Юрий Коваленко, собкор «ЛГ», Париж
35-летний дирижер Дмитрий Матвиенко, выпускник Санкт-Петербургской и Московской консерваторий, лауреат нескольких международных премий, который выступал со многими российскими оркестрами, только что дебютировал на сцене парижской Оперы – Бастилии в «Аиде» - одном из главных шедевров Джузеппе Верди. Его успех вдвойне знаменателен еще и потому, что у него не было музыкальных репетиций– он встретился с оркестром буквально перед началом спектакля. По мнению критиков, молодой дирижер уже заявил о себе, как наследник великих мэтров - Евгения Светланова и Геннадия Рожественского. Сразу после премьеры с Дмитрием Матвиенко встретился собкор «ЛГ» во Франции.
Как прошел ваш дебют в «Аиде»? «Взять» Бастилию в вашем возрасте – это круто? Или для вас это еще одно выступление в череде других – после Рима, Вены, Токио, Роттердама, Осло, Венеции и проч.?
Выступление в Опере – Бастилии – одно из самых важных в моей карьере, одно из тех, которые ждет любой дирижер независимо от его статуса, регалий или возраста. Это огромная, прекрасно оснащенная технически сцена, каких, быть может, всего пять – шесть в мире и феноменальный оркестр. Принимали очень хорошо, а я, будучи в кураже, не сразу осознал, в каком восторге парижская публика, которая всегда готова «забукать» не понравившийся спектакль.
Трудно было сразу найти общий язык с незнакомым оркестром?
Открою вам маленькую тайну: с этим оркестром у меня не было репетиций, и мы встретились впервые только на спектакле. Я действительно очень волновался. Парижская оркестровая яма огромная и чтобы добиться совместного звучания, дирижер должен быстро адаптироваться к новому пространству и новому оркестру, включая последние пульты музыкантов. Но они точно чувствовали, как нужно со мной взаимодействовать – когда взять на себя инициативу, когда прислушаться. Видимо, сразу увидели, что я молодой боец, которому нужно помочь. Они поняли, что дирижер талантливый, но конкретно с этой оперой отношения еще только завязываются. Для меня такой успех в «Аиде» в какой-то степени стал авансом, который поможет успешно выступать в дальнейшем.
Как вы строите свои отношения с музыкантами? Вы первый среди равных? Предоставляете им разумную свободу? Правите железной рукой в бархатной перчатке? Или, как и Геннадий Рождественский, выступаете в роли «доброжелательного диктатора»?
Время диктаторов кануло в прошлое. Если сегодня ты диктатор, значит, останешься без работы. Это могли себе позволить такие личности, как Тосканини, Челибидаке, Баренбойм, Мути, карьера которых формировалась в прошлом веке. Дирижеры 21 века не могут делать карьеру с позиции силы. Сегодня эта сила должна быть «мягкой». Ты должен вдохновлять, убеждать , уметь вести диалог, быть таким, кого называют nice (милый, приятный – Ю.К.). Для оркестрантов и менеджмента репетиционный процесс часто важнее результата. Бывает, что дирижер сразу начинает «мочить» оркестр, выжимать из него максимум во время репетиций. Результат очень хороший – публика довольна, но тебя больше не приглашают, потому что никто не хочет проводить с тобой лишнюю неделю изнурительной работы. Весь процесс сейчас должен строиться на позитиве, любви, взаимном уважении и симпатии.
«Дмитрий Матвиенко громко заявил о себе, как молодой дирижер, имеющий потенциал своих великих предшественников, – Евгения Светланова и Геннадия Рождественского», - отмечает издание «Crescendo Magazine ». Эстафета попадает в надежные руки?
Это все очень красиво и лестно выглядит на бумаге, но не думаю, что сейчас такая оценка правомерна. Светланов и Рождественский – величайшие советские, русские дирижеры. Мне повезло несколько раз иметь общение с Геннадием Николаевичем, я поступал в Московскую консерваторию, когда он там заведовал кафедрой, посещал все его уроки, пока там учился. Для меня он был живой легендой, человеком, который работал с Шостаковичем, Прокофьевым, Шнитке, исполнял их премьеры. Так же и великий Светланов. Даже смешно сравнивать меня с ними – я только в начале пути.
