Борис Панкин. Новый Раскольников: Стихи. – Киев: ООО «Издательство «Простобук», 2012. – 224 с. – 1 экз. (по требованию).
История с географией: Стихи. – М.: АСТ: Астрель, Полиграфиздат, 2011. – 192 с. – 3000 экз.
Аскорбиновые сумерки: Стихи. – М.: Вест-Консалтинг, 2012. – 146 с. – 500 экз.
Максим Жуков. ЛуТшее: Стихи. – М.: Поэтоград, 2011. – 40 с. – 500 экз.
ПОКОЛЕНИЕ ПОТЕРЯННОЕ, НО НЕ ПОТЕРЯВШЕЕСЯ
Что общего у этих четырёх авторов? Ну, наверно, не только то, что все они активно пользуются социальными сетями, размещают стихи на сайтах и в блогах, а также являются авторами «ЛГ». Объединяет их прежде всего период вхождения в литературу, то есть «нулевые» годы. Так уж получилось, что эти люди заявили о себе гораздо позже, чем могли бы. 90-е – не самое лучшее время для дебюта; издания закрывались, стремительно сокращались тиражи, интерес к поэзии упал ниже некуда. Человеку, пишущему стихи, крайне трудно было куда-то их пристроить, не обладая связями, да и публикации ничего толком не давали авторам.
«Нулевые» всё расставили по местам. Дряхлых пенсионеров и скучных литчиновников из различных СП, которые по привычке пытались представлять русскую поэзию, потеснили активные и талантливые люди. Интернет произвёл настоящую революцию в нашей словесности. Оказалось, что серьёзных, зрелых поэтов, не замеченных литноменклатурой, гораздо больше, чем можно было предположить. Только теперь они могли распространять свои тексты не только бумажным самиздатом, но и через Сеть, где их тексты находили сочувственные отклики, обсуждались, перепечатывались. Пришло время тех, кого долгое время замалчивали, с кем не считались. Показательна история Всеволода Емелина, который в 90-е ходил по редакциям с рукописями, всюду получая отказы. Теперь многие из тех, кто ему отказывал, сами бегают за ним в надежде получить разрешение на публикацию новых стихов Всеволода Олеговича (да-да, по имени-отчеству).
Вот так и выходит, что мы говорим о новых именах в поэзии и одновременно об авторах, которых ну никак не назовёшь молодыми. Парадокс, конечно. Но разве Россия не страна парадоксов? Впрочем, есть у них ещё одна общая черта – надломленность, то и дело сквозящая между строк. Но об этом ниже.
ТЁРКИН НАШЕГО ВРЕМЕНИ
Емелин – самый известный из этой четвёрки. Виктор Топоров назвал его «первым поэтом Москвы», а Захар Прилепин – «последним народным поэтом России». Популярность Емелина довольно легко объяснить – он пишет о наболевшем, поднимает темы, которые обходят за версту другие поэты, очень озабоченные своим имиджем. Причём он не топорно рубит правду-матку, но делает это с юмором, иронией, высмеивая навязшую в зубах политкорректность, издеваясь над либеральной общественностью. Вот как начинается его стихотворение «Ещё раз про нежность», написанное после событий на Манежной площади в декабре 2010-го:
Мы, русские, очень нежные,
Пальни по нам из травматики –
мы и помрём.
Чьи-то друзья придут на Манежную
И устроят погром.
Потому что конкретно по жизни
Наши русские существа
Чрезвычайно склонны к фашизму,
Как давно установил центр «Сова».
А лица кавказской национальности
По строению своего организма –
Напротив – склонны
к интернациональности
И антифашизму.
Стихи эти можно было бы принять за плоскую шутку, если бы наши СМИ не вопили постоянно о «русском фашизме», а правозащитники не бросались на защиту любого головореза с Кавказа. Емелину тут даже выдумывать ничего не нужно, достаточно просто озвучить точку зрения определённых кругов относительно той или иной проблемы, чтобы вызвать взрыв смеха. И фантастически нелепая рифма национальности-интернациональности тут только в тему, придавая тексту дополнительный шарм. А разве не комично, когда, к примеру, глава МВД видит корни преступности и экстремизма в том, что молодёжь не поёт романсы и не танцует вальсы? Вот и ещё одна тема для стихотворного фельетона.
Емелин, в общем-то, прост, но эта простота дорогого стоит:
Жми на тормоза
Сразу за Кольцевою.
Ах, эти глаза
Накануне запоя.
Здесь ржавый бетон
Да замки на воротах.
Рабочий район,
Где не стало работы…
Это действительно народные стихи, от которых порой веет безысходностью. Пока женоподобные эстеты оттачивают своё мастерство, сочиняя один верлибр заумнее другого, Емелин говорит о том, что волнует каждого вменяемого человека. Потому-то его книги в последнее время выходят достаточно часто. Нет тут хитроумного заговора, таинственных спонсоров или признаков «кремлёвского проекта». Просто людям хочется внятного разговора о житье-бытье, да и посмеяться охота, но не над собой, к чему долго приучали эстрадники-юмористы, а над теми, кто реально смешон. Мне кажется, что, если бы Василий Тёркин сочинял стихи, он писал бы примерно как Емелин. Кстати, как и Тёркин, который «и плотник», «и печник», Емелин долгие годы плотничает при церкви, с гордостью называя себя рабочим. А что делать, если его высшее образование оказалось в 90-е никому не нужным?
