«Зима эта воистину нескончаемая. Глядишь в окно, и плюнуть хочется... Надоела зима!» И зима надоела, и всё надоело. Мастер перевёл взгляд с окна на любимую старинную гравюру, висевшую над рабочим столом. Вот она – лестница жизни человека. Как же всё просто, до слёз. Как же проста человеческая жизнь. И каждая ступень жизни вручает «свой приз». Рождение, взросление, учение, женитьба, дети, работа. Стоп. Уже полвека. Вершина. Не страшно и вниз потихоньку (хотя вниз всегда страшно). Внуки-наследники, мудрость, почёт и. вечный покой. Если бы всё было так просто. Может, таковой и должна быть у нас жизнь? И, может быть, поэтому Мастер так любил этот лубок, где высчитана-выверена каждая ступень. Сколько раз он лихо поднимался вверх по этой лестнице, порой перескакивая через ступеньки. И сколько раз кубарем катился вниз. Возможно, и падал он, и поднимался не меньше других, а возможно, и нет. Разве можно вычислить количество падений и взлётов? Нет таких математиков, кто бы вычислил нашу жизнь…
Возможно, он любил эту гравюру только за то, что Гоголь перед смертью прошептал: «Лестницу, поскорее лестницу». Гоголь, которого Мастер боготворил всю жизнь, считая своим учителем. Который и определил судьбу Мастера. И при жизни, и даже после неё… Возможно, он всем обязан именно Гоголю. И прижизненным бесславием. И посмертной славой. И даже надгробным камнем, который долгое время лежал на могиле Гоголя, а потом волею случая (случая?) оказался на могиле Мастера – Михаила Афанасьевича Булгакова. Хотя он, написавший самый мистический роман за историю русской литературы, сам вряд ли был мистиком.
Он не дожил до 50. Его судьбу потом назовут трагической. А он так хотел, как на гравюре. Чтобы обыкновенно… Не получилось… Самого Булгакова судьба мотала и влево, и вправо. И красное в ней он видел, и белое. Иногда одновременно. Иногда их не различал. Не раз волею судьбы и не раз добровольно ступал на дорогу, уводящую в сторону, порой – к краю. И не раз шёл навстречу толпе. Зная, что вот-вот она его может смести. «Можно с уверенностью сказать, что он поймает свою судьбу»1. Он поймал свою судьбу, чтобы однажды заявить: «Я ни за что не берусь уже давно, так как не распоряжаюсь ни одним моим шагом, а Судьба берёт меня за горло». Реалист или фаталист? Или и то и другое?
Он не раз просил у власти выезда за границу. Чтобы однажды заявить власти: «Я очень много думал, может ли русский писатель жить вне Родины, и мне кажется, что не может». Либерал или патриот? Он резко и саркастично не раз высказывался в лицо власти. И в то же время терпеть не мог «подкусывания советской власти под одеялом». Диссидент или государственник? Он любил шумные застолья, весёлых приятелей и остроумные розыгрыши. Он был одиночка. А в письме Вересаеву написал: «Мой главный враг – я сам». Он заявлял, что рукописи не горят, безвозвратно уничтожая свои страницы о дьяволе. Впрочем, у каждого есть свой дьявол, свой чёрт, свой Фауст, свой Воланд. От перемены имени смысл не меняется. Ярый сторонник реализма, он сочинил самый фантасмагорический роман.
Как-то он попросил свою жену: «Дай мне слово, что умирать я буду у тебя на руках». Его желание исполнилось. И пошли все дьяволы к дьяволу! А все черти к чертям! Иногда только этого – «умереть на руках» – бывает достаточно, чтобы жизнь вдруг оказалась счастливой, а не трагичной. Чтобы «воистину нескончаемая зима» сменилась весной. В которую и суждено умереть. И остаться. Навсегда. Потому что где-то уже звонит колокол.
1 Б.М. Земский о Булгакове