Характерная деталь: в десятках материалов о Любимове, печатных и интернетных, даже в «Википедии», претендующей на энциклопедичность, ни словом не упоминается о том, что он был коммунистом. А он был! В партию вступил уже ведущим артистом Театра имени Вахтангова в 1952 году, при Сталине, в год его последнего ХIХ съезда. Играл Олега Кошевого – такую роль не каждому доверят. Активно участвовал в партийной жизни, в Театре на Таганке неизменно избирался в состав партбюро, делегатом партийных конференций разного уровня. После запрета КПСС Ельциным партию не клял, партбилет не сжигал, а, увидев этот аттракцион в исполнении Марка Захарова, сказал только: «Какая примитивная режиссура!»
Может, я пропустил, но и о Людмиле Васильевне Целиковской, с которой он прожил немало счастливых ещё молодых лет, нет упоминаний. А ведь она была его музой, скромным, но очень важным соавтором всех постановок на Таганке. Знаменитый пушкинский спектакль «Товарищ, верь!» – по её пьесе.
Ходили упорные слухи, что знаменитые таганковские поэтические композиции и инсценировки повестей и романов (в театре их пренебрежительно называли «болванками») писала Целиковская. Именно на их основе Юрий Петрович поставил свои самые лучшие спектакли. На премьере «Деревянных коней» Фёдор Абрамов сказал: «Этого спектакля не было бы, если бы на отдыхе в Прибалтике Людмила Васильевна не прочла мою книгу». Та же история приключилась и со спектаклем «А зори здесь тихие» – за одну ночь Целиковская прочла в свежем номере «Юности» повесть Бориса Васильева, и к утру болванка была почти готова.
В показанном в траурные дни интервью с Эрнстом мастер простодушно поставил себя в положение человека, подобострастно гордящегося мимолётным вниманием сильных мира сего. В его возрасте это извинительно, но многоопытного интервьюера, ловко подставившего Любимова, как пел Высоцкий, «не извиняю».
Среди известных людей, с которыми свела Юрия Петровича жизнь, им упоминался Пётр Леонидович Капица. Но он забыл сказать, что великий учёный входил в состав созданного при театре художественного совета, состоявшего из умнейших и талантливых людей — учёных, прозаиков и поэтов, кинорежиссёров, критиков. Там были академик Флёров, Твардовский, Вознесенский, Евтушенко. Доктор философских наук, автор трёхтомной биографии Ленина Владлен Логинов, консультировавший «Десять дней, которые потрясли мир», не раз рассказывал мне, как члены совета словом и делом помогали театру. Их коллективная эрудиция не имела себе равных.
23 апреля 1964 года премьерой «Доброго человека» открылся новый театр, который его создатели назвали Театром на Таганке, хотя по документам он ещё долго проходил под старым именем.
В 1964 году я был скромным журналистом и не мог мечтать попасть на премьеру. Но спектакль мы с женой вскоре всё-таки увидели, и, хотите верьте, хотите нет, он у меня до сих пор в памяти наряду с «Мёртвыми душами» и «Горячим сердцем» во МХАТе, «Мадам Бовари» с Алисой Коонен в Камерном. Зинаида Славина незабываема. Будь у неё репертуар, она бы выросла в великую трагическую актрису. Но в новом театре неограниченные возможности были только у главного. Актёров он держал, что называется, в чёрном теле.
Труппа Таганки работала самозабвенно, Юрий Петрович, получив полную свободу для творчества, жил в театре, уходил домой только поспать. Выпускали по несколько ярких премьер в год. И каких! Со сцены звучали Шекспир, Мольер, Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Чернышевский, Достоевский, Островский, Горький, Есенин, Маяковский, Дин Рид, Брехт и наши современники Вознесенский, Евтушенко, Быков, Васильев, Трифонов, Бакланов.
То было время могучего расцвета советского театра. Любимов работал одновременно с Завадским, Симоновым, Товстоноговым, Ефремовым, Эфросом, Гончаровым, Плучеком и с первых своих работ стал с ними вровень, создав собственный, ни на кого не похожий сценический стиль. К нему тянулись молодые режиссёры. Пётр Фоменко, например, участвовал в создании «Павших и живых».
Всё новое приобретает как горячих поклонников, так и недоброжелателей. К сожалению, среди последних оказались работники отдела культуры ЦК, Министерства культуры СССР. Они попортили Любимову и Дупаку немало крови. Но театр был городским, непосредственно им неподвластным. А горком партии как главная московская инстанция в обиду его не давал. Лишь однажды министр культуры Е.А. Фурцева, приехав по наводке министерских театроведов на прогон спектакля о жизни деревни по пьесе Бориса Можаева, прямо в зале запретила его к представлению.
Случай сам по себе, как теперь говорят, резонансный. Я работал тогда помощником первого секретаря МГК КПСС Виктора Васильевича Гришина. Он позвал меня к себе и стал расспрашивать о Театре на Таганке: «В политбюро о нём докладывают как об антисоветском. Может такое быть?» Я, горячий его поклонник, доказывал, что всё в точности до наоборот.
Виктор Васильевич и его жена Ирина Михайловна пережили войну, Виктор Васильевич не раз рисковал жизнью под немецкими бомбёжками, обеспечивая бесперебойную работу Серпуховского железнодорожного узла. Спектакль «А зори здесь тихие» произвёл на него самое благоприятное впечатление. После спектакля состоялся длительный разговор с Любимовым и Дупаком, они рассказали о своих планах, трудностях.
