85-летие народного артиста России Константина Градополова в год его 70-летнего служения мхатовской сцене
Жизнь на рубеже веков – бытование ответственное и сложное, если бóльшая часть пути пройдена дорогами бурного, перенасыщенного катаклизмами ХХ века и за плечами остались события и люди, составившие лучшее в истории искусств далеко не только нашей страны.
Что дóлжно передать в будущее? Чему отдать предпочтение? Что нельзя потерять ни при каких обстоятельствах?
Когда-нибудь эти непростые вопросы настигают каждого, кто задумывается над смыслом прожитой жизни. В нашем случае мы будем говорить о человеке, вся жизнь которого без остатка прошла поистине в уникальной среде. Константин Константинович Градополов – артист, прослуживший всю жизнь не только на одной-единственной театральной сцене – мхатовской.
Сегодня вы встречаетесь с высоким, ладно скроенным подтянутым человеком, всегда приветливым и доброжелательным, с задорной искоркой в глазах. Он элегантно опирается на трость, что придаёт ему особый шарм, и всегда готов к общению: он умеет ценить особую значимость момента. Едва заговорив с ним, вы обязательно попадёте в атмосферу, полную любви, – высокую, восторженную, которую никак иначе не определить, как только «наслаждение творчеством». Беседа сразу же увлекает вас: она наполнена редчайшими гроздьями уникальных воспоминаний. И незаметно вы переноситесь в тот «климат», в котором жил театр Станиславского и Немировича-Данченко, в ту атмосферу, которая отличала жизнь «художественников».
С самого детства судьба Кости (он часто просит называть его именно так) сложилась как сказка. Будучи сыном актрисы Майи Добрянской, уже в пору его рождения в 1927 году бывшей знаменитостью как дива немого кино, и не менее знаменитого боксёра, чемпиона РСФСР Константина Градополова, также ставшего популярным киноактёром, наш герой с малолетства оказался завсегдатаем артистического закулисья. А когда Косте исполнилось десять лет, его «домом» уже навсегда стал Художественный театр – Майя Добрянская подарила ему замечательного – доброго, любящего, внимательного – отчима. Им был один из ведущих актёров Московского Художественного академического театра Павел Массальский. Юноша постоянно находился в среде творческого поиска, увлечённости новейшими открытиями литературы, создания которой воплощались в сценических образах высокими мастерами.
Принято считать, что историю искусств составляют выдающиеся художественные создания. Это безусловно так. Но не менее важно для истории искусства уловить и запечатлеть ту атмосферу жизни, в которой творится искусство. Константин Константинович поистине творец этого «жанра».
Ну действительно, от кого ещё можно услышать, к примеру, поразительный рассказ о том, как Владимир Иванович Немирович-Данченко встречался с Дантесом? А это правда. И Костя Градополов был живым свидетелем рассказа Немировича-Данченко об этом. Вот его пересказ:
«Шла война. В октябре 1942 года театр возвращается из эвакуации. Я вместе со всеми ночами дежурю на крыше театра в Камергерском переулке. Мы сбрасываем зажигательные бомбы, подолгу во дворе театра пилим всё, что попадается под руку, на дрова – театр отапливали автономно. Я участвую в репетициях – в начале войны Иван Михайлович Москвин обратился к моим родителям с просьбой отпустить «молодого кудрявого спортсмена» (Косте 14 лет, и он чемпион Москвы среди юношей по боксу). Пусть, мол, бегает в народных сценах, молодых мужчин в театре катастрофически не хватает – все ушли на фронт». Так Константин Градополов стал артистом.
В конце 1942 года Вл. Ив. Немирович-Данченко, уже сильно постаревший, приезжает из Тифлиса, куда был эвакуирован вместе с другими выдающимися артистами – мхатовскими «стариками», артистами Малого театра Яблочкиной, Турчаниновой, Рыжовой.
В Москве Немирович сразу же включается в репетиционный процесс – В.Я. Станицын уже приступил к постановке пьесы «Последние дни» М.А. Булгакова. Натали – Степанова, Дантес – Массальский, Николай I – Ершов, Бенкендорф – Вербицкий, начальник 3-го отделения тайной полиции – Хмелёв. Замечательно играл Хмелёв, страшно.
Владимир Иванович, как правило, сидел в 7-м ряду на своём любимом месте, которое было отмечено именной табличкой.
