5 марта 1953 года граждане Советского Союза узнали о смерти Иосифа Сталина.
Было ясно, что страна вступает в новую эпоху, иную жизнь. И совершенно непонятно,
какими будут перемены, как далеко они заведут советское общество...
Наш собеседник – известный историк, публицист, писатель Юрий ЕМЕЛЬЯНОВ.
– Сразу после смерти вождя начались большие политические игры, в которых решалось, куда двинется страна...
– Вряд ли за всю свою тысячелетнюю историю наша страна была свидетельницей столь массового проявления горя, вызванного сообщением о смерти её руководителя. В то же время история России знает немало примеров того, когда гибель верховного правителя или его свержение вызвали всеобщее ликование. Если полтора века назад в марте 1801 года знакомые и незнакомые жители России радостно сообщали друг другу весть о смерти императора, а в марте 1917 года в России ликовали по поводу свержения самодержца, то в марте 1953 года было иначе. Это помнят люди моего и более старшего поколения...
– Но были и другие люди. Те, кто сидел в лагерях, те, чьи близкие погибли от репрессий. Были просто несогласные с политикой Сталина, как, например, замечательный мыслитель Александр Зиновьев... Их отношение к смерти Сталина было совсем иным.
– Да, конечно, и всё-таки больше было тех, кто искренне горевал. Женщины, мужчины, дети плакали на улицах и в вагонах метро, в учреждениях и в школах. Многие устремились к Колонному залу Дома союзов ещё задолго до того, как туда было доставлено тело Сталина.
А вот власти проявили растерянность и неспособность достойно организовать прощание советских людей со Сталиным. Соблюсти безопасность не удалось. В колоннах людей, двигавшихся к Колонному залу, началась давка, в которой были раненые и погибшие. Таков был трагический эпилог смерти Сталина.
– У властей в те дни, вероятно, были дела поважнее заботы о порядке на улицах…
– Руководство было больше озабочено дележом портфелей, чем организацией прощания советских людей со Сталиным. Уже вечером 6 марта было объявлено о новых назначениях на высшие посты. Устранение почти всех «новичков», вошедших в состав президиума ЦК КПСС после XIX съезда партии в 1952 году, безошибочно свидетельствовало о том, что больше всего беспокоило «ветеранов» советского руководства в последние дни жизни Сталина и в первые часы после его смерти.
– В последнее время широко распространилась версия, что Сталин был убит?
– Не только в последнее время. В дни прощания со Сталиным моя мама пыталась добраться до Дома союзов. Однако, попав в давку и едва уцелев, решила повернуть назад. Так вот, в троллейбусе она услышала, как мужчина средних лет нарочито громко рассуждал о том, что «заступника рабочих убили» и теперь кое-кто «этому очень рад». Об атмосфере тех дней этот сюжет свидетельствует красноречиво.
Между тем медицинское заключение о болезни и смерти Сталина, переданное по радио и напечатанное в газетах 6 марта 1953 года, гласило: «В ночь на второе марта у И.В. Сталина произошло кровоизлияние в мозг (в его левое полушарие) на почве гипертонической болезни и атеросклероза». Ни слова об отравлении в медицинском заключении не говорилось. Подлинник заключения был выставлен на всеобщее обозрение в марте 2003 года в помещении Государственного архива РФ, когда там проходила выставка «Между прошлым и будущим» к 50-летию со дня смерти Сталина.
– Значит, официальная версия точна? Нет никаких противоречий?
– Да нет, подозрительного в этой истории немало. Несмотря на разночтения в воспоминаниях, из их содержания следует, что ни Берия, ни Маленков, ни Хрущёв, ни Булганин не нашли ничего тревожного в том, что 74-летний человек, уже не раз страдавший от серьёзных заболеваний, 1 марта упал в обморок и был найден на полу в полупарализованном состоянии. Удивительным образом они не предложили вызвать врача и осмотреть Сталина. Приказ, исходивший от Берии, Хрущёва, Маленкова и Булганина, не вызывать врачей был равносилен преступному неоказанию медицинской помощи тяжелобольному человеку.
