытесняют экологов принципиальных и ответственных. Виднейший русский эколог-бюрократ А. Яблоков в 2000 году горделиво подчёркивал, что «за последние 7–8 лет прошёл процесс профессионализации зелёного неправительственного сектора». Он, похоже, даже не понял, в чём признаётся: в том, что экологи под его руководством из народного движения превращаются в нечто официозное.
Мир двойных стандартов
Двойные стандарты международных экологических организаций не могут не удивлять. Например, Норвегия, тратящая миллионы долларов ежегодно на поддержание имиджа мирового экологического лидера, превратилась в один из главных факторов загрязнения атмосферы и океана в Арктическом регионе. Политик Дарья Митина отмечает, что при этом норвежские независимые экологи «искренне считают, что экологическая ситуация в России лучше, чем в Норвегии, а российское правительство гораздо проще принудить к соблюдению закона, чем норвежское».
Если спросить у среднестатистического россиянина, каков уровень коррупции, скажем, в Нигерии, ответ будет: очень высокий. Если же спросить, каков уровень коррупции в Норвегии, скорее всего, скажут, что её там нет вообще. Между тем это неверный ответ. Достаточно посмотреть на результаты политических решений норвежского правительства. Сразу станет ясно, что весьма значительная часть госаппарата Норвегии принимает решения исключительно в интересах крупного бизнеса: «Статойл», «Норск Гидро», «Гидро Алюминиум», горного бизнеса, китобоев и рыболовов…
Например, Норвегия остаётся единственной страной региона, не подписавшейся под международным соглашением о запрете складирования отходов в море. Из года в год она сбрасывает токсичные отходы горнорудной промышленности в собственные фьорды и при этом финансирует и всячески продвигает деятельность экологической организации «Беллона» (почему-то названной по имени древнеримской богини войны), которая активно вмешивается в политику экономического развития на российском Северо-Западе.
Показательно, что яркое обличение двойных стандартов и лицемерия дал именно норвежец – Генрих Ибсен в пьесе 1882 года «Враг народа»: главный герой обнаруживает загрязнение в лечебных водах курортного городка и добивается закрытия источников...
И, конечно, большинство норвежцев понимают, что китов убивать нельзя – человечество в состоянии прожить без китового мяса, а вот без этих океанских красавцев жизнь землян станет намного беднее. Однако насквозь коррумпированное чиновничество Норвегии блокирует инициативы по запрету убийства китов ради наживы хозяев китобойного промысла и торговцев китовым мясом. Например, игнорируется мораторий на добычу китовых, объявленный Международной конвенцией по регулированию китобойного промысла. 2018 год был рекордным по экспорту Норвегией китового мяса. Именно это и является сутью коррупции – принятие решений в пользу конкретных юридических и физических (стоящих за юридическими) лиц. И ничем норвежская коррупция не лучше коррупции нигерийской.
Без научных обоснований
Совершенно жуткая история, осложняющая и без того непростые взаимоотношения между Россией и Норвегией – угроза экологической катастрофы на потопленной в 1945 году близ Бергена немецкой подводной лодке U-864 с грузом металлической ртути и оксида урана весом в 65 тонн. Если контейнеры разгерметизируются, экология не только Баренцева, но и Белого моря окажется под страшной угрозой. Россия предлагает норвежскому правительству поднять лодку, напоминая о сотрудничестве при поднятии «Курска». Но с 2000 года внешнеполитическая ситуация серьёзно изменилась, и Норвегия предпочитает закопать затонувшую лодку в песке на дне моря.
Характерная особенность современной экологии – интеллектуальная и научная недобросовестность. Например, отказ от использования математических методов, которые определяют корректность экстраполяции собранных в прошлом данных по изменению климата на будущее. Соответствие научной истине вообще не сильно тревожит представителей климатико-промышленного комплекса. Видный популяризатор науки Алексей Алексеенко подытоживает логику их действий и рассуждений следующей максимой: «Научная истина мешает доброму делу».
Но природоохранная деятельность – оружие обоюдоострое: в неоднополярном мире меняются правила глобальной конкуренции, и принятие правил экологии в версии Запада носит конвенциональный характер. То есть их используют только до тех пор, пока страны согласны их использовать (или пока США и ЕС могут их навязать). В этой ситуации Россия может стать одним из лидеров глобальной природоохранной деятельности, создав определённые трудности «развитым странам».
Экологическая политика нашей страны должна быть суверенной, исходить из интересов жителей России, в том числе и отдалённых, малонаселённых регионов – Крайнего Севера, Дальнего Востока и Сибири. Условием нашего выживания как суверенной страны является отказ от «экологической» истерии или «зелёного» экстремизма. Экологических проблем у нас достаточно, и должно развиваться собственное (низовое, а не псевдо- элитное) экологическое движение. Не богатые топ-менеджеры из Нью-Йорка или Амстердама, а мы сами должны решать, что для нас целесообразно, а что категорически неприемлемо.