Линор Горалик. Все, способные дышать дыхание: Роман. – М.: АСТ, 2019. – 448 с. – 1000 экз.
Реальные катастрофы ужасают людей, а вымышленные – завораживают. На протяжении многих лет человечество не устаёт выдумывать сюжеты, в которых цивилизация оказывается на грани небытия. Перегруженные спецэффектами голливудские блокбастеры в этом отношении недалеко ушли от апокалиптических видений древних пророков. Притягательность таких сюжетов кроется вовсе не в извращённом желании полюбоваться дымящимися руинами и разлагающимися трупами. Наоборот, людям хочется увидеть, как род человеческий переживёт конец света, будь то благостные праведники, которые вознесутся на небеса, или отчаянные выживальщики, которым предстоит вновь заселять опустевшую Землю.
Роман Линор Горалик «Все, способные дышать дыхание» такого эсхатологического наслаждения не доставит. «Слоистые бури», «радужная болезнь», «оседание городов» – события смертельно страшные и смертельно красивые – пронеслись по Израилю всадниками недоапокалипсиса, но главным потрясением стали не они. От стихийных бедствий или техногенных аварий есть защита – спрятаться в укрытии, отстроить разрушенные дома, закинуться таблетками. Гуманитарная катастрофа не слишком увеличивает списки жертв и разрушений, только вот как ей противостоять – ясности нет никакой. Таким непреодолимым потрясением в романе Линор Горалик становятся заговорившие животные – бадшабы. Казалось бы, общий язык должен сгладить конфликты и минимизировать противоречия, но появление надёжного канала коммуникации не гарантирует понимания.
Обретение речи изменяет привычные устои. Зверей и птиц больше нельзя употреблять в пищу. Им надо обеспечить паёк, лекарства, место в ветлагере. Способность произносить слова возникает неведомым образом, независимо от развития интеллекта, а значит, заговоривших животных необходимо ещё и просвещать, вводить в культуру. Отважиться на столь ответственную миссию решаются лишь религиозные проповедники и маргинальные активисты. Впрочем, животные и сами пытаются учиться, но пока одни разучивают примирительные речи, другие овладевают искусством рэкета и экспериментируют с мошенническими схемами. Овладение языком не лишает зверей природной сущности. Люди тоже остаются при своих пороках и заблуждениях...
Настоящая катастрофа всегда влечёт за собой хаос, непонимание, эмоциональное месиво. Линор Горалик старается тщательно воспроизвести такую атмосферу, придавая роману максимально стихийную структуру. В ста четырёх главах раскрываются различные аспекты асона – обрушившейся на Израиль катастрофы. Для каждой из них выбрана специфическая форма: пьеса, отрывок из детской книжки (с вопросами для самопроверки), стенограмма радиоэфира, журналистская колонка… Повествование хаотично перемещается между временными пластами. Одни эпизоды носят разовый характер, другие – всплывают неоднократно, складываясь в замысловатые сюжеты. Среди историй с продолжением стоит выделить драму о Ясе Артельмане и кроликах. Попытки защитить пару пушистых зверьков от голодных людей и прочих тягот рухнувшего мира оборачиваются парадоксальным в своей банальности осознанием: «Вы звери!»
Чтение романа «Все, способные дышать дыхание» напоминает работу археолога, который из груды черепков пытается собрать старинный сосуд. Это не пазл, где уже известен конечный результат, а нужные элементы идеально подходят друг к другу. Тут необходимо пристально вглядываться в переплетения узоров, отбрасывать ненужные осколки и домысливать недостающие. При сборке надо соблюдать осторожность – всегда есть риск порезаться об острые края. Травмоопасна не только тематика романа, но и способы её раскрытия. Писательница поддерживает хрупкий художественный мир книги инъекциями гуманитарного знания. Каким будет фольклор бадшабов? Как проповедовать среди них слово Божие? Какой результат покажет повторение знаменитых психологических экспериментов? Когда заговорившие звери решат бороться за свои права? Поставив перед своей версией будущего проблемные вопросы, автор даёт на них ответы, которые максимально приближены к науке и отдалены от расхожих стереотипов. Многие эпизоды оборачиваются чем-то средним между открытием и откровением. Например, кто осмелился бы предположить, что просьба «Не надо так! Ему же больно!» может подпитываться не состраданием, а инстинктом самосохранения?
Линор Горалик в ряде интервью утверждала, что последние годы не следит за прозой, предпочитая поэзию и нон- фикшн. Наверное, именно поэтому от «Всех, способных дышать дыхание» так сложно провести литературные параллели, даже к раннему творчеству самой писательницы. Говорящие животные встречались и в других произведениях Горалик, только там они говорили не то и не так. Роман тяготеет к маргинальным философским течениям вроде «тёмной экологии», где человек лишается исключительности, а границы между природой и культурой стираются. Все персонажи находятся в экстремальных условиях и пребывают в перманентном стрессе. Писательница стремится погрузить читателей в похожее состояние. Она усердно запутывает повествование. Порой даже сложно разобраться, кто из персонажей человек, а кто животное. В результате книга производит впечатление психологического тренинга, который довольно жёсткими методами должен развить сострадание, понимание, эмпатию. Все, способные держать оружие, проиграли последнюю войну. Все, способные дышать дыхание, могут возродить новый мир, если, конечно, научатся поддерживать дыхание жизни друг в друге.
Александр Москвин