Но почему был отдан такой приказ? Всё, что известно о поведении четверых людей, позволяет предположить, что каждый из них старательно делал вид, что ничего необычного не происходит, хотя твёрдо знал, что Сталин уже находится между жизнью и смертью.
– Надёжного товарища в окружении вождя не нашлось. Таков удел любого стареющего абсолютного властителя... Какое наследство Сталин оставил соратникам?
– Он оставил державу, которая сумела восстановиться после войны. И народ это оценил. Патриотический настрой, доверие к государству – всё это было ещё на высоком уровне. Он оставил индустриальную державу с прочной материальной основой, с системой просвещения и научных институтов. Расширялся мир социализма – фактор Китая нельзя недооценивать. В теории он оставил новые подходы к анализу и осмыслению происходящего – к сожалению, оставшиеся невостребованными.
Сталинское наследие – это могучий оборонный комплекс страны, который создавался с первых пятилеток. Адмирал Исаков вспоминал разговор со Сталиным, состоявшийся ещё в 1933 году после проводки первого маленького каравана военных судов через Беломорско-Балтийский канал из Балтийского моря в Белое. В кают-компании миноносца, глядя в иллюминатор и словно разговаривая с самим собой, Сталин вдруг сказал: «Что такое Чёрное море? Лоханка. Что такое Балтийское море? Бутылка, а пробка не у нас. Вот здесь море, здесь окно! Здесь должен быть Большой флот, здесь. Отсюда мы сможем взять за живое, если понадобится, Англию и Америку. Больше неоткуда!» Это было сказано в те времена, когда идея создания Большого флота на Севере ещё не созрела даже у самых передовых морских деятелей. Через много лет после смерти Сталина в стране стала популярной песня Юрия Визбора со словами: «И все океаны Земли качает Северный флот».
– Была ли неизбежной ревизия сталинского курса после его смерти?
– Тут нужно иметь в виду, что незадолго до смерти Сталин готовил масштабную смену правящих кадров. Готовилось назначение П. Пономаренко председателем Совета министров, что означало удар по Маленкову и Берии. Вообще Сталин тогда хотел сделать ставку на образованных руководителей нового типа – тех, кто «выучился» в советские годы, а не на ветеранов Гражданской войны.
Но после его смерти опытным политикам Хрущёву, Берии, Маленкову, Булганину удалось парализовать новичков из Президиума. Многих направили на малозаметные должности. А готовившееся высокое назначение Пономаренко искусно «загримировали», создав новое Министерство культуры, которое и возглавил несостоявшийся глава правительства.
Позволим себе предположение. Если бы Сталин успел передать власть в руки Пономаренко и ему подобных, думаю, они обошлись бы без антисталинизма. Конечно, не было бы тех восхвалений Сталина, что звучали в последние годы его жизни, но и критики культа, которая била по авторитету государства, они, вероятно, не допустили бы. А у Берии, Хрущёва, даже у Маленкова с Булганиным были свои счёты к Сталину.
– Но у каждого из них была своя тактика пересмотра сталинской политики, каждый видел свой путь развития?
– Да. Самым яростным критиком Сталина в первые месяцы после 5 марта стал Берия. На июльском Пленуме 1953-го, когда осуждали Берию и его окружение, Каганович, Андреев и Тевосян призвали резко осудить антисталинские инициативы Берии. Они первыми заговорили об опасности ниспровержения Сталина. В своём выступлении министр металлургии Тевосян заявил: «Берия начал чернить имя товарища Сталина, имя, священное для всех нас, коммунистов, для всего нашего народа... чтобы возвысить себя, своё имя».
А Каганович утверждал, что «Берия хочет, дискредитируя Сталина, подорвать ту основу, на которой мы сидим, и очистить путь себе... Надо сказать, что кое-чего он добился. Сталин постепенно стал сходить со страниц печати».
