Игорь Озёрский
Член Союза писателей России. Автор романа «Безымянные». Адвокат. Управляющий партнёр одного из старейших адвокатских бюро K&P.Group. Окончил Московскую государственную юридическую академию имени О.Е. Кутафина (МГЮА) и аспирантуру. Автор множества рассказов, опубликованных в том числе в журналах «Аврора», «Бельские просторы», «День и ночь», «Нижний Новгород», «Новый Орёл + XXI век», «Кольцо А» и других; на порталах: «ГодЛитературы.РФ», Pechorin.net, «Дегуста.ру»; в сборниках поэзии и прозы «Тайна вдохновения», «Вероятность счастья», «Собратья по перу», «Ностальгия по будущему», сборнике «Небайрон» издательства «Перископ-Волга». В журнале «Невский альманах» вышла сага «Княгиня огня». Лауреат Всероссийской литературной премии имени А.Б. Чаковского «Гипертекст» в номинации «Дебют». Лауреат I Открытого межрегионального молодёжного литературного конкурса фантастического рассказа, посвящённого юбилею советского писателя-фантаста Н.В. Томана, финалист нескольких литературных конкурсов: детективного рассказа «Детектив Достоевский», «Северная звезда» журнала «Север», «Ближний космос», «Мгинские мосты» и других. Вышел в полуфинал Международной молодёжной премии «Восхождение» (Русский ПЕН-центр). В театре «На Трубной» поставлен спектакль «Всадник Скаллии» по одноимённой повести.
Поначалу сложно было понять, что именно происходит: всё путалось, вспыхивало, рассыпалось – до того момента, пока не обрушилась чернота. Так, словно непроницаемый занавес сорвался с петель и накрыл всю сцену.
Я лежал на спине и смотрел вверх, хотя даже в этом не было полной уверенности. Ни холода, ни тепла. Лежал ли я на чём-то твёрдом или мягком, понять было невозможно. Ни ощущений, ни чувств, ни эмоций. Будто я перестал существовать, и осталось одно сознание, кристальное и чистое.
Захотелось подняться, но я испытал сомнение. Разве это возможно? Я уже приготовился столкнуться с сопротивлением окаменевшего тела, но оно неожиданно подчинилось. Никаких усилий – и вот я уже стою.
Небо. Надо мной густое серое небо. Облака растекались по нему во все стороны, но в то же время неслись куда-то сплошным потоком. Никогда не думал, что так сложно описывать облака. Единая, бесконечная рябь – без малейшего просвета. Я хотел опустить глаза, но меня вдруг ослепила вспышка. Я ждал, что свет померкнет, но он продолжал слепить.
– Вы готовы? – раздался молодой мужской голос.
Я не двигался.
– Кто ты?
– Я М.А.К.С. – Модуль Активного Кибернетического Сопровождения. Разработан компанией «ПроМакс-Плюс» для сбора данных и их анализа.
– Я… я ничего не слышал о такой компании.
Голос в сфере неожиданно изменился и зазвучал так, словно включился рекламный ролик.
– Компания «ПроМакс-Плюс» – стартап, находящийся на стадии активного привлечения инвестиций. Мы принимаем криптовалюту, банковские переводы…
– Постойте, – перебил я. – Какие переводы…
– Простите, – вновь заговорил Макс. – Пока это только бета-модуль. После ознакомления с моей тестовой версией у вас будет возможность оставить отзыв. Извините, если ваши чувства оказались задеты.
– Чувства?
Внутри что-то кольнуло, резко и неприятно.
– Вы так и не дали ответ, – напомнил Макс. – Вы готовы?
К этому моменту глаза почти привыкли к яркому свету, и я стал различать висящую в воздухе сферу.
– Готов к чему?
– Проследовать за мной.
– Проследовать? Я что, арестован?
– Арестован? Нет, конечно. Вы не арестованы.
– Тогда почему я должен куда-то за тобой следовать?
– Простите, не понимаю вас, – Макс замялся.
– Ты же стартап. Значит, ещё недавно тебя здесь не было? Верно?
– Всё верно.
– Так что, без тебя я бы сам не дошёл?
