Одни детали этой истории забыты, другие стали пропагандистским клише
Иногда достаточно назвать год – и всё ясно. Исторический миф красноречив, даже столетия уточнять не нужно. Таков 1968-й – год резонансных политических убийств в США, год молодёжных мятежей во всех буржуазных столицах мира, но в первую очередь – в неугомонном Париже. Год карательных операций американской армии во Вьетнаме. Год гибели Юрия Гагарина. Всё это события первостепенные, рубежные. И всё-таки, когда мы говорим о 1968-м, – в первую очередь вспоминается силовое решение чехословацкого кризиса. «Танки идут по Праге, <…> танки идут по правде», – как писал Евгений Евтушенко, громкий комментатор эпохи.
Как закручивали гайки
Пражские события 50-летней давности принято демонизировать. Силовая операция «Дунай», в которой приняли участие войска стран Варшавского договора, оттолкнула от Советского Союза тысячи левых симпатизантов на Западе и надолго травмировала не столь многочисленную, но влиятельную вольнолюбивую интеллигенцию в нашей стране. Стальной каток раздавил маленькую страну, стремившуюся к свободе, – это, конечно, сильный образ. Добавим сюда сетования, что после 1968-го в СССР прихлопнули «оттепель» – и начались суровые заморозки. Торжество неосталинизма.
Но упрощать ситуацию не стоит. Завинчивание гаек после 1968 года не было тотальным – и 1970-е оказались наиболее мягким временем в советской истории. Достаточно вспомнить феномен разрядки, которая оказала не меньшее влияние на общественную жизнь, чем хрущёвская «оттепель». Кредо тогдашнего Политбюро – прагматизм. И действовали они вовсе не однообразно. Потому и добились многого.
Брежневское 18-летие вовсе не было сонным и спокойным. Поколению, которое тогда стояло у штурвала, удалось создать политический и экономический задел, на который мы до сих пор опираемся. Но это было время сражений. А то, что не слишком кровопролитных, так в этом тоже заслуга поколения фронтовиков, оказавшихся у власти. Они знали цену мирному небу. И даже в 1968 году сделали всё, чтобы избежать большой крови.
Как трактовали в СССР Пражскую весну? И в Кремле, и на Лубянке, и на Старой площади видели, что чехословацкие коммунисты во главе с Александром Степановичем Дубчеком стремительно теряют власть. Похожая ситуация сложилась в Венгрии в 1956-м. Дубчека следовало сменить не потому, что он был недостаточно лоялен по отношению к Москве. Просто у интеллигентного выпускника Московской высшей партийной школы хватка оказалась слабовата, а любовь к популярности в интеллигентской среде перевешивала все иные политические навыки… Усиливались декоммунизаторы, националисты. Они получали помощь и из США, и из ФРГ. Збигнев Бжезинский, гастролировавший в те дни в Праге, прямо призывал молодых и пылких чехов: вы должны заменить собой и партию, и милицию. Никому не подчиняйтесь. Они не посмеют вас тронуть. Вряд ли он сам верил в успех этой провокации. Главное – разжечь, а потом – выгодным образом прокомментировать, что и было сделано.
К чему стремились чехи?
А что, если чехи не желали строить социализм, если им ближе буржуазные установки, имеют ли право фундаторы красного переустройства насильно вести народы к социалистическому счастью? От этого вопроса не отмахнуться. Открытой конкурентной демократии ленинцы, как правило, избегали. Хотя бы потому, что понимали: конкуренцию с международными финансовыми центрами на выборах выдержать невозможно. По крайней мере в относительно мирное время.
Соперник у нас был не только сильный, но и талантливый – Соединённые Штаты. Система, построенная на привлекательных, современных принципах. Как и Советский Союз, они заслужили право на лидерство – хотя бы своей рачительной позицией во время мировых войн. Они создали заманчивую картинку «развитого капитализма». Неудивительно, что большинство пражан глядело именно в ту сторону… Конечно, социальную опору в Чехословакии искали и вожди Варшавского договора.
В любой советской публикации о чехословацком кризисе обязательно подчёркивалось, что «братские армии» вошли в ЧССР по просьбе чешских и словацких товарищей, которые просили союзников защитить социализм.