Известно, что после появления на страницах «Литературной газеты» 19 марта статьи главного редактора Константина Симонова, в которой он писал, что самая важная задача литературы состояла «в том, чтобы во всём величии и во всей полноте запечатлеть... образ величайшего гения всех времён и народов – бессмертного Сталина», его вызвали в ЦК и пригрозили немедленной отставкой с занимаемого им поста.
Но Маленков на упоминавшемся пленуме в заключительном слове одёрнул Кагановича, Тевосяна и Андреева и продолжил критику культа личности Сталина. Правда, признавая заслуги ушедшего вождя. Тактика Маленкова была осторожнее бериевской и будущей хрущёвской. Подход Маленкова – «подсушить» восхваления Сталина, указать на недостатки, на подозрительность и отход от коллективного управления в последние годы Сталина. Но оставить, например, формулу «партия Ленина–Сталина», которая звучала и на торжествах 7 ноября 1953 года.
21 декабря 1954 года достаточно широко отмечалось 75-летие Сталина. По радио зачитывали статьи, посвящённые Сталину. В кинотеатрах показывали фильмы о нём. На первых полосах газет публиковались его портреты, передовые статьи. Появилось постановление Комитета по международным Сталинским премиям «За укрепление мира между народами» о присуждении этих премий ряду выдающихся общественных деятелей планеты...
– А как вёл себя в отношении сталинского наследия Хрущёв?
– В противостояние со Сталиным он втянулся, когда ему пришлось конкурировать во время ХХ съезда с Молотовым, а во время ХХII съезда – с Мао. Сталин был для него инструментом сиюминутной политической борьбы, а о будущем он не задумывался.
На июльском Пленуме 1955 года Хрущёв подверг Сталина резкой критике за его «ошибочную политику» в отношении Югославии. Это было неожиданно. В ходе состоявшегося недавно визита в Югославию Хрущёв столь активно защищал Сталина от нападок Тито и других югославских руководителей, что это чуть не привело к срыву поездки советской партийно-правительственной делегации. Однако, встретив острую критику Молотова на июльском Пленуме ЦК за «недопустимые уступки» югославским лидерам, Хрущёв пошёл в атаку. Атакуя Сталина, Хрущёв старался не только оградить себя от возможных и обоснованных обвинений в причастности к репрессиям, но и дискредитировать Молотова.
Молотов тогда возразил Хрущёву: «Но Сталина как великого руководителя надо признать. Нельзя в докладе не сказать, что Сталин – великий продолжатель дела Ленина». Его поддерживал Каганович: «Нельзя в такой обстановке решать вопрос. Много пересмотреть можно, но 30 лет Сталин стоял во главе». Ворошилов заявил: «Страну вели мы по пути Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина». Молотов выступил вновь: «Присоединяюсь к Ворошилову. Правду надо восстановить. Правда и то, что под руководством Сталина победил социализм. А неправильности надо соразмерить. И позорные дела – тоже факт».
Однако в поддержку Хрущёва выступало большинство членов Президиума. В заключение Хрущёв заявил: «Ягода, наверное, чистый человек. Ежов – наверное, чистый человек. Сталин – преданный делу социализма, но всё варварскими способами. Он партию уничтожил. Не марксист он. Всё своим капризам подчинял. На съезде не говорить о терроре. Надо наметить линию – отвести Сталину своё место (почистить плакаты, литературу). Усилить обстрел культа личности». Тогда начала работу Комиссия по расследованию причин массовых репрессий под руководством Поспелова.
– Главное сражение наследникам Сталина Хрущёв дал на ХХ съезде в 1956 году?
– Уже во вступительной речи Хрущёв заявил: «Мы потеряли виднейших деятелей коммунистического движения: Иосифа Виссарионовича Сталина, Клемента Готвальда и Кюици Токуда. Прошу почтить их память вставанием». Конечно, упоминание Сталина в таком ряду воспринималось как акт десталинизации. Однако попытка Хрущёва снизить статус Сталина не получила одобрения среди зарубежных гостей съезда.
