Московский музыкальный театр «Геликон-Опера» представил публике премьеру постановки оперы Джакомо Пуччини «Тоска» (либретто Луиджи Иллики и Джузеппе Джакозы) в интерпретации создателя и художественного руководителя «Геликона» Дмитрия Бертмана. Художник-постановщик – Игорь Нежный, художник по костюмам – Татьяна Тулубьева, Хормейстер – Евгений Ильин.
Викторьен Сарду, по чьей пьесе Иллика и Джакоза создали либретто оперы, поначалу написал пьесу «Тоска» специально для Сары Бернар, одной из самых выдающихся актрис за всю историю театрального искусства. В 1889 году Пуччини побывал на этом спектакле в одном из миланских театров, и тогда же у него возникла мысль написать оперу по пьесе «Тоска».Однако в те годы он был начинающим композитором и особо не рассчитывал на внимание со стороны знаменитого драматурга, поэтому переговоры с автором пьесы Пуччини поручил своему издателю Джулио Рикорди. Однако пьесой «Тоска» как основой для либретто заинтересовались знаменитый композитор Джузеппе Верди и его коллега Альберто Франкетти. В итоге честь создания оперы на сюжет пьесы «Тоска» выпала Франкетти, но Рикорди отговорил его от этой затеи. Пуччини же начал писать «Тоску» в 1896 году, будучи уже хорошо известным автором опер «Богема» и «Манон Леско», но не упускал своего шанса поработать и над сюжетом либретто. Премьера «Тоски» состоялась в знаменитом римском театре «Констанци» 14 января 1900 года. Дирижировал в тот вечер композитор Леопольд Муньоне. В числе зрителей находилась королева Италии Маргарита Савойская в сопровождении представителей правительства, а также композиторы Масканьи, Чилеа и Сгамбатти. Весной 1900 года «Тоску» поставили в Ла Скала, а дирижировал премьерой знаменитый Артуро Тосканини.
В геликоновской премьере оркестром управлял дирижер-постановщик Валерий Кирьянов и своей мастерской рукой заставил музыку проникновенно звучать во всем богатом спектре её лирических, драматических и трагических наполнений.
Дмитрий Бертман несколько изменил ситуацию и мотивы поведения героев оперы. Стало ли это хуже? Не стало. Стало ли интереснее? Для меня – да, потому что ново и непривычно, не совсем так, как в оригинальном либретто. А непривычно вот что: если у либреттистов знаменитая певица Флория Тоска (Елена Михайленко) ненавидит барона Скарпиа (Алексей Исаев), потому что он страстно жаждет её плоти и стоит на пути ее чувств к Каварадосси, то в версии Бертмана Тоска и Скарпиа – бывшие супруги, и Скарпиа по-прежнему любит Тоску, которая увлечена молодым художником Марио Каварадосси (Иван Гынгазов). А Каварадосси, который в геликоновском спектакле намного младше Тоски, пользуется ее чувствами и возможностями, но никакой любви к Флории у него нет.
У Бертмана – история чувств в «треугольнике»: бывший муж – бальзаковского возраста Тоска – её молодой любовник. А вся историко-политическая составляющая - национально-освободительное движение, бывший римский консул, республиканец Чезаре Анжелотти (Григорий Соловьев), за которым охотится Скарпиа, и даже победа Наполеона над австрийцами в битве под Маренго в июне 1800 года остается за скобками. То есть, Скарпиа намерен поймать и казнить Анжелотти, но как преступника, а не по мотивам политической вражды. Полицейского доносчика Сполетту (Василий Ефимов) Бертман и артист сделали жалким, трясущимся и безмерно желающим угодить.
Для премьеры «Тоски» Геликон-Опера подготовил пять составов исполнителей, что само по себе достойно Книги рекордов Гиннеса. А интерпретация Дмитрия Бертмана достойна того, чтобы над ней поразмыслить. В «моем» спектакле все артисты пели и играли на подъеме, особенно Елена Михайленко и Алексей Исаев.
Один из либреттистов Пуччини настаивал на изменении финала. Он предлагал отказаться от гибели главной героини и заменить сцену, когда она бросается вниз со стены замка, на безумие. Но драматург Сарду на уговоры не поддался: знаменитая певица должна кинуться вниз с парапета Замка Святого Ангела. А Дмитрию Бертману уговаривать было некого, он взял и сделал свою версию. Как всегда. И длинная сцена с тронувшейся умом после убийства ею Скарпиа Тоской заняла почти весь третий акт.
Но до убийства еще столько всего! Кабинет Скарпиа, начальника римской полиции, заполняет роскошный кабинетный рояль, на котором он даже аккомпанирует Тоске. В этом же кабинете – со стороны правой кулисы – несколько ярусов роскошных платьев и шуб Тоски, до самых колосников. На стене – свадебная фотография Скарпиа и Тоски, а на манекене около рояля –элегантное свадебное платье, то самое, в котором она на фото. Такой антураж заставляет думать, что это кабинет в доме Скарпиа, а не по месту его службы. Ну, да какая разница… И не бросается Скарпиа на Тоску, как дикий зверь на свою жертву, а они оба очень мирно и привычно занимаются сексом на рояле. Но вот натурализм этой сцены мне представляется не вполне уместным в оперном спектакле. И не очень понятно, с чего вдруг Тоска, сойдя с рояля по завершении процесса, всаживает нож в тело Скарпиа, оставляя его труп лежать на рояле и накрывая пледом, как будто он может замерзнуть. Ноги же Скарпиа в лакированных ботинках торчат из-под пледа с одной стороны, а голова – с другой. Не так просто одному человеку уйти из жизни другого.
Но убийство любящего ее мужа, пусть и бывшего, сводит Тоску с ума. Она с огромными, безумными глазами подходит к аквариуму с красивыми живыми рыбками, который тоже стоит в кабинете Скарпиа, и начинает гладить этот аквариум с таким видом, что мне сразу вспомнилась безумная Марфа из 4-го действия оперы Римского-Корсакова «Царская невеста»: «Иван Сергеич, хочешь, в сад пойдём…». Затем Тоска отрезает клок своих роскошных волос и кладет его на клавиатуру рояля, закрывая его крышку так, словно это крышка гроба. Потом Тоска снова подойдет к роялю, откроет крышку, возьмет положенный ею туда ранее клок и бросит его на пол, а клавиатуру начнет гладить, словно мурлыкающую кошку. Далее в кабинете Скарпиа появляются смертники с серыми мешками на головах, они механически, обреченно ходят по кругу, среди них и Марио, который, кстати, и поет с мешком на голове. А трупы казненных лежат на полу перед роялем в белых тапках. Каварадосси поет свою знаменитую арию «Сияли звезды…», а мертвецы вместе с роялем вращаются на поворотном круге сцены, и каждый из них держит в руках копию ножа, которым Тоска убила Скарпиа. В финале Тоска, как бы обращаясь к Скарпиа, говорит: «Вместе предстанем перед Богом» и уходит под сцену, в никуда. Бешено раскачиваются, как при ураганном ветре все пять ярусов её платьев и шуб, а в глубине сцены лихорадочно сдвигаются и раздвигаются «створки» красного театрального занавеса. Финита ля трагедия.
Людмила Лаврова
Фото Ирины Шымчак