Наверное, советская пресса преувеличивала, когда писала о травле коммунистов в бурлящей Чехословакии. Или о том, что рабочие Праги и Братиславы требуют навести порядок и презирают дорвавшихся до власти либеральных белоручек. Возможно, корреспонденты «Правды» и ТАСС сгущали краски, повествуя о том, что в ЧССР на волне безудержной свободы снова поднимают голову неофашисты, в том числе и понаехавшие из Германии на запах крови. Не только этими удручающими картинами знаменательна Пражская весна. Но и эту правду нельзя игнорировать. А мы в годы перестройки убедились, с каким коварством поклонники «частной инициативы» и Запада умеют компрометировать социализм. Они действуют логично: сражаются за место под солнцем. В 1968-м социализм нанёс ответный удар. И многим наши действия показались бесчеловечными.
«В прозрачное августовское утро, когда я услышал о совершившемся, мне показалось, что на меня рухнуло почерневшее небо. Настала пора беды и позора. Вечерами ... слушали разворошённый мир, посылавший в эфир сигналы бедствия. Помню крик пражского диктора: «Женя Евтушенко, не молчи!»... Всего отвратительнее и бесстыдней была наша славная пропаганда. Трудно забыть идиллический тон, сопровождавший движение войск», – вспоминал драматург Леонид Зорин. Приведу и мнение чешского кинорежиссёра Милоша Формана: «Русские играли наверняка, и они, разумеется, собирались набросить на набиравшееся новых сил общество густую сеть махрового сталинизма. Сменится несколько поколений, прежде чем мы сможем излечиться от этой травмы».
За вашу и нашу свободу
Самые яростные противники силового вмешательства в судьбу Чехословакии протестовали открыто. Вскоре после ввода войск, в августе 1968 года на Красную площадь пришли Лариса Богораз, Вадим Делонэ, Павел Литвинов, Константин Бабицкий, Владимир Дремлюга, Виктор Файнберг, Татьяна Баева и Наталья Горбаневская с грудным ребёнком. Они развернули плакаты: «Да здравствует свободная и независимая Чехословакия!», «Позор оккупантам!», «Руки прочь от ЧССР!», «За вашу и нашу свободу!», «Свободу Дубчеку!». Это была первая и последняя несанкционированная демонстрация протеста в доперестроечном СССР. Акция продолжалась недолго: бдительные товарищи сначала отняли у протестантов плакаты, а потом препроводили их в кутузку. В итоге Татьяну Баеву отпустили, а остальные были наказаны: кто – лагерным сроком, кто – годами ссылки, а двоих принудительно лечили в психиатрических клиниках. В наше время об этой демонстрации пишут в учебниках, но в 1968-м этот акт протеста не получил в СССР широкого резонанса.
При этом нужно осознавать, что большинство граждан СССР поддерживали введение войск в Чехословакию. Да и в западном мире не все постигали ситуацию в соответствии с клише Бжезинского и его коллег. Вспомним открытое письмо английского писателя Джеймса Олдриджа:
«Я живу в мире, где страдает Греция, где каждый день рвутся американские бомбы и пылает напалм во Вьетнаме, где свершается агрессия на Ближнем Востоке. Я живу в том мире, где народы Африки и Южной Америки вынуждены бороться против империализма, который угнетал их и держал в нищете на протяжении многих десятилетий и сейчас угрожает их свободе. Я живу в том мире, где повсеместно и ежедневно социалистов убивают, пытают и бросают в тюрьмы. Таков этот западный мир. Поэтому я, как социалист, очень остро чувствую, кто мой враг, а кто – союзник… Я не считаю своими союзниками политиканов Англии, Австралии, Америки и других стран, которые поддерживают агрессию США во Вьетнаме. Я не считаю своими союзниками тех писателей и журналистов, которые полагают, что их личная «свобода», их собственные права гораздо важнее, чем борьба народов всего мира за построение нового общества, в котором будет положен конец
голоду, эксплуатации и невежеству. И тем не менее именно эти люди на Западе претендуют на то, что они являются друзьями и защитниками Чехословакии. Я не верю им». В последние годы на Олдриджа навесили ярлык: проект КГБ и ЦК КПСС, «купленный».