В ходе репетиции он любил встать, пройтись по залу, подняться на сцену. Однажды он довольно раздражённо обратился к Павлу Владимировичу: «Массальский! Вы не Дантес! Я отлично помню Дантеса! Это был элегантный человек».
Последовал гул недоумения. «Вы напрасно иронизируете, – спокойно произнёс Немирович. И далее рассказал, как в конце 80-х годов ХIХ века отдыхал в Монте-Карло. Во время прогулки по набережной встретил знакомую даму и пригласил её выпить чашечку кофе. Они расположились в летнем кафе и мирно беседовали. Мимо проходил господин, который пристально смотрел на мою собеседницу и снял шляпу в приветственном поклоне. Она демонстративно отвернулась. «В чём дело?» – поинтересовался Немирович. – «Я не желаю его знать! – отчеканила дама. – Это убийца Пушкина! Это Дантес!»
Представляете, что должен был пережить 15-летний юноша, услышав в Москве 1942 года о встрече Немировича-Данченко с Дантесом?!
Справка отдела кадров: Градополов К.К. Принят на службу в МХАТ им. М. Горького 14 октября 1941 года. В послужном списке 154 роли, не считая участия в народных сценах и небольших эпизодах. За семьдесят сезонов сыграно более 12 000 спектаклей.
Один из них – «Синяя птица» М. Метерлинка. Знаковый спектакль в судьбе Константина Градополова. Берём программку: «Премьера состоялась 3 октября 1908 года. Спектакль поставлен К.С. Станиславским, Л.А. Сулержицким, И.М. Москвиным. Режиссёр возобновления 1989 года – К.К. Градополов».
Более ста лет живёт на сцене МХАТ им. М. Горького эта постановка, и многие годы именно усилиями К.К. Градополова сохраняется не только рисунок и смысл удивительного по своей сути спектакля, но и его духовная озарённость, и детская непосредственность, и возвышенность чувств. К. Градополов неутомим и бесконечно щедр, когда из года в год, невзирая на смену поколений, без устали вводит в спектакль всё новых и новых исполнителей. Он и сам до сих пор играет в этом спектакле.
Но если вы спросите самого актёра, какая же роль была его первой индивидуальной работой на сцене Художественного театра, ответ вы получите обстоятельный: «Это была душа Сахара. В спектакль меня вводил потрясающий человек обширнейшей эрудиции Борис Ильич Вершилов. Добрейший, обладавший удивительным тактом, он позже стал любимым педагогом в Школе-студии МХАТ Т.В. Дорониной. А когда он вводил меня в «Синюю птицу», душу Света, например, играла Еланская. Только душу Сахара я сыграл в этом спектакле 1110 раз. А ещё была душа Огня, душа Хлеба и Пса. Сейчас я Дедушка», – говорит, чуть улыбаясь, словно иронизируя, и задумывается, а потом вдруг с какой-то удвоенной энергией и убеждённостью произносит: «Я ни разу не изменил театру! Все знают, что ни Станиславский, ни Немирович не любили кинематограф, потому что считали: искусство создаётся только при живом человеческом участии! Зритель должен слышать живую речь, видеть живые глаза, живые слёзы, переживать вместе с актёром живые чувства. «Здесь, сегодня, сейчас» – любимая присказка Станиславского имела магическое влияние на актёров. Это и моё кредо».
Влюблённость Константина Константиновича Градополова поразительна. О чём бы он ни рассказывал, он всегда умеет опоэтизировать тот или иной эпизод, ту или иную сценку своих воспоминаний, и никогда нет в его рассказах ни тени пошлости, и истории его, значимые и возвышенные, зачастую искрят светлым, мягким юмором.
– Моя первая сценическая встреча с Немировичем-Данченко не менее для меня значительна! Состоялась она во время репетиции «Пушкина». Вот Владимир Иванович встаёт со своего места в зале, поднимается на сцену, подходит ко мне: «Почему вы открываете дверь вовнутрь? Открывайте так, чтобы Николай I выходил к народу». В этом замечательном спектакле «Последние дни» М. Булгакова значительно позже я стал Поэтом, которого знал и любил, – В.Я. Станицын ввёл меня на роль Кукольника. Я с упоением читал его стихи.
Так что и я могу сказать, что репетировал с самим Немировичем-Данченко!