В первом же выступлении на второй день съезда – 15 февраля – зарубежного гостя, главы китайской делегации Чжу Дэ было сказано о «непобедимости Коммунистической партии Советского Союза, созданной Лениным и выпестованной Сталиным». Ответом стала осторожная речь Суслова, который уже на другой день высказался о вреде культа личности. Ещё более жёстко критиковал «культ» Микоян.
Однако, выступая на следующий день 17 февраля, руководитель Французской компартии Морис Торез подтвердил верность традиционной оценке места Сталина среди вождей коммунистического движения – и сорвал аплодисменты всего зала. Вряд ли можно признать случайным, что в своей речи Каганович неожиданно стал расхваливать Мориса Тореза. Правда, он хвалил его не за выступление на съезде, а за его заботу о положении трудящихся Франции. Однако было ясно, что таким образом Каганович выразил свою поддержку позиции Тореза.
В сложившейся ситуации Хрущёву, чтобы доказать, что достижения Сталина сильно преувеличены, нужно было постоянно напоминать о «культе», шокировать слушателей сведениями о беззаконных репрессиях, возложив всю ответственность за них на Сталина. И тогда он решился выступить с докладом о «культе» вместо Поспелова. Вместе с Аристовым и Поспеловым они сильно переработали доклад. Хотя до начала съезда Хрущёв требовал, чтобы авторы доклада не были «обывателями» и «не смаковали» ужасы репрессий, рассказ о беззакониях получился столь эмоциональным, что стенографистки, записывавшие за Хрущёвым, расплакались.
Из всего содержания доклада было ясно, что главной его целью стало не решение теоретического вопроса о роли личности в истории, а дискредитация Сталина в интересах борьбы Хрущёва за власть.
– Противники Хрущёва не ответили ему публично. Почему? Испугались?
– Каганович говорил: «Мы тогда не выступили открыто лишь потому, что не хотели раскола партии». Думаю, ответ
исчерпывающий.
Ведущий проекта
Арсений ЗАМОСТЬЯНОВ
В этот час величайшей печали
Я тех слов не найду,
Чтоб они до конца выражали
Всенародную нашу беду...
Александр Твардовский,
март 1953 г.
Ведь он считал, что к правде путь – тяжёлый,
А власть его сквозь ложь к ней приведёт.
И вот он – мёртв. До правды не дошёл он,
А ложь кругом трясиной нас сосёт...
Наум Коржавин,
март 1953 г.
И нельзя знать...
«Прощаться со Сталиным я не пошёл. И в мавзолей, куда на короткое время поместили труп Сталина, я не пошёл принципиально.
Большинство моих знакомых переживали смерть Сталина как искреннее горе... Со Сталиным сжились настолько, что он стал не только символом эпохи, но и частью личной жизни. Все чувствовали, что эта эпоха окончилась. И горевали поэтому. Все чувствовали, что эта эпоха навечно ушла в прошлое, и радовались этому.
Моя мать вырезала из газеты фотографию Сталина и вложила её в Евангелие. Я спросил её, зачем она это сделала. Ведь Сталин был злодей!
Она ответила, что Сталин взял на свою душу грехи всех других, что теперь будут ругать и что кто-то должен за него помолиться. И вообще нельзя знать, чего больше вышло из его дел – добра или зла. И неизвестно, что сделал бы на его месте другой».
«Сталинизм не потерпел крах, как утверждали и до сих пор утверждают антисталинисты, антикоммунисты, антисоветчики. Он сошёл с арены истории, сыграв свою великую роль и исчерпав себя ещё в послевоенные годы. Сошёл осмеянный и осуждённый, но непонятый даже в советские годы.
А теперь, в условиях оголтелого антикоммунизма и ничем не сдерживаемой фальсификации советской истории, рассчитывать на объективное его понимание вообще не приходится».
Александр Зиновьев,
2003 г.