Как случилось, что мастер-класс Валерия Гергиева, посвященный скрябинской «Поэме экстаза», сыграл определяющую роль в вашей творческой судьбе?
Мне было лет девять - десять, когда я получил запись моего одноклассника. Тогда я про дирижирование мало что знал. Это был мастер-класс для трех студентов разных консерваторий - японца, итальянца и француза, которые работали над «Поэмой экстаза». Валерий Абисалович показывал, как возможно влиять на звучание оркестра посредством движений рук и мимики. Меня это тогда абсолютно потрясло и показалось настоящим волшебством, которое словно сошло со страниц «Гарри Поттера». До сих пор, когда попадается эта запись в ютубе, я пересматриваю и понимаю, что мои ощущения остались прежними. И уникальное звучание оркестра Мариинского театра, который он создал, есть результат этой магии.
Как бы вы ответили сегодня на вопрос профессора Московской консерватории Геннадия Рождественского своим абитуриентам: «А зачем ты хочешь стать дирижером?»
Мне кажется, что он и мне задавал этот вопрос при поступлении в Консерваторию. В тот момент от парня двадцати с небольшим лет нельзя было ждать чего-то вразумительного. Всегда последует что-то вроде «я очень люблю музыку», «я хочу влиять на музыку посредством рук», « у меня столько идей». Мотивация многих, которые идут в эту профессию, - это зашкаливающие амбиции и желание руководить музыкальным процессом.
Это и ваш случай?
Любой дирижер должен быть амбициозным … Мои последние недели, когда я готовился сразу к нескольким выступлениям, были необычайно насыщенными, и, казалось, что я был выжат как лимон и разумно было бы сделать паузу. Но сегодня проснулся с мыслью о следующей программе и стал ее обдумывать. То есть, сразу почувствовал голод работы, несмотря на то, что эмоционально и физически истощен. Но я обожаю свою профессию. Потому что за жестикуляцией дирижера и игрой музыкантов скрывается интимный процесс, который невозможно передать посредством слов, живописи или другого искусства. Это тонкая живая коммуникация. Вот такой наркотик общения я чрезвычайно люблю и уже не представляю свою жизнь без него.
Можно ли говорить о наступлении нового поколения дирижеров? «И пусть у гробового входа младая будет жизнь играть»…
Можно скорее говорить о моде, которая меняется последние 10- 15 лет. Например, появились некоторые новые правила, которые должны соблюдать музыкальные институции, оркестры и оперные театры, - в частности, равенство между женщинами и мужчинами - дирижерами. Да и вообще сейчас на первом месте стоит толерантность: нельзя ущемить ничьи права, следует соблюдать всеобщее равенство. К сожалению, от этого страдает качество. Разумеется, мы все должны быть толерантными , это бесспорно , но это ни в коем случае не должно влиять на художественный уровень исполнения. Как и в жизни, так и в нашей профессии нужно находить баланс и, надеюсь, что в итоге мы к этому придем.
С незапамятных времен дирижерство вызывало вопросы. Еще Римский – Корсаков считал его «темным делом», Рождественский говорил, что это «благодатная почва для мошенничества» и что он не занимается «хореографией с помощью рук». Чем вы объясняете нынешнюю популярность вашей профессии?
Действительно, конкуренция бешеная, рынок переполнен и, надо отметить, что появилось много хороших дирижеров. В глазах обывателя наша профессия очень привлекательна: дирижер - это царь и бог, который вершит судьбами. Он выходит, иллюстрирует звучание, кланяется, получает большие деньги - и, вдобавок ко всему, долго живет. Должен разочаровать насчет гонораров - к сожалению, это не так, и он, дирижер, далеко не такая влиятельная персона, как может показаться. Сейчас правят бал режиссеры, интенданты – директоры. Они выбирают дирижера, который такой же артист, как оперный певец, скрипач или пианист. Он отвечает за музыкальную часть, не решает судьбу постановки. Когда я стал работать главным дирижером в датском оркестре, то был поражен, насколько невелико мое влияние на жизнь коллектива. Да, я могу выбрать программы для своих концертов, порекомендовать солистов, с которыми хотел бы выступить, но последнее слово будет за художественным руководителем. Ты должен согласовывать каждый свой шаг и каждое свое решение сильно заранее, касательно репетиционного плана, рассадки оркестра на сцене и.т.д. Если во время репетиции ты понимаешь, что та или иная вещь не работает, как ты планировал, оркестр очень не любит что-то менять, это выводит его из зоны комфорта. Тогда как в России я привык к тому, что дирижер - помимо музыкальных - влияет на многие другие процессы.
