Александра Фролова,
Керчь.

***

Носки да чулки стирают поздней осенью на улице.
Пахнет сыростью. 
Сыростью с легкими, серыми пятнами сладкими. 
По тетради с линейным листиком, 
пробегают фразы и реплики 
глупы да бездарные.

И может,
если бы слов было достаточно 
убивать только фразами,
убивать окончательно; 
я б как муху прихлопнула 
чувства мои подсолнухи,
и навек я бы оставила 
чаек да берег в воздухе. 
Чтобы море соленое, светлое 
вмиг закончилось. 
Чтобы слово "море"
из лексикона вычеркнуть. 
Чтобы моей основной заботою
было тебя выплюнуть. 
Чтобы вечер тянул линии
на белых рубашках черным посохом.
Чтобы у порога лежали лилии 
белые, черные и не тронуты.
Чтобы смерть Бродского влажная
меня ничуть не тревожила.
Чтобы смерть Кобейна 
мне ни капли не мяла рожу. 
Чтоб стальной моя стала уверенность, 
и я вышла из горящего синего севера. 
Чтоб сильней была, чем Рождественский
писал о любви рекрута.

Чтоб я вновь отрезала
сказки о нас печальные. 
Где мое фортепьяно?
Пальцы по бемолям бегут отчаянно. 
Где мои кеды? 
Ноги упали с переполненных подлостью,
зеркалами да окопами ...
с дорог заезженных... 
Я выйду из пороха, 
стану сильнее прежнего. 
Я стану настолько сильною,
что не сломят меня сталинки. 
Стану как ты гранитною, 
и стоять будем в парке заново. 
И стоять будем долго да медленно, 
очень жгуче, колюче, холодно. 
Я по сторону левую 
ну а ты, по правую сторону.
А овалы лиц будут преданы 
чистому льдистому инею. 
Мокрой, хрустящей тряпкой
иней смахнут, вывихнут.
И станут ходить прохожие
и говорить как велено: 
"Эти двое давно простужены
и как мы теперь серые… "

***

Закрываю крышку фортепьяно.
Концерт окончен,
как и время представления.
Удивительно,
но на мгновение, 
мне казалось, ноктюрн не прервется.
Встревожены зрители.

С середины концерта,
крышка хлопнула, прямо на кисть. 
Не имеет значения, кто и зачем собрались.
Мой ноктюрн слишком многое связывал.
Застрелись.

Он связывал разные личности. 
Говорят,
равномерное натяжение, - тире - 
сохранение и обьектив.
Что возможно.

Моя тропа пройдена.
Мой ноктюрн оборвал завершение.
Наша нить непременно дернулась,
при моем желании взвешивать.

Мой полет бесконечный －конченый.
Мое море конечно иссушено. 
Он пришел, как я знаю с пророчества.
Мои руки крышкой укушены.

Я смиряюсь с провальною пьесою.
И спровальным ноктюрном, 
с газетами.
Фонари, 
солнцесплетение, 
понимание и решения,
что конечные действия вызвали 
столь банальное завершение.

Что из зала доносятся возгласы 
о-
бо-го-творении, 
но из всех кто услышал эмоции,
лишь рояль оставался в забвении.
И его столь звенящие струны,
оставались к ноктюрну глухи.