В 1943 году, уже после смерти Владимира Ивановича, открылась Школа-студия МХАТ. Студии было присвоено его имя. Преподавателями стали многие выдающиеся артисты Художественного театра. Я был принят на первый курс и по окончании получил почётный статус участника первого выпуска мхатовской школы. А до этого мальчишкой играл во многих замечательных спектаклях: и в «Царе Фёдоре» – Стрелец, Стремянный, Рында, и в спектакле «Женитьба Фигаро», где танцевал на свадьбе Фигаро и Сюзанны (Прудкин, Андровская) сольный танец с Комоловой. Я был введён в спектакли «На дне» – беспризорник, и «Горячее сердце» – мещанин и ещё не что-нибудь, а задние ноги лошади! Это «мои университеты»! С 10 лет я был завсегдатаем театра. Ко мне очень по-доброму относился Фёдор Николаевич Михальский, и его восторженное, полное любви и преклонения перед самим явлением «Художественный театр» восприятие театра во многом передалось и мне. В 1958 году он выпустил первую книжку своих воспоминаний. «Дорогой Костя! – написал он на ней. – Вам – третьему поколению – скоро придётся принять на свои молодые плечи всё прошлое, настоящее и будущее Художественного театра. В добрый, счастливый путь! Старый администратор Художественного театра Ф. Михальский». Милый, добрый Филя из знаменитого «Театрального романа» М.А. Булгакова.
Вскоре я, Костя Градополов, уже мог с гордостью сказать, что видел все великие спектакли великого театра.
И, может быть, одним из самых потрясающих впечатлений осталась в моей памяти премьера 1940 года спектакля «Три сестры» в постановке Вл. Ив. Немировича-Данченко.
Он затихает. Молчит долго, не в силах остановить в себе поглотившую его мелодию марша. Хочется помолчать и нам, его слушателям. Наконец по трансляции объявляют: «Спектакль «Синяя птица» окончен». Ведь Константин Константинович пришёл на беседу, отыграв в очередной раз роль Дедушки.
– Кроме своей жизни, которую мне дали Господь и мама с папой, я прожил 154 жизни, но какие жизни! Шекспир, Шиллер, Мольер, Чехов, Пушкин, Булгаков, Толстой…
Всю свою жизнь я стремился культивировать в себе способность к перевоплощению. В чём гениальность Станиславского? Высокий красавец, облик прекрасного героя, и он им был – Вершинин, Гаев, Шуйский. Это его амплуа. Но вдруг он играет «Мнимого больного». И как играет! Многие великие «художественники» владели искусством перевоплощения. Ливанов, Хмелёв, великий актёр! Каренин, Алексей Турбин, Силан из «Горячего сердца», Дядюшка в «Дядюшкином сне» – потрясающе. Теперь это мастерство уходит.
Какие мои роли дороги мне особенно? Я очень любил спектакли по Диккенсу. Кстати, роль в «Пиквикском клубе» – одна из моих первых ролей. Этот потрясающий спектакль В.Я. Станицына, поставленный в 1934 году в декорациях П.В. Вильямса, собрал замечательных актёров: Грибов, Массальский, Блинников, Топорков, Кторов. В создании этого спектакля принимал участие Михаил Афанасьевич Булгаков, и, приходя на репетиции, он всё время чего-нибудь подкидывал режиссёру, более того, сыграл роль президента суда, чем поразил и Станиславского, обратившего внимание на замечательного исполнителя.
Я в этом спектакле работал с 1947 года. И судьбе было угодно, что совсем скоро Станицын вновь обратился к Диккенсу, в постановке «Домби и сын» я получил роль Уолтера Гея. Моей партнёршей была Валентина Калинина, моя однокурсница, замечательная дочь Домби Флоренс.
Почему я заговорил об искусстве перевоплощения? Да потому что, если посмотреть перечень моих работ времён наивысшей творческой зрелости, там видно, насколько широк диапазон моих творческих включений: Себастиан, «Двенадцатая ночь»; Тистер Тутс, «Домби и сын»; офицер «Три сестры»; Окелли, «Мария Стюарт»; почмейстер в «Ревизоре»; барон Клинген, «Плоды просвещения»; Агностос, «Лиса и виноград»; Калганов, «Братья Карамазовы»; Миловзоров, «Без вины виноватые»; Алексей Достигаев, «Егор Булычёв»; Тушкевич, «Анна Каренина»; Лорд Горинг, «Идеальный муж»; Манилов, «Мёртвые души»; Лестер, «Мария Стюарт»; Шервинский, «Дни Турбиных»; Джорж Скуллер, «Сладкоголосая птица юности»; Геннадий Иванович, «Деньги для Марии»; Кумак, «Утиная охота»; Коротков, «Живой труп»; Городулин, Мамаев, Крутицкий, «На всякого мудреца довольно простоты». И это далеко не всё.
