Новелла
Борис Утижев (1940–2008)
Яркий представитель научной и художественной интеллигенции Кабардино-Балкарской Республики, талантливый учёный, журналист, педагог, один из авторов толкового и фразеологического словаря кабардино-черкесского языка. Работал в различных жанрах литературы (прозе, поэзии, художественной публицистике), был художником-скульптором. Был членом правления Союза писателей КБР и совета по кабардинской литературе, членом Общественно-консультативного совета при президенте республики. Широкую известность и признание Борису Утижеву принесли произведения драматургии, поставленные на сцене Кабардинского государственного драматического театра им. А. Шогенцукова, – пьесы «Тыргатао», «Дамалей», «Эдип», «Князь Кучук» и другие. Удостоен звания заслуженного деятеля культуры Российской Федерации и народного писателя Кабардино-Балкарской Республики.
Стонут тела, корчась от боли. Истошно кричат, взывая к ускользающим душам. Как же много их, брошенных в зубастую пасть смерти. Как много их, до срока покидающих этот мир...
Вот в луже крови распластался молодой, крепкорукий парень, на лице жуткая предсмертная гримаса. Оторванные руки, ноги, разрубленные пополам тела, разбежавшиеся кишки. Вот отлетевшая голова с красивым лицом, обращённым в небо и словно вопрошающим: «Господи, для чего ты породил нас? Для того ли, чтобы, не поделив место на земле, мы перебили друг друга?!»
Стоны и крики становятся глуше, и наконец совсем смолкают. Цеплявшиеся из последних сил друг за друга тела и души расстаются.
Скованные ужасом души постепенно осознают, что они живы, но находятся между жизнью и смертью, между бренным и вечным. Пока ещё не на небесах, но уже не на земле... Пристально вглядываются в мир, только что ими покинутый. Туман над землёй постепенно рассеивается, словно высыхает запотевшее стекло. Теперь им хорошо видна лесистая долина, место ночного побоища. Тишь да гладь. И не поверишь, что всего лишь несколько часов назад здесь грохотал бой, а стоны и крики раздавались ещё минуту назад.
Недвижные изувеченные люди на земле – с обеих воюющих сторон. Но вот чудеса, души их даже не думают ссориться. Они стали воздухом, и теперь с высоты птичьего полёта взирают на бренную плоть, что была до этих самых пор их убежищем. Обладай они глазами и слезами – зарыдали бы, оплакивая покинутое пристанище. Но нет, у них – не принято плакать. Они смотрят свысока на землю, которую наверняка Господь избрал местом для рая – так она цветиста и прекрасна.
Наконец души заволновались и повели разговор:
– Как живописен мир! Раньше это не так было заметно.
– Тебе что, на самолёте летать не приходилось?
– Приходилось, и не раз. Нас доставили сюда по воздуху. Но вид с самолёта только пугает, а не влечёт. Сейчас я вижу землю совсем иной. Всё как на ладони. А главное – ты в свободном парении, нет с тобой тела, над которым только и знаешь, что трясёшься.
– И то правда, мало ли намучились мы с естеством своим.
– Но справедливости ради признаем: и радости познали немало.
– Что ни говори, а мне жаль моего тела – мы с ним свыклись...
– И я...
– И я тоже....
– Да, нам всем жаль, верно?
– Нет, неверно. Лично мне горевать о плоти нет резона.
Мне от неё, кроме вреда, никакой пользы не было.
– Зачем же так?
– Затем, что мне покоя не было. Нас и в пекло-то занесло, чтобы украсить, утолить плотскую жажду моего хозяина и ему подобных.
– Глупости говоришь!..
– Пустое!
– И не стыдно?
– Постойте, не будем судить строго: что в этих словах глупого или стыдного? По-моему, вполне разумное рассуж,дение. Давайте сами на себя поглядим. Когда это души желали съесть лишний кусок или одеться дороже да краше других? Или строить хоромы на грязные деньги? Или копить несметные богатства? Где вы видели, чтобы души делились на большие и малые, на белые и чёрные, на христианские и мусульманские? Всё это – свойства плоти и её проделки.
