В начале октября в Крыму завершила работу творческая резиденция «Таврида Лит». Предлагаем вашему вниманию произведения участников, рекомендованные к публикации в «ЛГ». В первом выпуске – стихи Ингвара Никольского, Полины Корицкой, Тамары Хохловой, Марины Крутовой и Елены Синицы (мастер-класс Ольги Ермолаевой) и рецензия Марии Рылеевой (мастер-класс Егора Апполонова).
Ингвар Никольский
Метро
Вечер, метро, в тоннеле светло, как днём.
Стук не сдержать, он рвётся из сердца прочь.
Не попадая в нормы дверной проём,
Снова я бьюсь об стену, горох точь-в-точь.
Значит, пришла пора покидать насест…
Чёртова память, яростней пламеней!
Из всевозможных тихих, спокойных мест
Я выбираю землю и прячусь в ней.
Я выбираю призрачное метро –
Нет настоящих линий, фальшив билет.
Можно всю жизнь лететь сквозь его нутро –
Станций конечных тоже, по счастью, нет.
Я выбираю ветер, что бьёт в лицо
Через окно из светлых, пустых глубин.
Есть, говорят, в столице его кольцо,
В нём в форме буквы М укреплён рубин.
Город над нами бьётся в силках – час пик!
Новые мысли тонут в дрянном спирту.
Новые лица тот же корёжит тик –
Вредно, конечно, правду держать во рту.
А по тоннелю поезд летит стремглав
Новым маршрутом – он ни хорош, ни плох.
Жизнь продолжает список удачных глав –
Пёрышком из-за конторки помашет Бог,
Поезд сорвётся в сумрак, к иным мирам,
Стукнув меня о поручень головой…
Старый вагон – мрачный, забытый храм,
Мчащийся вдаль под призрачною Невой.
Полина Корицкая
* * *
Я потеряла вчера в промзоне
Свой кошелёк.
Он из кармана комбинезона
На землю лёг.
Я, обнаружив свою потерю,
Была так зла.
Домой вернулась, врубила телик,
И вдруг сползла:
С моей промзоны вперёд ногами
Несли людей...
Спасибо, Боже, что взял деньгами,
Теперь – налей.
И был звонок мне, явленье брата
И трёх шалав.
Одна как будто из шоколада,
А две – из трав.
Они шатались и пахли так же –
Две конопели.
А негритянка наречьем вражьим
Чего-то пела...
...Их выдворяя, лишалась крови,
Был стук и гром...
Спасибо, Боже, что взял здоровьем,
Оставил дом.
Устало села – без настроенья
И с синяками.
Бороться трудно с фальшивым пеньем
И сорняками.
Неужто будет, без одобренья,
Мой жадный брат
Отведав травки, дав удобренья,
Пить шоколад?..
...Да что ж там скачет – за потрохами,
Стучится злей?
Спасибо, Боже, что взял стихами.
Теперь – налей.
Тамара Хохлова
Рапсодия
Странный, худой,
И смешная чёлка
Глазницы без дна
На руках перебор
Южный берег
И мы случайные
Разговор через стенку
раковины прибой
Для хорошего
Не нужна причина
От меня тебе
Пара слов
Ветра в струнах,
Сцены под кедами
И вдохновения
До краёв
А когда не знаешь,
Как петь и что думать
Я тонула не раз –
Не подскажу
Может, не бросать
плыть и верить?
Твоя «Рапсодия»
На том берегу
Марина Крутова
Мой город
Тверской весны угрюмый вид
Напомнит старого бродягу:
В грязи, потрёпан и небрит,
Окурком ТЭЦ вовсю дымит,
В кармане сжав с лазурью флягу.
На коже – сыпь дорожных ям,
И вены вздуты половодьем...
А по нахмуренным бровям
Трамвай ползёт ко всем чертям
И на Советской в ноль уходит...
На Комсомольской каждый год
Нарыв вскрывается подкожный.
И вновь бродяга просто ждёт,
Пока беда «сама пройдёт»,
Прижав асфальта подорожник...