Подводя итоги, не могу не сказать о том периоде в жизни МХАТ СССР им. М. Горького, который, по моему глубокому убеждению, нуждается в переосмыслении. История искусства должна сохранить драму второй половины ХХ века в жизни великого театра с позиции исторической справедливости, а не передавать из поколения в поколение небылицы. Я говорю о периоде жизни театра, когда насильственно в его руководство был внедрён О.Н. Ефремов, которого корифеи театра – ведь они все были его преподавателями – по окончании студии в труппу не приняли. Тогда театром руководил триумвират – М.Н. Кедров, В.Я. Станицын, Б.Н. Ливанов, актёр, которого обожал Станиславский, был просто влюблён в этот талант. Это то поколение, которое 30 лет держало репертуар. Последующие 30 лет пришлись на наше поколение. К тому времени, когда в начале 70-х годов по решению министра культуры СССР Е.А. Фурцевой была предпринята смена руководства театра, Кедров был уже очень нездоров, Ливанов – напротив, очень много работал и замечательно проявил себя как режиссёр. Один за другим он выпустил шесть спектаклей. Чего только стоит его постановка «Братья Карамазовы»! Станицын был самым результативным из режиссёров – им создано 34 спектакля! Но, оказалось, не всех это устраивало: пошли пересуды о якобы устаревших методах руководства театром, о необходимости «новой крови».
И появился Ефремов, тогда руководитель театра «Современник». До мелочей помню, как привела его в театр Фурцева. Представила. Аплодисментов не было. Это было на общем собрании в здании на Тверском бульваре. Я хорошо знал Ефремова, мы учились в одно время в Школе-студии. А уже в его бытность главным режиссёром МХАТ СССР им. М. Горького мы как-то зашли с ним в кафе, и, сидя там, он сказал: «Костя, я трагическая личность. Я пришёл уничтожить Художественный театр». А потом состоялось другое общее собрание, на котором зачитали список тех, кого брал Ефремов в обновлённое после ремонта здание театра в Камергерском переулке. Они встали разом и быстро вышли из зала. Об этом страшно вспоминать. Ни Георгиевская, ни Зимин, ни Губанов, ни Пузырёв, ни Пеньков, ни Кошукова, ни Хромова, ни Стриженова, ни Коркошко, ни Трошин, ни Ростовцева, ни Градополов, словом, те, кто последние 30 лет держали репертуар, приглашены в историческое здание театра в Камергерском переулке не были. На следующий день, когда мы пришли в театр на Тверском бульваре, повсюду были следы разора – валялись какие-то обрывки, осколки, тряпки, обломки. Дежурный сказал: «Ночью приходили машины, и весь реквизит, все декорации и костюмы увезли». Вспомнил ефремовское: «Я пришёл уничтожить Художественный театр». Он сделал это.
Мы выбрали художественным руководителем МХАТ им. М. Горького народную артистку СССР Татьяну Васильевну Доронину. Вот уже 25 лет театр работает под её руководством. Талантливейшая актриса, умный, проницательный режиссёр, великолепный организатор жизни театра, личность высокого гражданского мужества и удивительной самоотверженности, Татьяна Доронина стала поистине нашей Доброй феей. Благодаря её героическому стоицизму театр жив и здравствует. Несмотря на невзгоды и козни, мы уверенно идём своим курсом русского реалистического театра, для которого нет искусства, если театр не утверждает «жизнь человеческого духа».
Создан прекрасный репертуар, взращена сильная талантливая труппа. Татьяна Васильевна снова восстановила «Три сестры» в том, великом рисунке Немировича-Данченко. И когда раздвигается занавес и перед зрителем открывается залитая солнцем гостиная, убранная ландышами в день рождения Ирины (декорация художника первого спектакля 1940 года В.В. Дмитриева), сердце по-прежнему замирает от восторга.
2 марта, в день бенефиса, я выйду на сцену в спектакле «Полоумный Журден» в роли дю Круази, актёра, по пьесе – философа Панкрасса. Это один из спектаклей, поставленных Т.В. Дорониной по пьесам М.А. Булгакова. Весёлый, остроумный, искрящийся юмором!
Приходите в Художественный театр!