– Верно…
– С этим не поспоришь.
– Вот и я говорю. Взять хоть пример со мной. Сколько всего совершило на этой войне моё тело. Сколько мы с ним человек убили, сколько душ загубили! Никогда не забуду глаза мальчика, настигнутого нами в хлеву, где он прятался. Если бы он сопротивлялся, бежал, кричал о пощаде – такая смерть более понятна. Но он, бедняжка, не верил, что взрослый дядя может убить его. Он вглядывался в меня, стоя на коленях. Ждал, что я пожалею его, только припугну слегка. Куда там...
– И я расскажу свою историю. Мы прошли облавой по всем домам в селе. Бросим гранату в окно, а уже потом... Одним словом, шли мы маршем по улицам, пока из одного дома не начали отстреливаться. Троих наших ребят положили. Мы открыли круговой огонь и буквально изрешетили дом. Когда зашли в дом, нашли двух убитых – видно, отец с сыном. Перешагиваю через трупы, толкаю дверь в другую комнату, вдруг вижу сжавшуюся в углу девушку лет 16–17, сидит так и беззвучно рыдает. И как ей удалось избежать пули? А девушка премиленькая. Я делаю знак своим, чтоб сваливали, а те ребята понятливые, догадались, что у командира «нежные» намерения... Ну, позабавился я с ней. Она билась головой об стену, выла и царапалась. Сделав своё дело, я встал, застегнул ширинку и потянулся за автоматом. Оставлять её живой неразумно, можно неприятностей нажить. Обернулся к ней, и что я вижу? Она сидит с выпученными глазами, а в груди нож торчит. Толкнул её ногой, она завалилась на спину. Я нагнулся над ней, тогда она из последних сил, со всей ненавистью плюнула мне в лицо. Злость подстегнула меня, и я выпустил в неё обойму... А взгляда её до сих пор забыть не могу…
– Миллионы лет ушли на превращение животного в человека. И всё же война сильнее тысяч эпох – она быстро обращает человека обратно в зверя. И это за самый короткий срок. Новая эволюция становится невозможной... Не надо далеко ходить за примером. Взять хоть меня и вон то тело, с которым мы совсем недавно были одним целым. Тут кто-то говорил о красоте мира. Так вот, мой хозяин был рождён для красоты. Учился в элитном заведении, стал художником, его оценили, его картины выставлялись в музеях. Планы были самые радужные. Но в одночасье всё рухнуло – война! Родителей, трёх сестёр, красавицу жену, двух ребятишек – всех он лишился. В дом ударила бомба, и остался он на свете один-одинёшенек. Такой вот кошмар – утром оставляешь дома здоровую, красивую семью, а вечером находишь лишь клочья от них... Не передать, что мы пережили в тот день. Всё, что было с ним после, никак не вязалось с прежней жизнью. Раньше он даже курицу не мог зарезать, а тут день без крови стал казаться напрасно прожитым. Он не прятался от смерти – искал её. Теперь вот нашёл и успокоился.
– Вы тут все вспоминаете про свои случаи. А какой случай из множества выбрать мне – даже не знаю... Расскажу, пожалуй, о последнем. Позавчера это было. У нас осталась группа заложников, которых никто так и не выкупил. Молодые светловолосые парни...
Бесполезные рты были ни к чему, так что мы их приговорили. Можно было сразу перестрелять, но это скучно, а меня всегда влекли азартные игры. Я решил сыграть с ними в «рулетку». Зарядил семизарядный пистолет шестью пулями. Вызываю их по одному, дуло в лоб, они рыдают – я хохочу без удержу. Так перещёлкал шестерых, но больше всех удивил меня седьмой – счастливчик. Гляжу – лежит мёртвый. Сердце не выдержало…
– Это рассказы для сентиментальных дам по сравнению с тем, что творило моё тело.... нет, вернее сказать, я – ведь мне не удалось помешать ему. О, он любил убивать со смаком, с долгими и жестокими пытками, в этом он был мастер. Если жертва умирала легко – это считалось неудачей. Он страшно гордился своей коллекцией высушенных ушей, нанизанных на шнур...
