Максим ДУНАЕВСКИЙ: «Здоровый авантюризм никому не повредит»

ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЕ

Мы уже представляли читателям четырёхсерийный телефильм «Без правил», снятый в рамках Специальной городской программы правительства Москвы по созданию отечественных телефильмов («ЛГ», № 42, 2011 г.). Это история об одном из подпольных видов развлечений и бизнеса. С успехом состоялся премьерный показ картины в Москве. Одну из главных ролей в ней сыграл известный композитор Максим Дунаевский. О работе над ролью и о проблемах отечественного кино мы попросили его рассказать читателям «Литературки».

– Насколько я знаю, генеральный продюсер компании «Кинопрограмма «ХХI век» Владимир Есинов предложил постановщику фильма «Без правил» Александре Ерофеевой привлечь вас к съёмкам не только как автора музыки, но и попробовать на роль композитора Яна Голынского. Всё так, Максим Исаакович?

– Именно так. Поначалу к этому предложению я отнёсся настороженно, поскольку считаю, что каждый должен делать своё дело и не лезть в чужой огород. Редко когда из хорошего актёра получается хороший режиссёр, а, допустим, из сценариста – актёр. Нужно быть на своём месте. Сам себя спрашивал: справлюсь ли? Конечно, первым делом посмотрел сценарий. Это мне нужно было прежде всего как композитору. Примерил на себя попутно и роль Голынского. Во-первых, тематика фильма показалась мне понятной и близкой. А роль Голынского… Если бы предложили сыграть одну из ролей в «Крёстном отце» или, например, Фёдора Михайловича Достоевского – не взялся бы ни за что.

– А тут родственный материал.

– Да. Кроме того, есть ещё такая вещь, как здоровый авантюризм. Он иногда перевешивает здравый рассудок. Потом у меня большой опыт работы перед камерой на телевидении. Да и в кино не новичок. В общей сложности написал музыку более чем к ста фильмам. Знаете, когда сталкиваешься с суетой на съёмочной площадке, когда вокруг множество людей ходит, что-то делает, переставляет, монтирует, переговаривается, без привычки это может парализовать. Даже если человек талантливый, как это бывает с театральными актёрами, съёмочный павильон не для всякого может сразу стать комфортным.

И ещё. Я уверен, что человек, оказываясь перед выбором, почти всегда всё решает в первую секунду. Как бы даже неосознанно. А если нет такого изначального импульса, если начинаешь колебаться, то ни к чему хорошему это не приводит. Одни мучения и терзания. Когда мне предложили сыграть роль композитора, помню, мелькнула мысль «О, интересно!». Выходит, был готов к такому выбору.

– Судя по всему, что-то подобное уже с вами случалось.

– Художник должен верить себе, своему внутреннему голосу. Если бы сейчас Большой театр предложил мне написать для постановки в нём оперу, принял бы я это предложение? Нет, конечно. Большой – это не мой театр, хотя опера у меня есть, и, как мне кажется, убедительная – «Саломея, царевна иудейская». Либретто в стихах написал Юрий Ряшенцев по пьесе Оскара Уайлда. Опера ставилась в девяностом году режиссёром Кириллом Стрежневым в театре «Окей!», существовал тогда такой. Заняты в постановке были, например, Любовь Полищук и начинавший карьеру Максим Суханов. Я убедился, кстати, что, помимо того что он актёр от Бога, он ещё и очень хорошо поёт, чувствует музыкальный материал. Так вот работали мы с удовольствием, для меня это оказалось чем-то новым, и это новое было моё… Так что к себе надо всегда прислушиваться и не идти наперекор.

– Говорят, вы уже где-то снимались в эпизоде?

– Нет. Ну не считать же эпизодической ролью то, что как-то пришлось облачиться для съёмок в камзол шестнадцатого века? Но, по сути, то была массовка. Хотя за такие «киносъёмки для вечности», слышал я, иные богатые люди раскошеливаются. За пять–семь секунд готовы выложить десятки тысяч евро. И даже именитые режиссёры на это соглашаются. Тут уж, думаю, речь идёт о тщеславии или желании прикоснуться к миру, который манит, но к которому не принадлежишь… Так что роль Голынского – это мой дебют в кино. Что, кстати, доказывает: если ты пытлив, любопытен, активен, дебют в какой-то новой для тебя сфере может состояться и в шестьдесят шесть лет. Не надо закисать раньше времени – это мой совет всем, особенно нашим мужчинам.

– Микаэл Таривердиев снялся в эпизодах фильмов «Адам женится на Еве» (исполнитель песен), а также в таких же крошках в картинах «Гроссмейстер» и «Осень. Чертаново». Другие примеры знаете?