В чем особенность вашего творческого почерка? Можно ли вас узнать по звучанию оркестра?
У меня пока не так много записей. С моим оркестром мы записали минувшим июлем – 6-ю симфонию Прокофьева и «Тихие песни» Сильвестрова , диск выйдет через несколько месяцев. Тогда я смогу сам оценить, насколько индивидуален и узнаваем мой почерк. Что касается концертов, то музыканты говорят, что у меня есть звучание в руках. Если сказать очень просто, то есть дирижирование, которое просто иллюстрирует музыку, а есть и такое, которое непосредственно влияет на звучание, и в таком случае ты выступаешь не как декоратор, а как художник.
«Не навреди!» - гласит главный завет великого врача Гиппократа. Насколько он применим к дирижерам?
Это первое, что нам говорят в консерватории: самое главное в дирижировании – не мешать. Когда ты только начинаешь, это вообще непонятно: а зачем тогда ты стоишь у пюпитра? Это сложная психологическая работа – воздействовать таким образом, чтобы музыканты присваивали себе твою музыкальную идею, считали ее своей, были ее исполнителями и, наконец, чтобы она им нравилась.
Вопрос, который обсуждается десятилетиями: на ваш молодой зоркий взгляд – есть ли кризис в опере? Нужны ли ей реформы?
Что считать кризисом? Кризис жанра? Кризис композиторский или кризис оперы как машины - конвейера, который бесконечно, день за днем выдает продукцию, когда бюджеты все тают и нужно все время ужиматься? Все мы хотим получать товар высокого качества за минимальные деньги. Это аксиома, которая распространяется не только на театр, но и на всю нашу жизнь. А театр, как известно, это модель государства в миниатюре. Есть еще и кризис качества – мы гонимся за тем, чтобы сделать как можно больше спектаклей в месяц. Времени на репетиции нет, а мы рассчитываем на то, что наш оркестр достигнет такого высокого уровня, что будет обходиться и без дирижеров.
Это касается и певцов?
Конечно. В погоне за длинным рублем они готовы сегодня петь в одной стране, а завтра - в другой. Сейчас кризис и в том, что при очень большой конкуренции тебя постоянно доят и испытывают на прочность. Как я уже говорил, у меня возникла та же ситуация в парижской Опере – мой спектакль шел без репетиции, так как это была свежая постановка и оркестр уже сыграл 8 спектаклей до этого. Наверное, безумие дебютировать с оперой, которой ты никогда не дирижировал. Но так сложились обстоятельства – либо ты соглашаешься и рискуешь, либо… не пьешь шампанского (смеется). На самом деле такое происходит в моей жизни чаще, чем мне бы хотелось. Надеюсь, это скоро прекратится. Когда ты заработал некоторое количество очков, на тебя начинает работать твое имя. Помимо таланта и работоспособности в нашем деле очень важен случай, удача. Множество талантливых людей просто не оказались в нужном месте в нужное время. Либо у них недостаточно проворный характер, либо их воспитание не позволяет себя продавать, рекламировать, постоянно быть на виду, всем улыбаться.
По вашим словам, «музыка – это то, что воспитывает ум и душу». Вы действительно в это верите?
Наверное, это звучит так же красиво, как и фраза «красота спасет мир». Всегда видно, когда человек занимается классической музыкой или имеет к ней отношение. Это другое восприятие мира, который иначе слышишь, иначе понимаешь, как он устроен.
«Вы играете мою вещь лучше, чем я ее написал», - превозносил до небес Сергей Прокофьев исполнение выдающегося пианиста Владимира Софроницкого. Неужто такое возможно, или это скорее комплимент?
Зная Прокофьева, можно предположить, что он сказал это с иронией. Когда в прошлом году я ставил его оперу «Обучение в монастыре», читал его письма и видел, что он вообще не стеснялся в выражениях. Но его юмор оставался интеллигентно едким. Вспоминая уроки Рождественского, должен отметить, что они в этом отношении похожи. Оба могли дать понять человеку, что он дурак и сделать это так элегантно и тонко, что тот даже не понимал – оскорбили его или нет.