Один раз противники застали нас врасплох и уложили девятерых. Мы стали искать след, нам дали наводки, но никого из названных найти не удалось. Я был в бешенстве! Ведь среди убитых были мои друзья.
Ну и, не дожидаясь указаний, беру нескольких ребят из новобранцев и отправляюсь домой к одному из подозреваемых. В доме старик лет семидесяти, по-видимому, отец, и несколько женщин. Среди них одна беременная, а за юбку её держится хныкающий малыш. Перерыли весь дом, но никого не нашли. Стали допрашивать всех, грозя автоматом. Ничего вразумительного. Я разозлился и дал автоматную очередь по коленкам старика, он и рухнул. Женщины заголосили и бросились к нему, но я застрочил у них под ногами, и они отпрянули. Я взял стул, подсел к старику и снова спрашиваю: где сын? Молчит. Ладно, говорю, хватаюсь за нож и смотрю с кого бы начать. Выбрал сперва малыша, но затем перевёл взгляд на живот его мамы – и тут меня осенило. Лучшей мести за друга не придумаешь – скорее всего, это жена нашего обидчика, и она ждёт его ребёнка. Мои ребята подтащили ко мне женщину, я двумя руками разорвал ей платье сверху донизу, оголил огромный живот. Она, понятно, в истерике. Я приставил нож к её животу и спрашиваю в последний раз: «Где он?!» Хотя меня уже никакой ответ не мог бы остановить: я полоснул лезвием и разрезал живот беременной. Как продолговатая тыква из мешка, вывалился порезанный младенец…
Поднебесные беседы душ оборвал оглушительный грохот с земли. Будто сотни танков, начинённых смертью, подползали к ущелью. Напуганные души озираются, но не поймут, откуда шум. За грохотом следует страшный треск. Души смотрят вниз: деля долину надвое, поползла по всей её длине трещина. Она всё ширилась, обнажая в бездонной пучине огненный океан. В кипящих клубах огня извивалось страшное, невиданное чудовище. Оно глядело вверх, выпрыгивая из огня. Наконец чёрные языки пламени достигли земной поверхности и слизнули с её краёв бездыханные трупы, все до единого. Сытое чудовище успокоилось и свернулось клубком на дне нефтяного царства.
Постепенно земная нора срослась, на ней не осталось и следа случившегося. Ласковое солнце ранней осени нежит всё живое. Древний мир цветёт и молодеет, словно только что создан Богом. Словно жизнь едва зародилась на земле...
Души немного оправились от потрясения. Снова завязался разговор.
– Вот он, тот подземный океан, что правит миром. Те несметные сокровища, что спрятаны в нём, за них-то и расплачиваются тысячами душ… Храни вас Господь, люди. Неразумные существа, что не могут по-человечески прожить отпущенный КОРОТКИЙ век…
Едва смолк глас одной из душ, начала вырисовываться новая картина... Уже готовы к бою друг против друга молодые парни, очередные жертвы подземного океана. Вот они сближаются, оружие в их руках изрыгает огонь. Глаза сверкают неукротимым первобытным гневом. Вот они – охотники за душами. Каждый из них готов перегрызть горло другому...
Застрочили автоматы, ухнула артиллерия, взревело небо и, отплёвываясь смертоносными зарядами, поднялись над лесом самолёты. Всё это слилось в единый гул – предвестник множества смертей…
А души над землёй, уже заплатившие дань подземному чудищу, глядели вниз со страхом, понимая, что больше тут находиться нельзя. Скоро на их место воспарят другие. Обращённые в птиц души поднялись в неоглядную высь и растаяли в вечности.
Созданные однажды Всевышним по одному образу и подобию, души в ходе земной жизни стали разными. В стае, устремившейся в чистилище в ожидании судного дня, летели рядом райские птицы, ласточки, горихвостки, скворцы, сороки, вороны, степные орлы, совы…
Перевод с кабардинского
Ларисы Маремкуловой