По поводу нынешней страсти к раскраске чёрно-белых фильмов копий сломано немало. Но отвлечённый спор – это одно, а жизнь – другое. Потому что, когда сталкиваешься с напомаженным шедевром, вид «нового платья короля» воздействует лучше всех аргументов.
«Три тополя на Плющихе» – обычная по форме и подаче, но пронзительная по содержанию история о возвышенной и несбыточной любви, о дымке, призраке того, что могло бы быть, но что не должно сбыться. Чёрно-белый оригинал показывает чёткость и определённость решения темы, отсутствие альтернатив, не только отсутствие, но и никчёмность нравственных полутонов. И вот «Первый» вновь дарит зрителям «радость» лицезреть цветной, раскрашенный вариант ленты.
Включив фильм не с самого начала, я не узнал картину, которую смотрел многократно. Подумалось, что передо мной один из блеклых фильмов 70–80-х годов. Тогда много снимали про деревню. Зелёный, армейского цвета грузовик, зелёная трава, деревья, раскрашенная деревенская грязь и пыль, цвет свежих досок в доме Нюры и Гриши, налитой тёмно-коричневый, заслоняющий всё своим цветом комод в кадре. Всё это отвлекало меня от того, что всегда было важно в этом фильме – сокровенной истории женщины, её незримого для окружающих выбора, её несбывшейся мечты, её внутренней чистоты.
Фильм стал пошлым. Из него пропала невнятная, нелогичная, нереальная по своей сути история великой, но несостоятельной перед лицом жизни любви. Всё заслонила раскраска. И невольно на ум пришли пушкинские строки:
Мне не смешно, когда маляр негодный
Мне пачкает Мадонну Рафаэля,
Мне не смешно, когда фигляр презренный
Пародией бесчестит Алигьери.
Неземное чёрно-белое волшебство Татьяны Лиозновой оказалось уничтожено разноцветной кистью компьютерного маляра. Всё стало грубым, приземлённым, из картины ушёл чистый и высокий свет. Мадонна оказалась испачкана. Рафаэль ушёл, а маляр остался.
Борис НИКИТИН