Макс задумался. Сфера засветилась ярче и стала переливаться.
– Дошли бы… – наконец отозвался Макс. – Но тогда я не собрал бы данные.
– Чего тогда спрашивать, готов я или нет?
Прежде чем продолжить диалог, сфера опять некоторое время меняла оттенки.
– Просто многие оказываются не готовы, – ответил Макс.
– Не готовы к чему?
– Идти.
– Куда идти? – я начинал злиться.
– Идти дальше.
– Ты что, издеваешься? Дальше – куда?!
Я внезапно осознал, что первое возникшее чувство – гнев. Он просыпался постепенно, отряхивался, будто зверь после долгой спячки, и вдруг я ощутил ещё одно болезненное прикосновение, теперь – где-то под сердцем. В этот момент сфера отлетела в сторону.
– Туда, – произнёс Макс.
Передо мной оказалось сияние – и я даже не буду пытаться его описывать. Если уж вид облаков невозможно толком передать словами, то что говорить об этом. Я мог распознать лишь едва уловимые перламутрово-жемчужные переливы. Они странным образом закручивались, или, быть может, завихривались, если вообще можно так выразиться, и при этом оставались неподвижными. Они одновременно пребывали в бесконечном количестве состояний. Знаю, о чём вы сейчас подумали: опять этот злосчастный квантовый кот…
Мысль о коте неожиданно вызвала внезапный болевой спазм. Где-то в районе солнечного сплетения. И хотя я и не дышал, возникло страшное ощущение удушья. Я пытался заговорить, но каждый звук давался мне с трудом.
– И что там? – всё же смог выдавить из себя.
– Инициация, – ответил Макс.
– И-инициация?
– Да, инициация.
– Знаешь… – Спазм постепенно отступал. – Когда будешь передавать информацию разработчикам, заодно скажи, чтобы их бот изъяснялся как-то попроще.
– Я не бот, – произнёс обиженным голосом Макс, а затем, как ни в чём не бывало, продолжил: – Отзыв будет передан. От вашего имени или анонимно?
– Да плевать как! – Боль уступила место гневу. – Лучше скажи, что означает эта твоя… инициация.
– Инициация – это то, что люди называют рождением.
– Рождением? В смысле «рождением»?
– Парадокс заключается в том, что люди так и не дали точного определения одному из самых ключевых процессов. Они называют его «рождение». При этом «рождаться» этимологически означает «прорастать». Но люди ведь не растения, верно?
– Не растения… – пробормотал я, с трудом улавливая смысл слов.
– Люди не прорастают – они инициируются, – ультимативно закончил Макс.
– Значит, мы должны праздновать не день рождения, а день инициации, – невольно усмехнулся я, но в ту же секунду что-то обожгло в груди. Из недр памяти всплыло видение.
«Мама. Та, какой я её почти не помню. Молодое красивое лицо. Она держит меня на руках и покачивается. Чувствую, как руки крепко сжимают тело. Мама вглядывается в меня и улыбается».
Я вздрогнул, и видение рассыпалось.
– День инициации… – тихо проговорил я, приходя в сознание. – Так что же тогда?.. Если и здесь инициация, и там… Получается переселение душ?
– Нет, – отрезал Макс. – Инициация – это не переселение душ. Это изменение состояния.
– Слушай, ты можешь просто сказать, что там?
– Даже при наличии полных данных, – произнёс Макс, – объяснить просто было бы невозможно. Вы готовы идти?
– Готов?.. Ну, конечно, готов… А что, бывает иначе?
– Последнее время всё чаще и чаще, – как-то печально отозвался Макс.
Очередной укол.
«Я купаюсь в ванной со своими любимыми игрушками. Мама достаёт меня из воды и заворачивает с головой в полотенце. Пока она несёт меня в кроватку, я громко смеюсь и пытаюсь выбраться».
– И что они делают? – Я отгоняю видение.
– Остаются.
– Остаются?.. Где? – Я впервые оглянулся. – Здесь?
– И здесь тоже.