– Таривердиев был активный человек, ему нравилось жить, нравилось открывать. Я не знал об этих эпизодах. Но меня это не удивляет. Других примеров не припоминаю. Всё-таки композиторов я воспринимаю прежде всего как композиторов.

– Вернёмся к роли Голынского. Как работали над ней?

– Для актёра по профессии обычное дело: несколько раз прочесть на ночь глядя сценарий и запомнить текст. Я на память не жалуюсь, хорошо запоминаю ноты, а вот со словами сложнее. Но надо сказать, что довольно быстро привык запоминать и текст. Освоил и другой урок: «Ты не должен думать о тексте, должен вести естественный разговор, может быть, даже нарушая порядок слов, что-то добавляя или от чего-то отказываясь». Сложнее с эмоциями. Актёры легко переключаются с одной эмоции на другую, а мы, так сказать, обычные люди, как я понял в ходе работы над ролью, не столь скоры на это. Спасибо партнёрам и режиссёру. Они меня щадили, помогали, особенно Александра Ерофеева. Она отнеслась ко мне очень деликатно, бережно, не так активно, как к моим партнёрам-профессионалам. Уж с них-то она требовала по полной программе, не жалея слов! А мне сказала: «Я боюсь вас сбить с вашей органики. Она тут на месте!» Мудро себя повела.

– Партнёры – от них ведь много зависит. Основной партнёршей у вас была Ольга Ефремова, молодая актриса, внучка самого Олега Николаевича Ефремова. Она играла вашу возлюбленную Асю. Как, генетическая звёздность её не очень испортила?

– Ничуть. Она способная актриса, по-моему, фамильный дар унаследовала. К тому же трудолюбивая. Насколько знаю, карьера её в Театре Вахтангова хорошо складывается. Если и дальше пойдёт тем же путём требовательности к себе, её ждёт яркая судьба. Ещё одним из моих партнёров был Денис Суханов, он играет организатора боёв без правил Георгия Золотарёва. С ним тоже было интересно работать. Потом, после съёмок, ребята признались, что у них были опасения: мол, придётся меня тащить за собой в каждой сцене. И даже удивлялись, как мне удалось органично с ними взаимодействовать. Признаюсь, было очень приятно это слышать. Ведь хуже нет, чем ощущение своей случайности и неорганичности в творчестве.

– Была ли сцена в фильме, которая оказалась самой сложной?

– Не знаю… Может быть, сцена драки. Во-первых, я другим видом спорта в юности занимался (смеётся). А во-вторых, времени для репетиций было крайне мало. К тому же сцена в каком-то смысле комическая. По крайней мере мне так казалось. К этому и пришли. И в конце концов всё-таки её успешно сняли. В целом же то, что касалось физики, давалось мне сложнее, а то, что было связано с текстами и небольшими передвижениями, шло легче. Я понял, что передвижения в кадре – штука не менее сложная, чем крупный план. Ведь и движением, рисунком фигуры ты должен тоже раскрывать образ, характер. А не просто присутствовать в кадре. Конечно, лучше всего мне удавалось, так сказать, сидение за роялем. Американцы, которые участвовали в съёмках картины, это тоже отметили. Видимо, они не знали, что я автор музыки к фильму, отнеслись как к профессиональному актёру, сделали «комплимент», сказав, что из меня мог бы получиться хороший пианист. Я не стал их разочаровывать, просто поблагодарил.

– Грим не досаждал? К этому ведь тоже надо привыкнуть?

– Может, не все знают, но сейчас на съёмках далеко не всегда актёру надо уйму времени отдавать рукам гримёра. Сейчас грим напыляется, это американская система. Она денег стоит. Но очень эффективная, грим хорошо сохраняется. Легко наносится. Подолгу колдуют, только если играется роль, требующая специального грима. Деда Мороза или Квазимодо за четверть часа не напылишь.

– А как в целом вы оцениваете фильм «Без правил»? Удалось посмотреть в готовом виде?

– Удалось. Признаюсь, что в те самые первые мгновения, когда прочитал сценарий, мне показалось, что материал слабоват. Я, правда, знал, что сценарий идёт к экрану ещё с 90-х годов и несёт на себе их отсвет. Бандиты, каких уже видели. Погони, какие уже были… Но продюсер мне сказал, что сценарий будет серьёзно дорабатываться, а мне важно определиться с музыкой и предложенной ролью Голынского. Сценарий переведут в другой разряд, сказал Есинов. Я, как вы уже знаете, определился. А потом действительно была проведена огромная работа по переработке изначального материала. Сценарий, а позже и фильм перевели из разряда драмы и детектива в разряд картины романтическо-иронической, своего рода комедийного детектива. Вот теперь посмотрел в собранном виде и пришёл к выводу, что телефильм получился хороший. Именно телефильм. Без претензий на полный метр. Полнометражный фильм требует другого времени на съёмки и соответственно других финансовых вложений.