Реакция, как всегда у Гришина, последовала незамедлительно. Отдел культуры получил поручение подготовить справку о первоочередных нуждах Таганки. Скоро театру выделили квартиры для ведущих артистов, несколько человек получили звания заслуженных. Юрий Петрович стал частым гостем в горкоме, постоянно звонил и мне. Запомнились две фразы, которые он тогда не раз повторял: «Вы должны помогать мне хотя бы как единственному русскому режиссёру», «Горком партии – единственное место, где меня поддерживают».
Виктору Васильевичу показали тогда, в каком плачевном состоянии находится давно обветшавшее тесное здание Таганки. Нужно новое. Но как обойти запрет правительства на строительство в Москве новых театров? Запрет по идее правильный: в Москве их и так много, а сколько новых городов не имеют ни одного. Гришин не был бы Гришиным, если бы не сумел пробить нужное решение. А Любимов с Дупаком сумели так повернуть дело, что новое здание начало строиться не на месте старого, а рядом с ним.
Весь процесс строительства нового театра проходил под шефством горкома партии. Любимов и Дупак приезжали с проектами, макетами, советовались. У нас тогда вызвало недоумение непреклонное намерение Юрия Петровича построить новое здание той же небольшой вместимости, что и старое. Ведь москвичи выстаивали за билетами долгие очереди. Но ему это, видимо, как раз очень импонировало. Да и житейская сторона имела значение: с помощью билетов на Таганку можно было решить любой бытовой вопрос.
В 1976 году произошёл весьма неприятный эпизод, после которого контакты Любимова с Гришиным прекратились. Виктор Васильевич с женой приехали на спектакль «Пристегните ремни». Спектаклю предшествовала беседа с руководителями театра. Начало приближалось, а они всё не отпускали гостей в зрительный зал. Гришин, человек исключительно точный, начал беспокоиться. Тем более что в театре не было гостевой ложи, а их места находились в середине длинного ряда кресел. «Без вас не начнут», – успокаивал его Юрий Петрович. Но начали. И как раз в тот момент, когда Гришины пробирались к своим местам, со сцены прозвучала реплика: «К нам приехала комиссия». В зале раздался смех... На следующее утро Любимов и Дупак были в горкоме ещё до приезда Виктора Васильевича. Гришин их принял, молча выслушал извинения и сказал: «Больше мы к вам в театр не придём. Но помогать вам я буду по-прежнему».
На следующий год Любимову исполнилось 60 лет. Юбилей продолжался три с половиной часа. Юрия Петровича, кроме делегаций театров, приехали поздравить первый замминистра культуры СССР Попов, министр культуры РСФСР Мелентьев, представители ЦК и МГК ВЛКСМ, заводов «Сатурн», 1-го часового, 1-го подшипникового, Минлегпрома. Кроме правительственной от Президиума Верховного Совета РСФСР поступило бессчётное количество телеграмм, особенно дорогая – от космонавтов. Юбиляр был награждён орденом Трудового Красного Знамени.
Творческая энергия Любимова поражает. В 1974 году он поставил балет в Ленинграде. Потом осуществил драматические постановки на Кубе, три в Венгрии, три оперные в Милане, где работал с Клаудио Аббадо. По приезде из Италии с восторгом рассказывал об этом выдающемся музыканте, о совместных дальнейших планах. О новых работах в своём театре речь как-то не заходила. Я спросил, нельзя ли, пока он так занят, подготовить моноспектакль Высоцкого, который наверняка имел бы успех. «Ну что вы, разве он может вытянуть спектакль...» Тем разговор и закончился. Юрий Петрович очень строго относился к Владимиру, со стороны казалось, что слишком строго, но, видимо, в тот период его жизни по-другому было нельзя. Люди, как известно, не ангелы.
Каждое лето Таганка, как и другие московские театры, выезжала на гастроли. Сначала по стране, потом в Париж, Будапешт, Варшаву.
В Будапеште произошла встреча, перевернувшая всю жизнь Любимова. Приставленная к нему переводчицей Каталин Кунц, женщина темпераментная и на 30 лет моложе, заставила его забыть и дом, и семью. По возвращении в Москву Юрий Петрович ушёл от Целиковской, с которой прожил 17 лет, и обратился в горком партии с просьбой предоставить ему по этому случаю квартиру. (Людмиле Васильевне было тогда 56 лет, у неё рос больной полиомиелитом сын. Простите, но порядочные люди жён в такой ситуации не бросают.) Квартиру Любимову выделили – разумеется, бесплатную.
Новый брак совершенно его переродил. Кунц приехала в СССР с нескрываемым неприятием советского образа жизни. Говоря о нашей стране, она неизменно употребляла матерный эпитет: «в вашей ё....й стране». Только так, и не иначе. Молодожёны теперь стали всё больше времени проводить за границей, благо Любимову постоянно приходили приглашения на оперные постановки. Он совсем забросил театр, два года в нём не появлялся. Труппа роптала, изнывая без работы над новыми спектаклями. Дупак без устали призывал главного режиссёра вернуться к своим прямым обязанностям, но куда там: в Лондоне житьё не худо. И в Милане тоже. Кэт там очень нравилось.
На этом рубеже наши встречи с Любимовым прекратились. Я из горкома в 1980 году перешёл в «Литературную газету», на работу по основной специальности. О последующих событиях в жизни мастера, с которым мы за 10 лет сблизились, узнавал только со стороны, поэтому и описывать их не берусь, тем более что начался сплошной негатив.
Советского гражданства его лишили за активное участие в международной антисоветской кампании. А с должности главного режиссёра сняли за двухгодичное отсутствие на рабочем месте, невыполнение должностных обязанностей, за предательство коллектива, брошенного им на произвол судьбы.
В 1980–1990 гг. первый заместитель главного редактора «ЛГ».