Нас окружали покачивающиеся в ночи деревья. Их листья трепетали в порывах ветра и тихо шуршали над покосившимися плитами, вырастающими из сырой земли. На жухлой траве печально сверкала роса, а кое-где лежали одинокие букеты, цветы в которых давно увяли.
– Пока никого не видно.
– Вы и не сможете их увидеть, – отозвался Макс, и я вновь повернулся к нему.
– Но тебя-то я вижу?
– Я всего лишь голографический интерфейс.
– Интерфейс?..
Голос в сфере опять сменился и зазвучал как рекламный ролик.
– В скором времени у пользователей появится возможность адаптировать аватар под любые предпочтения. Вы сможете выбрать кого-то из близких или даже любимого питомца.
Внутри всё сжалось.
– Да заткнись ты уже! – Звуки едва складывались в слова.
– Уже сейчас доступны настройки оттенка, яркости, контраста, – продолжала тараторить сфера. – В следующем обновлении ждите фильтры, маски и…
– Заткнись! Заткнись!
Повисла тишина.
– Я не понимаю… В чём вообще смысл-то этого тупого приложения?
– Пользователи, – вновь своим голосом продолжил Макс, – смогут получать послежизненный абонемент на услуги сопровождающего, чтобы скрасить период инициации.
– Скрасить? Да что ты собрался скрашивать?! Ты же толком объяснить ни черта не можешь!
– Статистика показывает, что недовольных клиентов пока нет.
– Ага… Плохой-то отзыв-то уже никто не оставит…
Макс не стал отвечать.
– Знаешь, а ведь случись у кого клиническая смерть, отзыв всё же появится, – зло усмехнулся я.
– Надо заметить, – будничным тоном сказал Макс, – после клинической смерти вероятность остаточных воспоминаний крайне мала. Более того, основная моя функция – это сбор информации и её анализ.
– Ну и какую ты собрал информацию? Почему многие остаются? Инициация – что?.. Что-то плохое?
– Точных данных об инициации у меня нет. Моё наблюдение ограничено самой инициацией. После того как процесс начинается, я утрачиваю возможность наблюдения.
«И всё же на хрен ты тогда нужен?..» – хотелось сказать мне, но спросил другое:
– Ты ведь со всеми здесь общаешься? Значит, знаешь, почему некоторые не идут. Они что, боятся?
– Нет. Инициации бояться нельзя. Это невозможно. Её никто не боится. Если основываться на моих наблюдениях, инициация – нечто столь же естественное, как желание птенца прыгнуть, чтобы взлететь.
При этих словах меня вновь сотрясла серия болезненных спазмов.
«Я стою у окна и прижимаю к груди мягкую игрушку. Это большой чёрный кот. Мама называет его Бегемот, но я не понимаю почему. На улице темно, и мама всё никак не возвращается. Я один, и мне страшно. Я сжимаю кота всё сильнее. Когда замок в двери поворачивается – бегу в коридор. «Я боялся, что ты не придёшь!» – кричу я. Мама, не снимая куртки, опускается на колени и обнимает меня. Я чувствую, как сильно она замёрзла. «Я здесь, сыночек. Не бойся, я с тобой».
– Так если это явление, – преодолевая спазм, говорю я, – настолько естественное, чего люди туда не идут?
– Этой информацией я не обладаю. Мой процесс наблюдения сопряжён лишь с услугами по сопровождению.
– Да какая же это услуга? Провести туда, куда все и так могут дойти?.. А кто не может – ну и пусть?.. Обалдеть, какой-то развод мертвецов. Может, ещё допуслуги предложите?
Я тут же пожалел, что сказал об этом. Сфера моргнула, и вновь включилась реклама.
– Компания «ПроМакс-Плюс» с радостью предложит клиентам расширенные пакеты сопровождения…
Вдруг я перестал что-либо слышать. Голос загробной колонки отдалился, а взгляд непроизвольно обратился к перламутровому сиянию. Да, Макс оказался совершенно прав: я знал, что мне туда. Это был тот самый момент, когда ты не можешь ошибиться и точно знаешь – вот он, единственно правильный путь.
Если бы не этот чёртов Макс, я сразу бы туда и направился. Но почему же не иду сейчас? Может, я не могу двигаться? Я качнулся и ощутил движение, но в ответ меня тут же сковал новый приступ боли.