– Конечно, результат во многом определяется режиссёрской работой.

– Александра Ерофеева – молодой постановщик. Но, думаю, она имеет потенциал развиться в интересную фигуру в нашем кинематографе, если сможет делать то, что она хочет. Это человек с идеями и собственными мыслями. Я от души желаю ей удачи.

– Вопрос, может быть, неожиданный, но скажите: а сами вы где фильмы смотрите? В кинотеатрах бываете?

– Не то что бываю, а постоянный посетитель. Я не люблю смотреть кино с дисков, и дома у меня нет кинозала, которые бывают у олигархов. Меня к кинотеатрам приучила Америка, где я немало прожил. Там это серьёзное дело. Там ни у кого нет сомнений: идём в кино, новый фильм! Это норма для американцев. Смотреть новый фильм – часть стиля жизни. Считаю, это очень хорошо. В том числе и для отношений в семье. Я тоже хожу на фильмы с детьми в ближайший кинотеатр в Тёплом Стане. У нас даже свой пароль имеется: «Пойдём в Америку сходим!»

Нашему кино сейчас трудно, киносеть разрушена, среднее и старшее поколение почти не посещает кинозалы. И поэтому фильмы крутят в основном в расчёте на молодёжь и подростков. Крен в анимацию и развлекательные жанры. Скажем, «Аватар» – это тоже по большому счёту анимация и компьютерные технологии. Без них не обойтись, но только на них основываться – загубить живое кино. А такое добротное взрослое кино – редкость. Иногда только по телевизору можно увидеть что-то глубокое и настоящее. Грустная картинка.

– Как же её менять?

– Обычно сразу вспоминают государство. Но переделать систему так, чтобы и наши, и зарубежные лучшие фильмы собирали зрителей в кинотеатрах, – это общая задача. Особо я бы уповал на подвижников киноискусства. Может, это, как сейчас говорят, не модная тема, но без них не обойтись и они есть. Их надо поддерживать, и вот тут многое может государство. Не только своих, привычных, любимых поддерживать, которые готовы любыми пирогами распоряжаться, а тех, кто на самом деле предложит интересную программу возрождения кино. Иначе так и будем буксовать. Пока всё ещё действует советская система делёжки средств. А это уродство. Любой «Щелкунчик», образно говоря, имеет право на неудачу (на то оно и искусство), но ты должен отвечать за неуспех, а не просто без всяких последствий списывать деньги и получать новые. Путь привычного выбивания средств – тупиковый. Это вопрос непростой. Но есть что-то, лежащее на поверхности. Бери и делай.

В США, например, молодая корпорация два–четыре года вообще не облагается налогами, в том числе в сфере кино. До тех пор, пока у неё не появится доход. А у нас без году неделя капитализму, но мы так обложили всех налогами, что или обираем людей до нитки, или утаивать, ловчить, обманывать подталкиваем. Если так дело вести, загубим отечественное кино. Нужны и особые, привлекательные преференции для своего кино, как это делается в других странах. Но об этом у нас говорят-говорят, а воз и ныне там. Жизнь на подачках – это ужасная система. Её-то и надо сломать.

– В вопросе цензуры у нас также хватает споров и путаницы.

– Если закончить мысль о государстве, то оно должно заниматься финансовым регулированием, созданием понятных всем и приветствуемых всеми правил игры, законов, а также созданием чёткой атмосферы для творчества и поддержки настоящих талантов. Что касается цензуры, то вспоминают обычно советский опыт. Тут много было драм. Но, на мой взгляд, художнику никогда не надо ссылаться на условия. При идеологической цензуре возникали шедевры, равных которым нет и сейчас. Возникали и возникают, и не только в нашей стране в течение всей её истории, включая царские времена. Что, в Америке нет цензуры? Даже сегодня, в самой демократической стране, как они себя называют? Есть. Там сценарий проходит потрясающее сито, настоящее чистилище!

Я уже не говорю о том, что девяносто девять процентов предложений сразу отвергается. А то, что остаётся, проходит несколько инстанций, дорабатывается, шлифуется. И всё имеет чёткую направленность. Прежде всего в том духе, что, Боже, помогай Америке, самой лучшей стране. И это не так уж плохо. У нас это как-то умалчивается. Лучше, что ли, обливать грязью своё прошлое и рвать на груди рубахи?

