Юлия Скрылёва
Виктор Перегудов. Круг предназначен мне. Лирика разных лет / Сост. Пётр Новиков. – Воронеж: Факультет журналистики ВГУ, 2025. – 106 с.
Читая поэтический сборник Виктора Перегудова «Круг предназначен мне», в первую очередь замечаешь, что на страницах книги немало места отведено образам, связанным с детством. Вот, например: «Был я мальчишка, мальчик черноволосый, гибкий, неудержимый. / По ночам мы воровали яблоки из садов…», «Я ведь парень довольно большой: / Семь годов мне исполнится скоро!», «Вдруг солнце спину обольёт, / Когда порывом детским движим, / Рубаху сбросив и бельё, / Стоишь в закате медно-рыжем…» При этом автор, погрузив и себя, и читателя в светлый и безмятежный мир счастливых детских воспоминаний, тут же словно «выныривает» в реальность: «…Я проснулся. Мне семьдесят лет».
Время неумолимо, а жизнь далеко не всегда полна радостей – поэт Виктор Перегудов этого не умалчивает, вскрывая в своих стихах, пожалуй, самые болезненные нарывы, поднимая темы, на которые не каждый решится размышлять. В книге немало поистине драматичных строк, наполненных подлинной болью, находящих живой читательский отклик: «Вот волны облаков качают лодку, / Вот кверху пузом самолёт летит. / Вот завершает футболист обводку. / Вот парень по-особому глядит / На девушку. Она его? Едва ли? / Она от рака в двадцать лет умрёт. / Большая жизнь. Ей меньше отпускали…», «Мне полтора. Я под небесной высью / Шагаю к маме. С мамой мы в саду. / И я всего одною занят мыслью: / Лет через сто я вновь сюда приду / Увидеть маму», «И красные звёзды, и старые фото, / И друг прошептал: «Умирать неохота», «Я и рад бы, да примёрзли ноги к хладному ко льду. / Я хотел бы, только знаю, никуда я не дойду. / Бог смотрел на человека, судьбы зная наперёд, / Бог сказал, блеснув слезою: «Вот без ног он. Он дойдёт».
Несмотря ни на что, жизнь в стихотворениях Виктора Перегудова, несомненно, торжествует над смертью, потому что «Там хорошо. Но в этой жизни лучше». Лирический герой Виктора Перегудова активно сопротивляется смерти, противостоит ей: «Уже как катафалк была больничная кровать. / Но он сквозь зубы прошептал: – Не буду умирать», «Если умру, то однажды утром снова проснусь я мальчиком, / Мальчишкой черноволосым, босым, гибким, неудержимым. / С яблоками, с удочкой, с тоненькой книжкою, / Вы уж поверьте слову, меня дождитесь. / Лишь бы проснуться, лишь бы проснуться, дорогие мои, любимые».
Справляться с перипетиями жизни всегда помогает улыбка, ирония. В книге читатель найдёт стихи «Шутка с поэтом», «Шутка с ударениями», «Шутка с феминой и этуалью», «Шутка с Пастернаком». В них Виктор Перегудов играет со словами, их звучанием. Вот, например:
И стоя над картой огромной,
Он с виду стратегом стратег,
Вот только для жизни для скромной
Ему не хватает денег.
В шутках, конечно, кроме смеха, скрыта и горькая ирония, и ностальгия по прошлому, по безвозвратно утраченному: «Февраль. Достать чернил и плакать. / Да только где ты их возьмёшь? / Их, начитавшись Пастернака, / Скупила оптом молодёжь».
Дань минувшим эпохам – помещённая в конце книги поэма «Властители России. Двадцатый век». В ней поэт раскрывает образы правителей и переосмысливает события прошлого столетия.
Ностальгия по времени, которого не вернуть, наиболее ярко ощущается при чтении стихотворения «Был я мальчишка…», которое можно назвать своего рода свидетельством эпохи. Люди определённого возраста, безусловно, узнают в нём приметы времени, в котором они когда-то жили, воссоздадут в памяти события и людей: «Подорожник залечивал вмиг любую ранку. / Утро кончалось быстро, день кончался не скоро. / Зимой обжигал мороз, даже садился голос! / Однажды опухли уши, потому что я их отморозил. / Я на спор лизнул на страшном морозе железный полоз. / Язык приварился с кровью. Я ослаб, но сначала полз. / Потом совсем обессилел. Товарищ меня не бросил».
Смысл названия книги раскрывается в стихотворении «Во двор я вышел…», : «Там самолётный след дугой завился, / Как будто бы художника рука, / Невидимая нам, его черкнула / Уверенно на божьем полотне. / И в круг косую линию замкнуло, / И этот круг был предназначен мне: / Посланье свыше, круг есть жизни образ…»
Думается, что спасение поэт видит в самой жизни, пусть и не всегда простой.
В лесу стремительно темнеет,
И слышен слитный ветра гон,
И дождь холодный тело греет,
И ты спасён.