СУМЕРКИ В КВАДРАТЕ
Сибиряк Андрей Сизых – поэт чрезвычайно депрессивный. В отличие от Емелина он мало интересуется социальными и политическими темами, рассматривая мир сквозь призму своих ощущений. Он никого не смешит и не смеётся сам. Ему неуютно в жизни. И прежде всего в родном Иркутске:
В моём городе, сером и блеклом,
Ощетинившемся глухотой,
Дождь колотится в двери и окна
Целлулоидной банкой пустой…
И он не видит выхода из сложившейся ситуации, не верит в возможность что-то изменить:
Всё роешь землю носом,
всё врёшь себе и врёшь,
Что за море матросом
когда-нибудь уйдёшь.
И это неудивительно. До книг ли ему было, до публикаций ли, когда приходилось торговать на рынке книжками и сигаретами, чтобы прокормить семью? Такие вещи не забываются, накладывая отпечаток на творчество в целом. Хотя всё-таки нельзя сказать, что в стихах Сизых нет никакого просвета. Автор видит его в дочке-«звёздочке», данной Богом в награду «за беспросветную тьму впереди», и в любимой женщине, ради которой, конечно, стоит держаться на плаву:
Но ты меня не кинула, не сгинула, и мне
чтоб выжить – этих стимулов
достаточно вполне.
СДЕЛАВШИ ХАРАКИРИ
Книга Бориса Панкина издана по технологии Print on demand, т.е. тираж как таковой отсутствует. Любой желающий может заказать эту книгу в интернет-магазине; её распечатают, переплетут и доставят вам с курьером. Поскольку книжных интернет-магазинов достаточно, подсчитать тираж можно только приблизительно, да и то не сразу, а спустя, скажем, год. Однако есть в этом и положительная сторона – книга уж точно не попадёт в случайные руки.
Родившийся в карельской деревне и долгое время проживший в Петербурге, Панкин так и остался поэтом Северной столицы, хотя давно уже обитает в Москве. Его Раскольников – это бесполезный, спивающийся, никому не интересный тип.
снимал квартиру на дыбенко
курил дешёвый беломор
меж холодильником и стенкой
хранил заржавленный топор
Он не стирает с книжек пыль, ничем не занят, изрядно пьёт и в итоге отбрасывает коньки. А топор так и остаётся на прежнем месте. Ощущение бессмысленности существования присуще и самому автору, а не только его лиргероям, обитающим в Петровом граде:
не обращайся к богу
бог не услышит
толку-то бить тревогу
небо не дышит
осенью в этом сером
городе смерти
где ни любви ни веры
ибо не светит
в небе ни солнца
ни путеводной милой
только дворы-колодцы
только могилы
Обратившись к биографии Панкина, мы видим знакомую картину: подсобный рабочий, слесарь на радиозаводе, кочегар. Тем не менее откровенного пессимизма мы в этих стихах не наблюдаем. Панкина больше интересует вопрос о возможности или невозможности совершить поступок:
сделавши харакири не плачут по
испорченному костюму кишкам наружу
недочитанному роману эдгара по…
В ПРОВИНЦИИ У МОРЯ
Жуков – коренной москвич, который не так давно променял столичные бульвары на крымские улочки, предпочтя жить в Евпатории. И дешевле, и спокойнее. А с литературным миром вполне можно поддерживать связь и по Интернету. Дебютировав тоненькой книжкой стихов в 93-м году, он затем ушёл в тень, устроившись простым охранником и вычеркнув сочинительство из своей жизни. Об этом «охранном» периоде Жуков написал впоследствии отличную повесть «Объект «Кузьминки», опубликованную журналом «Сибирские огни». А в стихах он прямолинеен, резок, нередко (но мастерски!) использует обсценную лексику и «падонкавский» сленг. Одно из замечательных качеств его стихов – самоирония:
Когда это с нами случится?
Не стоит наморщивать мозг.
К барменше зайдёт продавщица,
закрыв по соседству киоск;
Хоть южная кровь не водица,
но перебродило вино;
Я сам не любитель трудиться
и с ними бухну заодно.
Он иронизирует и над действительностью, стараясь череду собственных неудач превращать в увлекательное повествование:
Обойти себя невозможно лесом.
Как сплошную боль не поставить в угол.
Побывав хоть раз
под имперским прессом,
Не пойдёшь Толстым
за крестьянским плугом.
Хотя отголоски давних разочарований нет-нет да и проскользнут в его текстах:
Напечатай меня ещё раз
в этом странном журнале,
Напиши обо мне,
что отыщет дорогу талант…
РАЗГОВОР НЕ ЗАКОНЧЕН
Разумеется, неслучайно эти четыре автора оказались в одном обзоре. Но их могло быть и 8, и 16, и больше, если бы позволила газетная площадь. Тут разговор именно что о целом поколении, оставшемся «за бортом» в 90-е, когда вся страна или торговала, или воровала, а само слово «поэт» приравнивалось к психиатрическому диагнозу. В настоящей статье-рецензии только затронута тема, которая ещё ждёт серьёзного изучения и анализа. Мы знаем авторов, которых дали нам 80-е и «нулевые». Но 90-е – это провал, чёрная дыра, куда засосало несметное количество поэтов, многих из которых мы лишь сегодня для себя открываем.