А это был неплохой писатель и свободомыслящий человек. Скоро мы отметим его столетний юбилей, до которого Олдридж (1918–2015) не дожил трёх лет.
Социалистическое содружество в опасности
Могла ли Москва махнуть рукой на Чехословакию, предоставив её самой себе? В условиях холодной войны и борьбы за паритет в вооружениях это было бы самоубийственным легкомыслием. Да и не только в Москве дело. Социалистическое содружество – это и Берлин, и Варшава и, представьте, Киев. Для них чешские коллеги были ещё и собратьями по коммунистическому движению, для которого классовая солидарность важнее границ. И Эрих Хонеккер, Эдвард Герек, Пётр Шелест были не просто участниками, а инициаторами наступательной операции «Дунай». Да-да, лидер компартии Украины Шелест вовсе не был пешкой в руках Брежнева или Суслова. Он вёл себя как вождь многочисленной и влиятельной партии, которая оказывала влияние на политику в соседней Чехословакии.
Стоило уступить на берегах Влтавы – и туда очень скоро пришли бы не только радио «Свобода», но и НАТО. Война миров, даже холодная – это не шутки.
Брежнев, Косыгин и их соратники искали «пражского Кадара» – лидера, который сумел бы привести свою страну к благополучию без политической тряски и уж, конечно, без дезертирства из социалистической шеренги. Таким человеком стал Густав Гусак – достойнейший политик, который выведет свою страну из «танкового» кризиса. В истории Чехословакии трудно найти более благополучную эпоху, чем годы правления Гусака. Жизнь была сытной и справедливой, уровень образования в стране повышался и, в отличие от нынешних, евросоюзовских порядков, социализм помогал развивать свою, а не заёмную, самобытную народную культуру.
Главный аргумент Запада против операции «Дунай» известен: Советский Союз показал своё истинное лицо. Клыки империи, жандарма Европы. На наших глазах возрождаются худшие традиции царской России. Это архаичное, грубое стремление к гегемонии. Ничем не лучше Гитлера. И так далее…
Такую картину набросали пропагандисты, и она отражает реальность в соответствии с избранной тактикой, в соответствии с выгодой заказчика. Не больше и не меньше. Если говорить начистоту, среди своих, то какая уж тут имперская агрессия? Советский Союз давно перерос стереотипы XIX века. Наши отцы и деды пытались создать один из центров глобального социалистического мира. Культивировали новый образ жизни, основанный на вере в человека, на приоритете общественной собственности и на просвещении. Конечно, не без притеснения инакомыслящих. При этом представители нового мира научились познавать мир и защищать себя, создали мощную армию. Социалистический «глобализм» был куда терпимее нынешнего. Он не давил культуру небольших народов (вроде чешского и словацкого) монополиями массовых брендов. И войска Варшавского договора защищали именно социалистическое содружество, а не какую-то империю. Другое дело, что интересы социализма в значительной степени совпадали с национальными интересами. Офицеры и солдаты, которые писали заявления с просьбой послать их туда, где трудно, в самое пекло, думали и о державе, и об отзвуках Великой Отечественной. Они готовы были защищать и Родину, и социализм. И таких добровольцев в Советском Союзе летом 1968-го оказалось немало – десятки тысяч! И в этом не было показухи.
Война с шайбой и «чешский соловей» Карел Готт
Через год после силовой операции Пражская весна, как и её подавление, стала в СССР фигурой умолчания. В этом проявилась всё та же прагматическая сдержанность брежневского политического стиля. Взвинчивать озлобленность – удел слабых. После гусаковской нормализации журналисты никого не разоблачали и уж, конечно, ни в чём не каялись. Миллионы советских людей могли расслышать отзвуки недавнего противостояния только во время хоккейных сражений. Вольнодумно настроенные граждане – певшие Галича и слыхавшие про Ларису Богораз – даже стали болеть за чешских хоккеистов. Не из спортивного, а из политического азарта. После той осени сборная ЧССР играла против советских соперников с невиданным ожесточением. Каждый раз они выходили на лёд, как на войну. 28 марта, после решающего гола в ворота сборной СССР, хоккеист Йозеф Голонка сделал характерный жест: взял клюшку, как автомат, и «расстрелял» лавку советской команды. И даже далёкие от политики болельщики говорили: «Это они нам за 68-й год». Чехословацкие болельщики выставили плакат: «Недомански – это вам не Даманский!» И долговязый форвард братиславского «Слована» и сборной ЧССР Вацлав Недомански забил тогда шайбу в ворота советского вратаря Коноваленко. А ещё чехи поговаривали: «Ваш Даманский – наш Недомански». Поговорочка недолго соответствовала действительности: в 74-м Недомански бежал в Америку и до глубокой спортивной старости играл сначала в американских профессиональных лигах, а позже – в Европе.