«Мама обнимает меня после какой-то ссоры. «Я люблю тебя», – говорит она, стирая с моих щёк слёзы. «Ты не злишься?» – спрашиваю я, утыкаясь в её плечо. «Нет, не сержусь», – шепчет мама. «Простишь меня?» – «Конечно прощу, сыночек. Всегда».
– Извините, – прорвался сквозь время голос Макса, – вы так и не ответили на мой вопрос. Вы готовы?
Я хотел было ответить, что готов, но в памяти одно за другим продолжали вспыхивать воспоминания, каждое из которых сопровождалось болезненным уколом.
«Я возвращаюсь из школы. Первым делом дома прячу дневник, но мама его находит. В нём красными чернилами замечание от учителя. Я жду, что мама станет меня ругать, но вместо этого она садится рядом, и мы оба молчим».
Укол.
«Мы с мамой играем в настольные игры, смеёмся. Перед сном она мне читает. Я засыпаю под её голос».
Укол.
«Я прихожу домой вусмерть пьяный. Мама просит меня вынести мусор и делает вид, будто ничего не замечает».
Ещё укол.
«Я собираю чемоданы – уезжаю на учёбу в другой город. Мама стоит в дверях и старается не плакать. «Всё будет хорошо, не волнуйся», – говорю я. Мама остаётся одна».
– Понятно… – печально проговорил Макс. – Ещё один остающийся.
– Что? – Я вздрогнул и вышел из оцепенения. – Что значит «ещё один»?..
– Так всегда и происходит. Сначала задают много вопросов, затем замолкают, о чём-то думают и потом остаются.
– Так… Так ведь это, получается… из-за тебя происходит!
– Интересное наблюдение.
– Наблюдение?! Да ведь из-за тебя души не могут в мир иной перейти!
– Простите, я здесь лишь для наблюдения.
Я попытался сделать шаг навстречу перламутровому сиянию, но грудь закололо так сильно, что я будто стал задыхаться.
– Что происходит? – В груди словно бы горел огонь.
– Согласно наблюдениям, – ответил Макс, – незавершённые эмоциональные конструкции чаще всего становятся препятствием к инициации и продолжают удерживать психоэнергетическую активность.
– Ты проще говорить можешь?
– Другими словами, вина – тяжкий груз.
– Тогда, может быть, ты поможешь?
– Чем я могу вам помочь?
– Ты можешь помочь дойти…
– Боюсь, это противоречит политике компании и этическим стандартам.
– Каким ещё к чёрту стандартам?!
– Вмешиваться в естественные процессы без полного понимания их природы запрещено Резолюцией № 122/AI Совета ООН по биоэтике о недопустимости вмешательства алгоритмических систем в трансцендентные переходы и пограничные состояния сознания.
– А сейчас ты не вмешиваешься? Я бы уже давно дошёл!
– Такая вероятность действительно существует.
– Так если существует, помоги!
– Я сказал, что существует лишь вероятность. Она не есть абсолют.
– Да какой к чёрту абсолют?! Вероятности что, недостаточно? Если бы ты меня не отвлёк, я бы уже был там! Ты сам резолюцию нарушаешь.
– Формально доказательств, подтверждающих, что моё присутствие каким-либо образом влияет на инициацию, не имеется.
– Ты же сам говоришь, что люди остаются всё чаще, – я почти рычал от гнева. – Может, это в тебе дело? Об этом не думал?!
– Спасибо. Я передам эту информацию разработчикам.
Я хотел было высказать всё, что думаю о его разработчиках, но сфера вдруг исчезла. Просто исчезла, будто её никогда здесь и не было.
– Макс?.. Эй, Макс? – Я остался один.
Вокруг – одни ограды и тихие нахмуренные надгробья. Порыв ветра качнул увядшие ленты на венке. Кладбище вдруг показалось мне знакомым. Я вышел на узкую дорожку, пошёл вперёд, и она вывела меня к центральной аллее. Точно. То самое… Вон там. Совсем недалеко отсюда.