Оставив почести другим
И старых крыш понурив плечи,
Мой город слишком человечен...
И оттого до слёз любим.
Елена Синица
Дворник
В две тысячи первом
Петя был дворник
с двумя выходными –
суббота и вторник.
По вторникам Петя
смотрел на крыши,
с которых падали
капли снега,
хорошо, что сегодня
дожил до обеда,
хорошо, когда сверху
тарелка неба.
В огромном городе
у Пети не было
никого, только
серые мыши
в подвалах Манежа,
и где-то повыше,
он носил им
в карманах
кусочки хлеба.
А по субботам
ходил на концерты,
по маленьким залам
мотал километры.
Арбат не любил
и Тверскую тоже,
бродил по дворам,
избегая прохожих.
Петя стоял
на обочине мира,
мир состоял
из отсутствия мира.
В две тысячи первом
Петя был первым
человеком в Москве,
что смотрел на небо,
и увидел там снег,
и поймал его ртом,
вдруг рассмеялся
кто-то, но кто?
Оглянулся в глаза,
видит –
шапка-ушанка
по лицу прочитал –
хулиганка.
Сумасшедшая,
с поезда cшедшая,
городская, больная
наконец-то живая!
В голове с тараканами,
но без мышей,
а Петя впервые
стоял в центре мира,
и мир состоял
из простых вещей.
Лайки вместо просветления
Свежие книги Виктора Пелевина сродни презентациям «Apple» – ежегодны, едки, псевдоинновационны и насмешливо дороги.
Роман «Тайные виды на гору Фудзи» затесался где-то между свежей редакцией «Искусства лёгких касаний» и ставшим уже почти культовым «IPhuck 10». Это почти грустная, почти грубая, почти безжалостная история о свободе, либеральном кризисе и феминизме.
Весь роман – беспрецедентный самоповтор в лучшей манере постмодернизма и самого Пелевина. Неважно кто он – твой главный герой. Злободневный русский олигарх в засаленном пиджачке и с увесистой золотой цепью на шее или жигало в бороздящей океаны яхте. Непременно в жизни этого героя, неприлично богатого, с таинственными связями и туманным прошлым, должна появиться та самая, и имя ей – Татьяна. Яркая феминистка, приверженка западного движения #MeToo, она проделала длинный путь от каноничной содержанки до защитницы женских прав. Он же – почти эталон кастанедовских притч о просветлении. Словно борец с биполярным расстройством собственной личности, разрывающийся между тягой к беззаботной жизни и истинным просветлением. Они оба, как обезглавленные улитки, ползут по инерции к собственной Мекке – вершине горы Фудзи. Они оба – воплощение лучших трендов «Инстаграма», за которыми наблюдает автор – нарочитый пользователь «Фейсбука», подуставший от незатейливых идей самопознания, тренеров духовного роста, да и, кажется, от самого себя.
Из приметных героев нашего времени в романе упоминаются разве что актрисы: Портман, Кидман и Турман, злосчастный Харви Вайнштейн и «стартапер» (человек, работающий над развитием новой компании. – Ред.) из подмосковной «силиконовой долины».
Последний, как юный Будда, ведёт олигарха Фёдора и двух его друзей к вершине просветления. Но духовный путь не очищает главных героев от праздного трёпа и внутренней пустоты.
Но суть романа кроется в другом. Герои Пелевина – это «архаика», покрытая заплесневелыми, вчерашними трендами вашего «Инстаграма». И если Минаев в «Селфи» нам нынешним даёт чёткую установку: «Если ты есть в социальных сетях, значит, ты существуешь», то Пелевин, напротив, высмеивает собственных персонажей. Автор показывает читателю, что нет никакого пути к просветлению. Есть погоня за лайками и желанием быть «в тренде». Нет высокого. Есть только низменное. Нет духовной жажды. Есть только зависть. Есть наскучившие деньги и власть. Есть новые игры, в которые играют люди. И Пелевину эта реальность омерзительна.
Мария Рылеева