А ещё миллионы советских людей знали «чешского соловья», певца Карела Готта – постоянного гостя советских концертных площадок. В недавнем интервью «пражский соловей» ответил на вопрос о драме 1968 года весьма нетривиально. Он уважительно вспомнил Антонина Новотного – партийного лидера Чехословакии, которого лидеры Пражской весны чихвостили на все корки. По его мнению, всё дело было в том, что Новотный уклонялся от размещения новейших советских ракет на территории ЧССР. Тогда Москва выдвинула более покладистого Дубчека. Дальнейшее было спектаклем, в результате которого ракеты всё-таки были размещены – уже после «нормализации», при Гусаке. И социалистический мир укрепился. Так рассуждает о мифологии 1968 года артист, востребованный на Западе, но никогда не порывавший с гусаковской Чехословакией.
В годы «нормализации» в одной программе он исполнял песню «Мой брат Ян», посвящённую студенту Яну Палаху, который совершил самосожжение в знак протеста против «советских оккупантов», и песню про Россию – «вечную, самую добрую и человечную». Противоречиво? А может быть, он подавал нам знак: несмотря ни на что, шанс на дружбу остаётся. Даже после танков. Когда мы забываем об этом измерении – кризис превращается в борьбу без правил. А это неблагодарный вид спорта.
|
| Брежнев и Дубчек. Фото: ИТАР-ТАСС |
РЕДКИЕ ОТКРОВЕНИЯ БРЕЖНЕВА
Брежнев в решающие месяцы чехословацкого кризиса действовал энергично, пытался соотнести тактику со стратегией, анализировал, заглядывал в будущее. Действовал, как настоящий центрист, – и не проиграл. В первый и в последний раз он публично рассказал о своём видении проблемы в 1969 году, когда мятежная Прага утихла, а Гусак уже показал себя действенным руководителем. На московской встрече с чехословацкими товарищами Брежнев разоткровенничался:
«Уроки чехословацких событий ещё раз говорят нам и о том, какая огромная ответственность лежит на правящих коммунистических партиях. Опыт показывает, что компартия призвана постоянно держать руку на пульсе событий, укреплять свою руководящую роль в жизни общества, непрестанно углублять связи с массами, своевременно реагировать на проблемы, возникающие в ходе развития общества, творчески решать их с последовательно классовых, партийных позиций, на основе правильного, марксистско-ленинского политического курса.
Наконец, борьба против антисоциалистических, контрреволюционных сил в Чехословакии со всей остротой поставила вопрос об интернациональной ответственности коммунистов за судьбы социализма. На попытки внешней и внутренней реакции ослабить позиции социализма, расшатать социалистическое содружество может быть дан только один ответ – ещё большее сплочение братских стран на основе социалистического интернационализма, взаимная поддержка в борьбе против происков империализма, за укрепление социалистического строя.
Наша общая позиция по этому вопросу чётко выражена в известном Братиславском заявлении братских партий шести социалистических стран. Там говорится, что поддержка, укрепление и защита завоеваний социализма «являются общим интернациональным долгом всех социалистических стран». А в итоговом документе недавнего международного Совещания компартий сказано: «Защита социализма – интернациональный долг коммунистов». В тесном сплочении братских социалистических стран, в единении национальных отрядов коммунистов – наша неодолимая сила. Таковы наиболее важные из уроков, которые все мы, коммунисты, не можем не извлечь из событий в Чехословакии».
И всё. Больше он не бередил раны – по крайней мере публично.