– Да нет, конечно.

– Быстрого успеха не достичь. Полвека назад в Америке чего только не было!.. И грязь на улицах, и бандитизм, и отсутствие судебной системы. Коррупцию всерьёз взяли в оборот в конце 40-х – начале 50-х. Поэтому надо настраиваться на долгую серьёзную работу, а не бесконечно ковыряться в ранах.

– Тем более скоро Новый год. Давайте больше не будем о грустном. Давайте о музыке. Ведь было бы неправильно не затронуть эту тему в разговоре с вами. Вы всё-таки музыкант, а не актёр. Итак, музыка в кино…

– Недавно пересматривал «Крёстного отца». Во всех отношениях потрясающий фильм. Веха в кино. И вновь восхитился музыкой Нино Роты – её красотой, точностью. Надо признать, что в западных и американских кинолентах нередко звучит настоящая, Большая музыка. Этого часто не хватает музыкальному наполнению наших кинофильмов. Ощущение, что ко многим картинам музыку пишут не композиторы, а музыканты-рекламщики. Нет дыхания музыки! Похоже, что для экономии средств кто-то готов и фильмы, и музыку к ним создавать на компьютерах. Очень часто в наших картинах начисто отсутствует музыка, написанная профессиональными композиторами. Я даже знаю режиссёров, не буду называть их имена, которые, сидя за синтезатором, с помощью компьютера, подобно примитивным тапёрам, заполняют музыкальное пространство своих сериалов.

Гениальный Чаплин преобразовал тапёрство в настоящую музыку, тот же Нино Рота вышел из Чаплина. А мы сейчас, наоборот, пришли к тапёрству. Слава Богу, встречается и подлинная музыка. Прекрасное сопровождение к фильму «Рябиновый вальс» создал, например, недавно Евгений Дога. Конечно, будет неправильно не вспомнить замечательную музыку моего отца, Исаака Дунаевского, к большому ряду фильмов. А какая музыка писалась для фильмов Андреем Петровым! Огромное удовольствие получаю от музыки, созданной для кино Алексеем Рыбниковым.

– А ваши любимые режиссёры и актёры?

– Это большой ряд имён. Невозможно перечислить. Знаете, человек может быть талантлив, может быть и суперталантлив. Преклонимся перед ними. Но я при этом ценю превыше всего профессионализм. В любой области. Иногда ему слепо доверяю, наталкиваюсь на не очень порядочных людей, но не могу не ценить их профессионализм. Может, парадоксально прозвучит, но талантливых людей сегодня много, а вот профессиональных – явно маловато.

Беседу вёл Владимир СУХОМЛИНОВ 

Из досье

Максим Исаакович Дунаевский (15 января 1945) – советский и российский композитор, народный артист России (2006). Отец – композитор Исаак Дунаевский, мать – балерина Зоя Пашкова (их брак не был зарегистрирован). В 1965 году Максим окончил теоретико-композиторский факультет музыкального училища при Московской государственной консерватории имени П.И. Чайковского, а в 1970 году – саму консерваторию по классу композиции. Его педагогами были Николай Раков, Дмитрий Кабалевский, Андрей Эшпай, Тихон Хренников, Альфред Шнитке. Он – автор музыки ко множеству фильмов (самые известные – тетралогия «Д’Артаньян и три мушкетёра», «Мушкетёры двадцать лет спустя», «Тайна королевы Анны, или Мушкетёры тридцать лет спустя» и «Сокровища кардинала Мазарини, или Возвращение мушкетёров», «Ах, водевиль, водевиль…», «Карнавал», «Трест, который лопнул», «Зелёный фургон», «Мэри Поппинс, до свидания!», «Маленькое одолжение», «Светлая личность»). Создал музыку к телеспектаклю «Мальчик со шпагой», мультфильмам «Пиф-паф, ой-ой-ой!», «Летучий корабль» и «Кошкин дом», автор мюзиклов «Тили-тили-тесто…», «Емелино счастье», «Три мушкетёра», «В поисках капитана Гранта», «Весёлые ребята-2», «Двенадцать стульев». В мае 2010-го вышел новый мюзикл «Любовь и шпионаж», посвящённый Мате Хари. Максим Дунаевский – также автор поп-оперы «Саломея, царевна иудейская». Вёл программу об оперетте «С лёгким жанром!» на телеканале «Культура». Член жюри музыкального телевизионного конкурса «Народный артист».

Прожил почти восемь лет (1992–1999) в США, работал в Голливуде, написал музыку к нескольким фильмам.