Вдалеке тускло мерцал одинокий фонарь. От него доносился странный шум. Чем ближе я подходил, тем отчётливее он становился. Это была музыка. Нет, мелодия. И тут я понял: это звонил телефон.
«Я смотрю на экран. Вызов от мамы.
– Сыночек, ты приедешь на праздники?
– Мам, в эти, к сожалению, никак не смогу. Обязательно в следующий раз.
Но в следующий раз я тоже не приезжаю.
Мама говорит, что хочет завести кота. Ей одиноко, но об этом она молчит».
Фонарь остался позади. Я свернул на одну из тропинок и пошёл вглубь кладбища. Вскоре свет исчез. Я обернулся и увидел, что позади ничего нет. Будто за мной по пятам кралась чернота и пожирала всё. Но я уже был на месте. Всё верно. Именно здесь.
Я прочитал имя.
Мама внимательно смотрела на меня с надгробного камня.
– Привет, мам…
В глубине души я надеялся, что мама ответит. Но она молчала.
«Теперь у меня есть кот, – радостно сообщила по телефону мама. – Назвала его Бегемот. Угадай почему?» – «Наверное, потому, что он большой и чёрный?» – засмеялся я».
«Я приезжаю домой на каникулы. Мама выглядит неважно.
Я спрашиваю, что случилось, но она уверяет, что только немного простыла. Она часто сидит. Бегемот много времени проводит у неё на коленях».
«Мы созваниваемся часто, но говорим мало. У меня учёба, внеклассные занятия, встречи с друзьями. «Как Бегемот?» – каждый раз спрашиваю я. «Это чудесный кот», – смеётся мама и рассказывает об очередном происшествии, связанном с ним. Но мне не особо интересно слушать».
«Когда я приезжаю в последний раз, маму кладут в больницу. «Позаботься о Бегемоте, – говорит она. – Я ведь единственная, кто у него есть».
«Я возвращаюсь в опустевшую квартиру, где прошло моё детство. Беру Бегемота на руки. Я снова один, и мне страшно. Я прижимаю Бегемота сильнее. Он не сопротивляется».
«Мамы не стало. Я на поминках. Здесь её подруги, но я почти никого не знаю. Спрашиваю, кто мог бы забрать кота».
Особо острое лезвие добирается до живота. Мама всё ещё внимательно наблюдает за мной с надгробного камня. Я пытаюсь найти в её глазах упрёк, но его там нет.
– Прости меня…
«Я держу Бегемота и прижимаю к себе. Ветеринар делает укол. Кот вздрагивает, напрягается, но даже не пытается вырваться. Его тело вдруг обмякает и безвольно повисает у меня в руках. Безжизненное. Бездыханное. Я будто снова сжимаю в руках ту самую игрушку. И невозможно поверить, что ещё мгновение назад в нём была жизнь».
На полированной поверхности камня собралась роса. Одна капля появилась в уголке маминого глаза и, дрогнув, скользнула вниз, оставив тонкий, блестящий след.
Не знаю, сколько я так стоял. Часы, дни или годы. Шли дожди, появлялось и заходило солнце. Я чувствовал, как сияние, что так манило меня, становится всё дальше, а потом и вовсе показалось, будто оно угасло для меня навсегда. Я не отводил взгляда от мамы и вдруг, неожиданно для себя самого, произнёс:
– Я люблю тебя, мама.
Лёгкий порыв ветра сорвался с ближайших ветвей, и мне показалось, он несёт с собой голос. Я прислушался.
– Я тоже тебя люблю, – ответила мама.
– Любишь?
– Конечно, люблю…
– Но я же…
Что-то ледяное коснулось сердца.
– Ты простишь меня?
– Чтобы ни произошло… Всегда.
Ветер снова качнул листья, и я, как когда-то, ощутил его прикосновение к лицу. Мне вдруг показалось, что я снова умею дышать, чувствовать вкус воздуха и втягивать носом запах земли. Внутри стало тепло – как будто к груди прижался большой чёрный кот и заурчал.
Яркий свет ударил в глаза, и возле меня вспыхнула знакомая сфера.
– Вы готовы? – прозвучал голос Макса.
– Да. Теперь готов.