Дмитрий Черняков взял на себя высокую миссию популяризации на Западе русской оперы. Он поставил «Войну и мир», «Евгения Онегина», «Князя Игоря», «Руслана и Людмилу», «Царскую невесту», «Сказания о неведомом граде Китиже», «Сказку о царе Салтане». Несколькими постановками дирижировал Валерий Гергиев. Эта миссия Чернякову удалась?
Безусловно. Это режиссер, благодаря которому многие русские оперы впервые прозвучали на западной сцене. По-моему, он показал всего Римского-Корсакова. Буквально в эти дни он ставит «Орлеанскую деву» Чайковского в Амстердаме, которую на Западе никто не знает. Горячо мною любимый Митя Черняков – потрясающий в этом смысле просветитель, популяризатор, пропагандист, который самоотверженно ставит русские оперы потому, что их страшно любит.
У вас самого разный сценический образ, когда вы дирижируете «Евгения Онегина» или «Аиду»?
Это разная техника, разные стили и многое другое - но я тот же. Просто я должен понимать, чем отличается музыка Дебюсси от музыки Мусоргского стилистически и как этого добиваться от оркестра. Но это не сценический образ. Рождественский очень часто выступал в качестве гениального иллюстратора, но он управлял звуком лучше многих. У него было невероятное чутье великого артиста. Когда Геннадий Николаевич дирижировал произведениями Шнитке и других советских композиторов, он передавал дух той эпохи.
«Дирижер, береги тишину», - призывал поэт Давид Самойлов. Вы к этому стремитесь?
У музыкантов есть негласное правило: важно не то, что звучит, а то, что между нот – то есть, паузы так же важны, а иногда важнее, чем музыка. И то, как ты заполняешь эти паузы, всегда сильно ощущается в зале.
Вы не так давно возглавили Симфонический оркестр Орхуса - второго по величине города Дании. Наверное, после парижского успеха ваш рейтинг взлетит?
Иногда полезно убрать налет театральной мистификации. Сразу после спектакля совершенно неочевидно, как он прошел. Ты можешь понравиться оркестру, который всегда голосует за дирижеров после спектакля. После каждого гостевого дирижера музыканты заполняют бланк, в котором ставят оценки по разным позициям. Потом это суммируется и отдается директору, который решает – приглашать снова этого дирижера или нет. А есть, например, такие оперные агенты, слово которых значит больше мнений прочих персонажей в европейских театрах или оркестрах. Они могут сказать, что сегодня будет выступать этот певец или дирижер, а не другой. Так или иначе, выступление в Опере - Бастилии – важная строка в моей биографии. Я намерен создавать что-то качественное. Потому что Венская, Парижская оперы или Метрополитен- опера – это все брендовые, люксовые театры, в которых бывает и гениальная продукция, и не очень – и все продается. Но разобраться в этом могут только профессионалы. А я хочу быть не просто частью этого молоха, а создавать музыкальные спектакли, которые мои от первой до последней ноты, открывать публике новое или хорошо забытое старое. Я счастлив, что выступил в парижской Опере, где меня поддерживали и солисты, и оркестр, но не хочу переживать постоянно такой стресс, дебютируя без репетиций. Это отнимает нервы и , следовательно, годы жизни. А дирижер должен жить долго – долго (смеется).
Ваша жена – известная певица Надежда Кучер, лауреат двух «Золотых масок» и других премий. Семейным дуэтом проще решать творческие задачи?
С одной стороны, наши музыкальные вкусы сильно разнятся.
С другой — Надя сыграла огромную роль в формировании моего музыкального вкуса, особенно в области оперы. Она действительно выдающийся мастер, и мы довольно часто выступаем вместе.
В ближайших планах у нас — исполнение концерта для колоратурного сопрано Рейнгольда Глиэра, что является очень непростой задачей для певца. Кстати, в Опере- Бастилии Надежда дебютировала девять лет назад в партии Олимпии в опере Оффенбаха «Сказки Гофмана», и здесь её до сих пор хорошо помнят. Наши совместные выступления можно назвать визитной карточкой нашего творческого союза. Мы надеемся, что таких проектов будет становиться всё больше и что нам всё чаще будет удаваться выходить на сцену вместе.